молчал, не зная, что еще сказать.
— Значит, Новиков Герман Александрович? — переспросил офицер.
— Да, — ответил Николай. — Все приметы совпали. И те, что полицай Гордеев назвал, и Пинчук, и Хана.
— Отлично. Что думаете делать?
— Съездить в Минск, раздобыть фотографию Новикова и взять его здесь.
— Да, хорошо, — согласился Кочетов. — Так быстрее будет. Ну, и чтобы вам было проще, я позвоню в Минск, вам помогут.
— А Хана? Пан ведь ее видел. Ему человека пристрелить все равно что высморкаться. Мне кажется, он и на Пинчука навел с целью, чтобы бандиты его убрали и, в случае чего, он не смог бы его опознать. Мало ли, где они в этом маленьком городе могли столкнуться.
— Все возможно. Насчет Анечки не беспокойся. Наши сотрудники за ней приглядят. Даже если этот Новиков, он же Пан, к ней домой заявится. Хотя сомневаюсь. В открытую он ломиться не будет, а вот подослать кого-нибудь — запросто. Но придется ей пока дома посидеть.
— Я ей то же самое сказал.
— Вот и правильно. Ладно, товарищ майор, действуйте. В три дня уложитесь?
— Так точно.
— Тогда за работу.
— Товарищ подполковник, а откуда вы Хану знаете?
Офицер вздохнул и закурил только что скрученную папиросу.
— Помог я ей. Она мне все и рассказала про себя. Теперь, бывает, и мне помогает.
— Ясно, — сказал Коновалов и вышел из кабинета.
* * *
На обратном пути Николай все же заскочил в управление. На его счастье, Шишкин уже был на месте. Увидев майора, он удивился.
— А я думал, вы с Васей уже на полпути к Минску, — сказал капитан. — Что стряслось-то?
— Мы узнали имя Пана, — ответил Коновалов. — Нашлась свидетельница, которая опознала его и сообщила, как его зовут.
— Вот как? А поподробнее?
Майор во второй раз пересказал то, что сообщила Хана. Старший опергруппы покачал головой.
— Да уж, неожиданно получилось. Но это даже хорошо. По крайней мере, мы узнали его имя. Хотя ежу понятно, что он сейчас под другим живет. Вот еще бы фотографию его… Чтобы мы точно знали, как он выглядит. В Липене его будет выследить несложно.
— Мы с Васей все равно поедем в Минск. Как раз за фотографиями. Может быть, еще какие-нибудь интересные подробности узнаем. Кочетов обещал помочь и присмотреть за нашей квартирной хозяйкой. А то она сама не своя от страха.
— Неудивительно. Все знают, что немцы с евреями делали… Хорошо, Коля. Отправляйтесь, раздобудьте фотокарточку этого стервеца. Сколько надо, столько и ищите. Хотя, конечно, чем скорее, тем лучше.
— Понял. Спасибо, Сергей.
Николай вернулся в квартиру. За время его отсутствия Рябцев успел привести себя в порядок и состряпать нехитрый обед.
— Ну, как? — спросил он, увидев напарника.
— Порядок, — сообщил майор. — За Ханой присмотрят люди Кочетова, а мы с тобой отправляемся в Минск за фотографией Пана. Шишкин в курсе.
— Вот и славно.
— Сейчас я приведу себя в порядок, пообедаем да поедем.
Перед уходом Василий постучался в комнату к хозяйке. Та открыла почти сразу. Женщина уже успокоилась, но выглядела грустной и осунувшейся.
— Хана, все в порядке, — обнадежил ее капитан. — За вами и вашей квартирой присмотрят сотрудники госбезопасности. Так что можете ничего не бояться. Но придется несколько дней посидеть дома.
— Хорошо. — Женщина выдохнула с облегчением. — Спасибо вам большое.
С транспортом офицерам тоже повезло: буквально на выезде из Липеня их подобрала попутка. Доехали быстро, водитель особо разговорами не докучал. Зато довез почти в центр города и объяснил, как дойти до горисполкома и милиции.
Коновалов и Рябцев шли по улицам, невольно глазея по сторонам. Никто из них не был в довоенном Минске, но им не раз приходилось слышать, что это был большой, красивый и цветущий город. Но война прошлась по нему мощной разрушающей волной, и теперь он представлял собой печальное зрелище — больше половины города лежало в руинах. Уцелевших зданий было немного. На улицах постепенно наводили порядок, но еще во многих местах попадались завалы и прочие разрушения.
— Да уж, — печально заметил Василий. — Что натворили, сволочи.
— И не говори, — согласился Николай. — А наши коллеги в таких условиях еще умудряются работать.
— Приходится. А куда деваться?
— Твоя правда. Ничего, Вася, это не навечно. Пройдет каких-нибудь лет десять, и все здесь восстановят.
— Или даже лучше сделают.
— Или так.
Поплутав по улицам, офицеры отыскали нужное им место. Это было одно из уцелевших зданий. Фасад, конечно, изрядно покорежило осколками и пулями, но само здание стояло неразрушенным. Встретивший их немолодой мужчина, опирающийся на палочку, выслушал офицеров и пригласил в комнатенку для беседы. Собеседник представился Георгием Павловичем и рассказал, что до войны был начальником кадровой службы.
— Германа я хорошо помню, — сказал он, закурив папиросу. — Амбициозный молодой человек. Метил на руководящий пост. Не так рьяно, конечно, как это бывает, но тем не менее. Перед войной выбился в заместители, а это тоже, почитай, руководство.
— Ходили слухи, что он из немецких дворян, — высказался капитан.
— Так и есть. Герман начинал с райисполкома, потом здесь получил должность. А начальник кадров оттуда был моим старым другом. Вот он и рассказал, что Герман уже в двадцатые годы фамилию сменил и скрыл свое дворянское происхождение. Сами понимаете, такое тогда не приветствовалось. Да и отношение к «бывшим» было, мягко говоря, нелояльным.
— А его настоящую фамилию вы не знаете? — спросил майор.
— Не знаю. Откуда он — тоже. Даже мой друг из райисполкома не знал. Слышал даже, что Герман не местный, не из Минска. Откуда-то приехал тогда же, в двадцатые. Но все говорю исключительно со слов других людей. А после Гражданской, думаю, помните, какое время было. Изменить имя и личность было несложно. Вот он и изменил. Как и собственное происхождение. В автобиографии Герман написал, что он из мещанской семьи. Хотя некоторые манеры выдавали в нем далеко не мещанина.
— Вы знаете, кем он был во время оккупации?
— Разумеется, знал. Видел его в немецкой форме. Но, честно говоря, не удивился. Если он немец по происхождению, что ему мешало примкнуть к ним? Я думал, он ушел вместе с оккупантами, когда освободили город. Но, учитывая ваш визит, полагаю, что ошибаюсь?
— Так и есть, — сказал Коновалов. — Новиков по каким-то причинам не успел уйти и сейчас якшается с бандитами.
Георгий Павлович покачал головой:
— Вот оно как. Ну, это понятно. Он ведь тоже неглупый, знает, что ему будет за его подвиги.
— И что же он тут такого творил? — прищурился Василий. — Неужто облавы проводил и людей расстреливал?
— Сам лично не видел, но, поговаривают, и такое было. По слухам,
