Кубик скосился на философствующего товарища: — И чего из этого следует?
— Слышал по ящику, как-то выступал один ученый, мол, душа — это результат биохимических реакций организма…
— Ага, а наше путешествие — искривление пространственно-временных полей… — саркастично усмехнулся Кубик, возвращаясь к приготовлению ужина. — Давай раз и навсегда. Не стоит ломать голову, ища ответы на вопросы, которые не имеют объяснения. Нет, и не будет… Принять, как данность. Единственную.
— Тогда остается признать, что Его характер и личность вытесняет мое я. Его жизненный опыт, навыки… Все. А если он пленникам головы рубил? Или живьем жег?..
— Значит, так тому и быть, — спокойно подтвердил Кубик. — На крайний случай, попробуй себя убедить, что те его поступки — это не твои. Примирись. Я считаю, что это единственная возможность выжить и не свихнуться.
Пробираться через завалы после трапезы оказалось значительно труднее. Однако подстегивала их даже не перспектива заночевать в диком лесу, а томящая неизвестность. Вопросы, как их ни гони, выныривали один за другим.
Вовка в очередной раз прислушался к себе, недоуменно пожал плечами и, уже не раздумывая, ткнул измазанной в сосновой смоле ладонью налево.
— Туда? — Абрек с сомнением глянул на неотличимый от остального пейзаж. — Ну, смотри, тебе виднее, — подбросил опостылевший за время перехода мешок с серебром и зашагал в указанном направлении.
Тревога в сердце взвыла подобно сирене в кабине падающего лайнера. Он крутанул головой, ища причину, но опоздал. Хрустнула под ногой ветка. Земля закачалась, словно топкая болотная трясина, и он с замиранием сообразил, что валится куда-то вниз. Хлестанула по лицу, обдирая кожу, словно наждак, еловая ветка, посыпалась на голову труха и терпкий лесной мусор, а еще через секунду он смачно, не успев даже сгруппироваться, долбанулся о землю.
В последний момент сумел все-таки чуть спружинить и повалился на бок. И тут же, добавив новую порцию пыли и грохота, вслед за ним свалился Вовка.
Звякнула, угодив аккурат на спину Абреку, упрятанная в сумку добыча.
Прошло несколько мгновений, Игорь осторожно, проверяя, все ли в целости и на своем месте, покрутил шеей.
Хрустнули позвонки, кольнуло в плече, и только. Он задрал голову и уставился в едва различимый сквозь хитросплетение веток кусок неба.
Отсюда, со дна узкой и глубокой ямы, он показался невероятно далеким.
— Эх, ети его… — в сердцах рявкнул Абрек. — Идиоты…
Хотя, орал он, скорее, от расстройства. Сняв первый стресс, подвинулся к лежащему рядом Вовке. — Ты как?
Вопрос остался без ответа. Тяжелый штангист лежал молча.
— Эй, чего? — оторопев от дикости ситуации, тряхнул приятеля за плечо Абрек. — Ну?
Товарищ медленно пошевелил рукой и сипло выдохнул: — Нога… Мать… Ох, блин, больно-то как…
Игорь попытался рассмотреть конечности друга, не сумел и начал проверять на ощупь.
Приземлившись на лежащий посредине ямы камень, Кубик умудрился подвернуть и без того неоднократно травмированную за время спортивной карьеры ногу.
— Ничего, сейчас, — Абрек стянул с товарища ботинок и попытался определить, насколько плохи дела.
Крови не обнаружил, однако сустав раздулся и стремительно опухал.
— Колено выбил, — определил Кубик. — Значит, так. Берись за ступню и резко, чуть с поворотом, дергай.
— Погоди, — он уперся руками в землю. — Сразу замотай ногу плотной повязкой.
Он резко вдохнул и стиснул зубы: — Давай.
Игорь примерился и дернул. Хрустнуло, Кубик крякнул и затих.
— Хрен его знает, — понять, что вышло из его попытки, Гоша не сумел. Однако, следуя приказу, не тратя времени на выяснение состояния пациента, стянул с плеч куртку и сдернул сырую от пота футболку. Распустив хлипкий трикотаж надвое, кое-как затянул место повреждения.
— Вовка, ты живой? — тяжело дыша, откинулся Абрек к сыроватой, осыпающейся стене.
— Епт… — неразборчиво отозвался сиплый от боли голос. — Не дождешься, — сумел пошутить мокрый от холодного пота товарищ. — Глянь, выбраться можно?
Игорь встал и пошарил вокруг себя.
— Высоко, — С грустью констатировал он. — И не уцепиться. Глина, скользкая… сука. Ты знаешь, чего это? — задал он вопрос, окончив осмотр отвесных стенок.
— Ловушка… Чего еще. На зверя, — пояснил Кубик. — Хорошо еще, шкуру браконьеры треклятые портить не хотели, без кольев сделали… Однако постарались, на совесть вырыли.
