знаю. Хотя, — майор призадумался и честно признался: — Я бы, наверно, не смог. Одно дело — сообщить о гибели боевого товарища. И совсем другое — рассказать матери, какой ужасной смертью погиб ее ребенок.
— То-то и оно, Коля. А ведь милиции тоже приходится это делать.
— Вот и учти, если пойдешь туда служить.
Рябцев закурил. Какое-то время они просто молча стояли.
— Схожу, — решил он. — Но не сейчас. Как Саню отведем в лес, тогда и пойду к Галине Николаевне.
Коновалов кивнул:
— Я, если что, Саню покараулю. Уж с одним-то, в случае чего, справлюсь. Да и хлипкий он больно.
Они отправились в условленное место. Главаря банды им пришлось ждать недолго. Тот шел не торопясь, периодически поглядывая по сторонам.
— Все нормально? — спросил Николай, когда Саня поравнялся с ними.
Тот кивнул.
— Знак оставил?
— Как и договаривались.
— Тогда порядок. Идем.
Далеко в лес решили не заходить. Выбрали место, где их не было бы видно ни с какой стороны. Патрулей они не боялись, да и те не так часто по лесу ходили.
Запасливый Василий захватил с собой узелок, в котором оказалось немного еды. Они сели прямо на траву, и капитан протянул Сане вареную картофелину в мундире.
— Будешь? — предложил он.
— Не откажусь, — ответил главарь. — Спасибо.
— Ешь на здоровье.
Какое-то время они просто сидели молча. Потом Коновалов извлек из своего узелка потрепанную книжонку и, откинувшись на ствол дерева, стал читать, не забывая краем глаза поглядывать за Саней. Рябцев задумчиво курил, а бандит растянулся на траве и, кажется, задремал. Со стороны это все напоминало мирный идиллический пикничок, но офицеры вынуждены были быть настороже. Да, Саня не выказывал попыток сбежать или сделать еще что-то нехорошее. Но опыт и практика показывали, что расслабляться не стоит. Хотя в душе Василий чувствовал, что главарь никаких фокусов выкидывать не будет.
Дело потихоньку двигалось к полудню. Саня открыл глаза, сел и, увидев читающего майора, спросил:
— Что за книжка?
— Классика. Чехов.
— О. — Николаю показалось, что в голосе бандита мелькнули уважительные нотки. — Говорят, хорошие и мудрые вещи писал.
— Есть такое, — согласился Коновалов. У него не было особого желания вступать в литературную дискуссию, но и отмалчиваться он не счел нужным.
— Я-то сам не большой любитель чтения, — сказал главарь. — Но очень уважаю тех, кто читает.
— Ты что же, вообще ничего не читаешь? — усмехнулся Рябцев.
— Да так. Газетенку прочту, если попадется. Да только в них большинство статей очень уж мудреные.
— Есть такое, — согласился Василий.
— Но газеты-то — не книги, — возразил Николай. — Одно дело статья про то, что новый завод построили, другое — роман или повесть. Там о жизни людей, а не перечень названий и цифр.
— Так и мы ведь люди, — заметил Саня. — Получается, что наша жизнь — роман или повесть?
— Хороший вопрос. — Майор все же отложил книжку. — В каком-то смысле, наверно, так и есть. Писатель ведь сюжет нередко из жизни берет.
— Да уж. Написал бы кто-нибудь обо мне книгу. Хотя, мне кажется, такое читать бы никто не стал. Даже вы.
— Почему? — поинтересовался Коновалов. — Получилось бы очень скучно?
— Не в этом дело. Хотя, может, конечно, и в этом. Я ведь кто? — пожал плечами главарь. — Бывший шофер, сейчас — дезертир и бандит. Кто про такого читать будет?
— Ну, ты ведь не всю жизнь, поди, таким был, — сказал капитан.
— А до этого жизнь была еще скучнее. Ну, родился в деревне, в семье бедняка. С малых лет батрачил на чужих людей. Потом родителей потерял. Сначала отца водка сгубила, а после и маменька богу душу отдала. А кроме меня в семье еще трое детей было. Вот мы и жили как неприкаянные. Выживали, как могли. Где люди сердобольные что-то подкинут, а где и случайно что-нибудь обломится, повезет, так сказать. Давеча меня товарищ капитан ваш спрашивал про судимость.
— Все-таки было? — поинтересовался Рябцев.
— Ну, как сказать… Ловили меня пару раз за воровство, да отпускали, жалели. Да и чего толку мелкого оборвыша в кутузку сажать? Уже после Гражданской удалось пристроиться на более-менее сносную работенку. А там и баранку крутить научился. Так и пристроился в трест. Ну, а потом война. Так что сами видите — ничего стоящего или интересного для книжки в моей жизни не было.
— А почему к своим не вернулся, когда из окружения вышел? — Николай посмотрел в глаза Сане. — Ведь не только потому, что заблудился, так ведь?
Бандит вздохнул.
— Да я и сам не знаю почему. Просто в какой-то миг подумал: а гори оно все огнем. Как сложится, так тому и быть. Ну, вот так и сложилось, что очутился я под Липенем и наткнулся на таких же неприкаянных, как и я, двух ребятишек. Один дезертир, второй — отщепенец.
— В смысле, отщепенец? — не понял Василий.
— Да Андрюшки Степанюка младший брат. Вы же знаете, кем старшенький был. А он сельчанам много крови попортил. Ну, они на младшенького и озлобились, на нем все вымещали. Житья ему не стало. Он не выдержал, плюнул на все, да и в сердцах пошел куда глаза глядят. И наткнулся там на Витьку, дезертира. А потом уж и я к ним пришел. Витька откуда-то самогонкой разжился. Выпили мы тогда, ну и решили — будем своей шайкой держаться. А уж как прокормиться, найдем.
— И решили грабить, — добавил Николай.
— Верно. Не подумайте, граждане начальники, что я оправдываюсь, но бедноту мы не трогали. Брали только у тех, у кого действительно что-то было. Вон, хотя бы того барыгу взять, которого ребята шлепнули. Они ведь много чего от него притащили. Вы думаете, он честным трудом это заработал? Как бы не так.
— Знаю. Но от этого грабеж и убийство не перестанут быть преступлениями.
— Ваша правда.
Василий посмотрел на часы.
— Пойду-ка я схожу в поселок, — сказал он.
— Иди, Вася, — сказал майор.
Капитан ушел. Саня посмотрел ему вслед.
— За харчами пошел? — спросил он.
— Нет, — покачал головой Коновалов. — К матери погибшей девушки, которую Степанюк задушил и в болоте утопил.
— Ох, — вздохнул главарь. — Паршиво это все вышло. Я ведь говорил Андрюше: не светись, где не надо. А он, пьяный, начал ту девчонку пугать: выть по-волчьи, рожи из кустов корчить. Та чуть ли не в обморок грохнулась. Из-за него, дурака паскудного, пришлось на болота уходить. Потому что та девка взяла да и рассказала все милиционерам.
— И какой смысл был ее убивать? Она на другое место показывала, а к вам на болото бы не сунулись.
— Так этот гаденыш все втихаря и провернул.
