Степан проходил мимо бара, из раскрытой двери которого доносилась разухабистая музыка. Зайти, что ли… Он вошел в прокуренный полуподвальчик и направился к стойке. За стойкой суетился толстый, в три обхвата, бармен в белом фартуке.
— Синьор? — приветливо осклабился бармен.
— Граппу, пожалуйста, — бросил Сержант, по инстинктивной привычке искоса оглядев публику. В зале оказалось занято три столика: троица юнцов в дальнем углу пила пиво и громко балагурила, два благообразных старика в центре потягивали красное вино, а у самой входной двери две сильно накрашенные женщины — обеим лет по тридцать — цедили какой-то ликерчик из широких низких бокалов. За стойкой бара, кроме Сержанта, никого не было.
Он опрокинул в глотку стопку терпкой итальянской водки и знаком попросил повторить. Мысленно он прокручивал разговор в сквере и гадал, что бы это значило. Значить это могло что угодно, но больше всего это походило на хитрую подставу. Итак, за ним следили. Кто? Если бы за ним следили люди мафии, то разве ему бы позволили совершить серию дерзких убийств? Вряд ли. Хотя… ведь мафия — это как банка с пауками: Варяг послал его на отстрел самых мерзких, самых беспринципных и самых жестоких «отцов», чьей смерти, возможно, желали в том числе и их конкуренты на Апеннинах. Или этот мужик был подослан полицией? А может быть, Варягом?
Он выпил вторую стопку граппы и ощутил, как обжигающая жидкость огнем разлилась по всему телу и затуманила мозг.
— Еще! — приказал Сержант добродушному толстяку в белом фартуке, и через несколько секунд третья стопка граппы стояла перед ник на белой салфетке.
Тот долговязый обладал слишком большой информацией о нем. Откуда? База банных Интерпола? Или КГБ? Или… А что, если это Варяг? Варяг… Но зачем Варягу подставлять своего инструктора и киллера? Сержант помотал головой. Вежливые улыбки, учтивые рукопожатия, лестные отзывы… Но что скрывается за всем этим наигранным дружелюбием? Холодный расчет, циничный тайный замысел… Это вероятно? А почему бы и нет. Варяг не прост, ох не прост… Но Сержант еще не выполнил главного задания — не уничтожил Россетти. Неужели Варяг — если это Варяг — стал бы заманивать его в ловушку до ликвидации старика? А если это сам старик расставил на него сети?
Сержант выпил третью порцию водки и почувствовал. что голову вдруг точно ватой обложили. Крепкая, зараза… За спиной у него раздался взрыв хохота — и он выучил сильный тычок в плечо, отчего с трудом удержался на сиденье высокого табурета.
Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, Степан чуть не столкнулся нос к носу с тощим юнцом — одним из тех чернявых, что пили пиво в углу, а теперь с окучивали двух женщин за столиком перед входом.
— Scusi me, — гоготнул юнец, обдав его пивным перегаром.
Скопившиеся за сегодняшний вечер в душе Сержанта злость и досада, подогретые граппой, вырвались наружу взрывом. Он схватил наглеца за ворот рубашки и с силой рванул, так что на мраморный пол посыпались выдранные с мясом пуговки.
— Я тебе, сука, такую «скузю» сделаю — маму забудешь! — прорычал Сержант — и отшвырнул обидчика в сторону.
К нему тотчас подскочили другие двое, сразу забыв о девицах. Сержанта сволокли с табурета с явным намерением намять бока, и кто-то умудрился заехать ему кулаком в правый глаз. Но ребята не ожидали получить столь ожесточенный отпор. Вконец озверев, Степан вмазал в нос тому, кто стоял ближе всех, а потом мощным апперкотом завалил другого. Третий — тот, что случайно ткнул его локтем в плечо, даже не осмелился подойти и громко выкрикнул: «Джанни!» И тут к драке подключился новый участник из-за занавески в дверном проеме, отделяющем зал от кухни, вышел смуглый громила на голову выше Сержанта и, бурча себе под нос что-то нечленораздельное, в три прыжка приблизился к посетителю-драчуну и нанес ему два удара по печени и по почкам. Тело пронзила острая боль, и Сержант, зажмурившись и глухо застонав, привалился к барной стойке, чтобы не упасть на мраморный пол.
— Проваливай! — рявкнул громила по-английски. — Пока я не вызвал полицию!
Троих юнцов уже и след простыл. Степан, хрипя, выпрямился и, превозмогая жуткую боль в правом боку, вышел на улицу. Мельком он глянул на девиц. Те испуганно смотрели на него огромными черными глазищами.
Не успел Степан пройти и десяти шагов, как сзади послышался цокот каблучков. Он обернулся. Это была девица из бара. Хотя не такая уж и девица: под глазами темнели круги, которые не могла скрыть даже дорогая косметика, от уголков рта вниз бежали тонкие морщинки.
