сосен быстро кончилась.
Перед Райтом раскинулся ярко-зелёный, ровный луг, за которым, синея, стоял густой лес. Нужно было во что бы то ни стало добраться до него и там надёжно запутать свои следы.
Выскочив на луг, Райт сразу понял, что допустил грубейшую ошибку, но остановиться не смог. Пробежав шагов пять, он провалился чуть ли не по пояс в вязкую, илистую массу.
«Трясина... конец!» — мелькнула леденящая сознание мысль.
Цепляясь пальцами за кочки, он всё же кое-как выкарабкался из болота и, точно затравленный зверь, заметался по его краю.
Предательский зелёный луг выгнулся широкой дугой. Райт сообразил, что находится на узком мысу, окружённом болотом.
— Нет, я ещё не пойман, — подбадривал он себя. — Доберусь до леса, а там уйду. Фортуна не подведёт!..
Выход был только один — вернуться к мосту и дальше следовать открытым берегом.
Но этот участок нужно было проскочить как можно скорее, а, наполненные до отказа болотной жижей сапоги сковывали движения.
Выбившемуся из сил Райту каждый шаг доставался с большим трудом.
Не раздумывая долго, он опустился на землю около старой, покосившейся набок берёзы, положил рядом пистолет и поспешно стащил сапоги. Выплеснув из них воду, он быстро обулся, затем, осмотревшись, ножом и руками принялся копать ямку.
Сделав небольшое углубление, он сунул туда авторучку и паспорт Павлюка, предварительно сорвав с него свою фотокарточку и завернув его в носовой платой, и стал тщательно маскировать место.
«Скорее, скорее», — торопил он сам себя и вдруг услышал:
— Встать!
Схватив оружие, Райт вскочил.
В десяти шагах от него, возле сосны, стоял майор с пистолетом в руке. Из-за его спины осторожно выглядывала девушка. Немного поодаль от них и по сторонам стояли вооружённые офицеры и лица в гражданской одежде.
— Бросить оружие! — приказал майор.
Джек Райт вскинул свой пистолет.
Но в тот же миг из-за куста с визгом рванулись вперёд две огромные собаки.
Сопротивление становилось бессмысленным и бесполезным. Нужно было как-то спастись хотя бы от страшных собачьих клыков.
Бандит в ужасе зажал ладонями лицо и повалился на землю.
У входа в вестибюль дежурный старшина, приветствуя Кочетова, лихо козырнул, затем, прищурив один глаз, другим многозначительно повел в дальний угол и, чуть подавшись вперед, шепнул:
— Давно ждут...
Майор глянул в указанную им сторону, увидел терпеливо сидящих на жестком диване мать и жену и поспешил к ним.
Женщины тотчас заметили его, поднялись, но с места не двинулись. Лица их выражали одновременно и радость, и смущение, и даже виноватую растерянность, словно они совершили проступок, а Григорий Иванович застал их врасплох.
Когда он подошел к ним, Зоя Ивановна, прижимая к груди левой рукой старенький, с плешинами портфельчик, в котором находились ученические тетради, правой — осторожно коснулась его щеки. При этом взгляд ее беспокойно заметался по его лицу, будто она спешила сама отыскать ответ на терзавшие ее мысли, убедиться, что любимые черты не изменились за эту бесконечно долгую ночь.
Григорий Иванович пожал пальцы жены, другой рукой обнял плечи матери и слегка упрекнул обеих:
— Ну, чего вы?..
Зоя Ивановна несмело улыбнулась и поправила на шее пестренький косок.
Худощавое, всегда несколько бледноватое лицо ее. сегодня казалось бледнее обычного. Карие глаза запали глубоко и округлились. Плотно сжатые тонкие губы чуть заметно вздрагивали. Прядь темных волос выбилась из-под зеленого берета и спустилась на крутой, высокий лоб.
— Мне пора, я в школу опаздываю, — заторопилась она.
— Иди, иди, — мягко сказала мать и, будто затем пришла, спросила сына: — Дома будешь кушать или здесь пообедаешь?
Григорий Иванович по тону понял, чего хотелось матери, и поторопился ответить:
— Конечно, дома.
Мать удовлетворенно кивнула головой и строго наказала:
— Верочке куклу не забудь. Тоже ведь... ждет.
— Кукла в кармане.
— Ну и хорошо, — деловито заключила она. Вдруг долго сдерживаемые нервы старой женщины сдали, и она, всхлипнув, припала лицом на грудь сыну: —Алешенька... Беда-то какая...
— Не надо, мама, — остановила ее Зоя Ивановна.
Мать зажала рот платком и, сгорбившись, торопливо зашаркала ногами по плиточному полу, направляясь к выходу.
— Не задерживайся сегодня, Гриша,— попросила жена.
— К обеду буду, — пообещал Григорий Иванович.
Зоя Ивановна догнала свекровь у двери и, взяв ее под руку, вывела на улицу.
Проводив их взглядом, Григорий Иванович вздохнул и, тяжело опуская ноги на ступеньки, поднялся по лестнице на второй этаж.
Полковники Чумак и Круглов внимательно выслушали немногословный, но обстоятельный доклад Кочетова.
— Все пресловутое мастерство Джека Райта, — сказал в конце майор, — строилось на одном неизменно повторяемом приеме. Он будто случайно оставлял после себя отчетливый след, который потом всегда оказывался ложным. Поэтому, когда колхозница сообщила, что неизвестно откуда появившийся человек, схожий по внешнему описанию с Джеком Райтом, пошел в сторону дороги, то есть к Старым Гарям, основной поиск я предпринял в противоположном направлении. И мы не ошиблись. Кстати, колхозница Тоня Измайлова случайно завела «прославленного» разведчика в такой уголок, откуда местные старожилы не всегда благополучно возвращаются.
— Смелая девушка, надо обязательно доложить о ней генералу. Шофёра такси Анатолия Соболева не забудьте и всех других, кто помогал нам, — сказал полковник Чумак.
— Операция проведена успешно. От начала ее и до полного завершения, — Круглов взглянул на часы, — прошло немногим больше двадцати трех часов. Вовремя, а это главное, удалось предотвратить серьезную диверсию.
— Но больно за Рудницкого...
Алексей Александрович приложил ладонь к груди и поморщился. Последние дни сердце стало пошаливать.
— Покушение на жизнь Павлюка, — продолжал он, — должно насторожить нас. Враг беспощаден, идет на любую подлость. Райта нужно разгадать до конца и немедленно.
— Понимаю, — кивнул головой майор.
Алексей Александрович смахнул со стола в корзинку целую горсть мелко изодранной бумаги, стащил с носа очки и потер пальцами покрасневшие от усталости глаза.
«Тоже, видать, не спал всю ночь, — подумал Кочетов, достал из кармана два голубеньких билета в театр и положил их перед полковником на стол.
— Знаю, — поглядывая на билеты, вздохнул Чумак. — Елена рассказывала... Она сейчас у его матери. Слегла старуха, сердце не выдержало... Алексей у нее последний, — пояснял он Михаилу Тимофеевичу. — Троих сыновей фашисты убили, а этого вот... Профессор что-то незвонит, — нетерпеливо покосился он на
