рассказывайте, — мягко потребовал Коновалов.
— Хорошо. — Женщина сцепила руки в замок. — Я не Аня. И не Сорокина. Мое настоящее имя — Хана Менкина. И я не местная, я из Минска. Наша семья не успела уехать. А потом пришли немцы. Все они: и мама, и папа, и братья, старший и младший… Все они… — Она всхлипнула.
— Как же вам удалось выжить? — сочувственно спросил Рябцев.
— Случайно. Когда фашисты начали хватать евреев на улице, папа велел мне спрятаться в сгоревшем продмаге. Сказал, что, если до ночи не придет, уходить из города и ждать его на развилке. Я так и сделала. Но в лесу я чуть не попала в облаву. А потом узнала, что все мои родные погибли в минском гетто. — Она уронила голову на руки и заплакала.
Офицеры переглянулись. Николай вытащил из кармана носовой платок и протянул хозяйке квартиры.
— И вы пошли сюда, в Липень? — спросил он, когда Сорокина подняла голову и принялась снова вытирать слезы.
— Да, — кивнула она. — Здесь жил папин друг, Александр Кириллович. Папа когда-то помог ему. И он помог мне. Сделал новые документы. Точнее, как сделал… Взял у одной погибшей девушки, местной. Как они к нему попали, я не спрашивала. И я стала Анной Сергеевной Сорокиной. Мне повезло, что я, как и мама, внешне не похожа на еврейку. Но все равно я была осторожной. Лишний раз из дома не выходила. И все время, пока не выгнали фашистов, боялась, что кто-то узнает, кто-то донесет. Но, видимо, бог, отобрав у меня семью, подарил мне жизнь.
— А где сейчас этот Александр Кириллович? — уточнил Коновалов.
— Погиб. В последние дни немцы совсем озверели. Вот он и попал под горячую руку. Я смогла его похоронить, только когда фашистов отсюда выгнали. Только так у меня получилось выразить благодарность.
— А сегодня-то что произошло? — уточнил капитан.
— Я шла на работу, как обычно. И увидела человека. Сначала думала, что обозналась.
— Кто он? — взволнованно перебил майор.
— Он служил немцам в Минске. Сразу пошел к ним на службу, как только они пришли. Он знал нашу семью, потому что мы жили с ним в одном дворе. Он знал, кто я и что я его знаю. Поэтому я боюсь. Он может меня убить. — Лицо Анны-Ханы вновь скривилось.
Василий не дал разразиться рыданиям.
— Мы этого не допустим, Хана, — твердо сказал капитан.
— Обещаем, — кивнул Николай.
На лице хозяйки появилось слабое подобие улыбки.
— Спасибо, — сказала она.
— Но вы должны рассказать нам все об этом человеке. Чтобы больше он никому не причинил зла. Тем более вам.
— Я расскажу, — охотно согласилась женщина. — Его зовут Герман Александрович Новиков. До войны он работал в минском горисполкоме. Не помню точно кем, но это и не важно. Поговаривали, что он из немецких дворян, но он всячески это отрицал. Хотя, как мне кажется, это было правдой… А потом, когда пришли немцы, — она нервно сглотнула, — он пошел к ним на службу. Я его видела в немецкой форме. А сегодня встретила здесь, в Липене. Он быстро шел по улице мне навстречу. С каким-то злобным выражением лица. И на меня еще так посмотрел… Господи, он узнал меня. — Она все же не выдержала и расплакалась.
Рябцев осторожно погладил ее по плечу.
— Хана, успокойтесь, — ласково произнес он. — Лучше опишите его.
Сорокина вытерла слезы.
— Постарше вас будет. Лет тридцать пять ‒ тридцать семь. Светлые волосы, но не блондин.
— А шрама на руке нет? — Коновалов показал на сгиб кисти. — Вот здесь.
— Шрама? — Женщина задумалась. — Кажется, был. Как после ожога.
Офицеры переглянулись.
— Хана, посидите пока дома и никуда не выходите, — сказал Николай. — Мы обязательно придумаем, как помочь вам. Обещаю, что мы не дадим вас в обиду.
Она кивнула.
— Давайте я провожу вас в комнату, — предложил капитан. — Вам сейчас лучше успокоиться и поспать.
— Только на работу сообщите, пожалуйста, — тихо попросила Хана.
— Обязательно. Где вы работаете?
— На телефонной станции.
Проводив женщину до ее комнаты, Рябцев вернулся на кухню и закурил. Коновалов тоже вытащил папиросу из пачки.
— Ты же не куришь, — удивился Василий.
— Второй раз за полдня это слышу, — усмехнулся Николай и чиркнул спичкой. — Раньше баловался, а сейчас вот…
— Ладно, я понимаю, можешь ничего не объяснять. Коля, это он. Это Пан.
— Я в этом даже не сомневаюсь. Но теперь мы хотя бы знаем его имя.
— Герман Александрович Новиков, — повторил капитан. — Но ехать в Минск все равно придется. Нам нужна его фотография.
— А как же Хана? Мы ведь не можем тут ее одну бросить. Кто знает, не проследил ли этот фашист за ней.
— Да, хорошо, что еще не пристрелил прямо на улице сгоряча. Он ведь со «стволом» был и от нас как раз ушел. Знаешь, тут надо с Шишкиным посоветоваться. Или с Кочетовым. Да и пока планы меняются. В Минск обязательно съездим, но не сейчас.
— Разумно, — согласился майор. — Тогда давай быстро к Шишкину. Надо ему все рассказать.
— А парадный вид? Обед?
— Успеем. Лишь бы эта мразь фашистская за Ханой не проследила. В квартиру он ломиться вряд ли будет, но какой-нибудь другой фокус может выкинуть.
— Так, может, ты сходишь, а я останусь? — предложил Рябцев. — Мало ли что, надо за женщиной приглядеть.
Коновалов помолчал.
— Давай так, — согласился он.
— Заметано. Я пока что-нибудь на обед соображу.
Николай выскочил из дома чуть ли не бегом. Но, к сожалению, Шишкина на месте не оказалось. Максим пояснил, что капитан будет примерно через полчаса. Постояв в раздумьях, майор отправился в комендатуру. Обложенный бумагами и папками, Кочетов сидел на стуле и курил. Перед ним стоял недопитый стакан с крепкий чаем.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — выпалил Коновалов, ворвавшись в кабинет.
— И вам не хворать, юноша, — усмехнулся офицер. — Кажись, стряслось что-то, товарищ майор, раз вы влетаете в кабинет, да еще и без своего сослуживца.
— Мы узнали имя Пана. Настоящее.
— Так-так. — Кочетов прищурился. — Садитесь и рассказывайте. Подробно и по порядку.
Николай сел на стул и сообщил ему все, что узнал от квартирной хозяйки.
— Уже кое-что. — Он одобрительно покачал головой. — Черт, не догадался я сам у Анечки спросить. Но кто ж знал-то, что она с ним до войны в одном дворе жила?
— Вы знали, что она из Минска? — удивился майор.
— Конечно, знал. Знал и то, что она еврейка и по чужим документам живет. Поэтому и отправил вас к ней. Знал, что она надежный человек. Но то, что я сейчас услышал, это, конечно, неожиданный поворот. Хоть и с положительным результатом.
Коновалов