— Ага, здравствуйте, девочки, — невесело пошутил Абрек. — Хуже выдумать и при желании не суметь.
Однако причитания не мешали ему ползать по дну ямы. Подобрав несколько веток, сноровисто распустил их на щепки и сложил в шалашик.
— Ну, попробуем? — спросил он, скорее, у себя, может, не задохнемся?
Огонь разгорелся быстро. Осветил серое, перемазанное в глине, лицо товарища и неровные следы раскопа.
Вопреки всем законам физики, едкий, вонючий дым от еловых веток подниматься вверх не желал.
— Гаси, задохнемся, начисто, — прокашлял Кубик, прикрывая лицо рукавом.
Игорь торопливо затоптал дымящие головешки и замахал руками, пытаясь разогнать дым.
Когда воздух чуть посвежел, Абрек размазал по лицу копоть и повернулся к товарищу. — Как теперь быть? — задал он несколько риторический вопрос напарнику, однако, всмотрелся в Вовкино лицо и не выдержал.
— Ох, ну и видок, у тебя, Шарапов… — только и смог произнести он сквозь хохот.
— А ты себя видел? — не остался в долгу Кубик. — Шахтер в забое и тот светлее.
Незаметно совсем потемнело. Товарищи устроились рядом и уныло замолчали, обдумывая ситуацию.
— Остается одно, — не выдержал Игорь, — может, к утру тебе полегчает, попробуем устроить пирамиду, вдруг, да повезет?
— Утро вечера мудренее, — согласился Владимир, баюкая больную ногу.
Впрочем, заснуть им так и не удалось. Только под утро чуть придремали. Несмотря на почти летнюю жару днем, ближе к рассвету продрогли. Да так крепко, что Абрек смалодушничал и попытался вновь запалить костер. Однако, памятуя о первой попытке, положил всего несколько сухих веточек. Увы, особого тепла не прибавилось, а вот дышать стало нечем.
Затоптав уголья, Игорь прислонился к широкой спине товарища и кое-как придремал.
Разбудил их не первый луч рассветного солнца. Проснулись от легкого шороха. Абрек вздрогнул и медленно, словно опасаясь увидеть нечто страшное, поднял вверх голову.
Однако, кроме чуть посветлевшего неба, разглядеть ничего не сумел. Решив, что почудилось, собрался вернуться к прерванному занятию, как вдруг уложенные внахлест на неровные жерди ветки, укрывающие провал, дрогнули и начали расходиться. Вернее, кто-то их убирал, причем, нисколько не заботясь о находящихся внизу пленниках.
Абрек с трудом увернулся от летящего ему в голову куска коры.
— Копец котенку, — тихонько пробормотал, словно опасаясь, что его слова могут услышать, Игорь.
Вовка не ответил, а только шевельнул ногой и поморщился.
— Кубик, спроси там, у подсознания, чего нам делать?
— Штаны снимать… — отозвался напарник.
Игорь глянул на увеличивающееся отверстие: — Очень смешно…
— А я серьезно, — повторил Владимир, неловко вытягивая из карманов мелкие предметы. — Штаны можешь оставить, а вот остальное лучше скинуть. Кто бы там ни был, только твой сотовый они, по любому, к делу приспособить не сумеют. А вот подозрений все это им точно добавит.
— В чем подозрений? — не сообразил Абрек.
— Да в чем угодно, откуда я знаю, что им в голову придет? Охотники это, пришли ловушки проверять. Сейчас они крепко удивятся… — Кубик торопливо заскреб осыпающуюся почву.
Наконец, Игорь сообразил и принялся вытаскивать из карманов безделушки.
— Слушай, и серебро тоже?
— Тоже, тоже, — скрипнул зубами Кубик, которому очень мешала больная нога. — Тупой, что ли? Да кто бы там, наверху, ни был, он, ты уж будь спокоен, и за одну монету голову открутит. Так понимаю, жизнь здесь куда дешевле серебра… А нас здесь и прикопают. От греха. Как говорится, нет человека, нет проблемы…
Засыпать имущество успели как раз к окончанию разбора на втором ярусе.
Мелькнула на фоне рассветного неба неясная тень, и в проеме возникло несколько темных фигур, вооруженных длинными кольями.
Повисла напряженная тишина, вызванная, очевидно, удивлением охотников.
Однако, уже через несколько мгновений люди заговорили. Между собой. Цокающие, совершенно непонятные, слова перемежались громкими возгласами, которыми следопыты выражали искреннее изумление. Наконец, обсуждение окончилось. Одна из фигур угрожающе взмахнула зажатым в руках колом и проорала нечто грозное, явно обращаясь к пленникам.
— Нихт. Нихт ферштейн, — от неожиданности Абрек перешел на немецкий, которым его усиленно пичкали в специализированной школе.