— Я подумала, вам нужна помощь, — сказала женщина и, оглядев его лицо, добавила: — У вас под глазом синяк.
Он тронул пальцами ушибленное место — и точно: кожа вздулась. Завтра будет страшно в зеркало взглянуть. Вот подонки, мразь…
— Где тут аптека? — спросил он, стараясь не глядеть на женщину.
— Уже поздно. Все аптеки закрыты. Есть круглосуточная, но туда добираться час… — Она запнулась. — Я тут недалеко живу. Если хотите… Я медсестра…
Сержант, несмотря на клокочущую в нем злость, невольно усмехнулся: ну вот, эти слова можно понять как приглашение.
— Спасибо. Я вас не задержу…
Когда они подошли к темному подъезду, в его голове мелькнуло подозрение: а с чего это она ведет к себе домой незнакомого мужчину, устроившего драку в баре? Но в следующую секунду понял: это же проститутка! Она просто подцепила клиента на ночь…
Лючия жила в небольшой однокомнатной квартирке на пятом этаже. Привычным жестом, без всякого смущения, она разделась и, оставшись в черном кружевном белье, поманила Степана к себе на широкую кровать. Он ощутил вдруг прилив сильного желания. Ярость, физическая боль, обида — все вдруг слилось воедино, в неодолимую жажду дать телу и нервам сладостную разрядку… Он жадно оглядел ее тело — подтянутое, упругое, но уже начавшее увядать тело тридцати- или тридцативосьмилетней женщины… Широкие бедра, стянутые черной полоской трусиков, плоский живот, тяжелая мягкая грудь в ажурных черных чашах, широкие плечи, выпирающие ключицы… Ее рука коснулась холмика под ширинкой.
— Тебя раздеть? — с улыбкой спросила она.
— А сможешь? — усмехнулся он. — Хотя зачем я спрашиваю — ты же знаешь свое дело… Раздеть, раздвинуть, взять в рот, доставить клиенту радость…
Ее глаза потемнели, с губ сползла улыбка. Степан понял, что невольно обидел ее, и ему стало стыдно. Чем виновата эта одинокая и по-своему, наверное, несчастная женщина, что у него сегодня настроение дрянь и его обложили как загнанного волка? Желая сменить тему, он попросил осмотреть подбитый глаз и, улыбнувшись, добавил: «Ты же медсестра!»
Женщина усмехнулась и, подведя его к торшеру, внимательно изучила синяк. Сержант вдохнул терпкий аромат ее духов, и к нему вновь вернулось звериное желание… Он обхватил ладонями ее полуголые груди и стал целовать смуглые полушария, потом обнял ее за талию, привлек к себе и жадно впился губами в ее теплые влажные губы. Он почувствовал, как под его сильными руками ее тело податливо прильнуло к нему, и она стала тереться животом о его живот, и потом они упали на кровать и, объятые взаимной страстью, стали стаскивать друг с друга остатки одежды. Степан вошел в нее и, сильно сдавив в объятьях, закрыл глаза… Перед его мысленным взором замелькали полузабытые лица временных подруг… Японка Джейн, француженка Тати, проститутка Николла, Наталья… Достигнув пика наслаждения, Степан откатился от горячего тела женщины и почувствовал, что по щекам у него катятся слезы. Он вдруг с небывалой остротой ощутил бессмысленность и никчемность своей неприкаянной одинокой жизни…
В гостиницу, где остановился Сержант, письмо пришло через три дня. В письме было всего три строчки по-английски: «Среда. После полудня. Холм на 23-м километре приморского шоссе. Серый «мерседес». Через 50 километров на развилке мотель «Стелла Марис». Синий «альфа-ромео». Вам передадут гонорар. Удачи!»
В последние дни к непривычному чувству тревоги примешивалось и непривычное раздражение. Такое с ним происходило редко, обычно он контролировал свое настроение, но ведь и ситуация всегда была у него под контролем. А сейчас он действовал по чужой воле, по чужой наводке. Вслепую! И неважно, что ему решили подсластить горькую пилюлю и предложили эти паршивые двести кусков. Главное, его бесило чувство унижения от того, что он и впрямь не смог отказаться от их предложения. Трепыхался, как пескарь на крючке, но сорваться не сумел.
Вот и настала среда. До места, указанного в письме, они вчетвером добрались на такси рано утром, в восьмом часу. Выйдя из машины, некоторое время стояли на пустынном шоссе, провожая ее взглядом, потом огляделись. Холм, поросший редкими и чахлыми магнолиями, был совсем радом. Странно, подумал Сержант, почему заказчики сразу не уточнили место акции, зачем тянули время? Ведь знай он заранее про этот холм на 23-м километре, можно было подготовить засаду получше. А теперь придется действовать в спешке и наобум.
