и подавно не разобраться. Я не настаивала, не хочет говорить – и ради бога. Однажды мы снова наклюкались, трещали обо всем на свете, но Белла даже в подпитии ничего не сказала…
– То есть со своим новым знакомым она на людях не мелькала?
– Ни разу, – подтвердила Оксана, – я бы знала. И не думайте, что в нашем городке нельзя спрятать двух влюбленных. Еще как можно! Эх, – она сокрушенно вздохнула, – так желала ей удачи в личной жизни, думала, наконец-то у Беллы все хорошо, просто боится сглазить… А оно вон как вышло. Подождите, – Оксана начала что-то соображать, забегали глаза, – вы подозреваете, что этот таинственный мужчина мог иметь отношение к ее смерти?
– Мог, Оксана, – кивнул Кольцов, – а также остальные полторы тысячи жителей поселка Заречье. Белла выезжала за пределы части?
– Да, она посещала Речицу, – пожала плечами Оксана. – Если время нерабочее, никто не запрещает. Там все же городская жизнь. Магазины, рестораны, парки, кинотеатры… Возможно, что в Речице она и пересекалась со своими мужчинами – особенно с женатыми. Там можно уединиться, снять номер в гостинице… Но об этом Белла не распространялась, а я свечку, знаете ли, не держала…
– Большое спасибо, Оксана, вы нам очень помогли…
Происходящее все меньше напоминало кулуарное расследование. О гибели Беллы Вдовиной знали все. А также о том, что обстоятельствами ее смерти интересуются органы.
Люди Кольцова вооружились радиостанциями. Докладывал Швец с КПП: происшествий пока не было. Пост работает в обычном режиме. Лица, о которых его известили, покинуть часть не пытались. Проследовали несколько гражданских, в том числе с детьми, многие удивлялись, почему их вдруг стали досматривать и записывать фамилии?
Пока Кольцов работал с Оксаной Осипенко, майор Игнатов лично побеседовал с коллегами потерпевшей Вдовиной. Сверили списки лиц, с которыми контактировала Белла, обнаружили забавные совпадения.
– Не думаю, что это важно, но приятно, когда некоторые люди говорят правду, – проворчал Игнатов.
– Не согласен, это важно, – возразил Кольцов. – Городок маленький, если человек с кем-то контактирует, это должно стать достоянием общественности. По крайней мере, хоть кого-то. Делового сообщника можно выдать за любовника, почему нет? Пусть люди осуждают, завидуют, наивно верят, что у вас романтическая связь… Или это и есть романтическая связь, и Белла настолько влюблена в своего партнера, что выполняет любые его команды? Отталкиваться нужно именно от этого списка. Другого все равно нет. Те лица, которых нам назвали, входят в перечень. – Михаил показал на стопку дел на столе. – Мы проверили: это люди, действительно обладающие информацией и имеющие возможность ею манипулировать. Итак, давай по хронологии. Сведения передаются не менее полугода. Допускаем по умолчанию, что именно Вдовина передавала их в Москву через почтовые отделения Речицы. Глупо иметь вторую или третью сообщницу для этой части операции – за всеми бабами не уследишь.
– Допустим, – Игнатов сделал кислую мину, – девчонки из канцелярии, кстати, отличные осведомительницы. Перетрут любого или любую, и глаза у них на самых разных местах, в том числе на… Ладно, это не важно. Шаховец Алексей Германович, майор, руководитель группы по обслуживанию и хранению тактических ядерных зарядов к ракетам средней дальности – личность реально существующая. Была амурная связь – девчата в курсе, примерно год назад. Приходил, цветы дарил, смущался. Связь недолгая, видимо, однажды утром разглядел свою пассию без косметики… – Игнатов криво усмехнулся.
– А ты циник, Виктор Петрович.
– А также женатый уже четырнадцать лет. На одной и той же, заметь. Шаховец, насколько мне известно, парень свободный, семейным грузом не обременен. Ему тридцать восемь лет, толковый специалист с большим опытом, взысканий не имеет. Проживает где-то на второй линии, точно пока не скажу. Но на кой ляд он нам сдался, Михаил Андреевич? Был и сплыл. Для Беллы Вдовиной он – дела давно минувших дней.
«Белла Вдовина сама – дела минувших дней», – поймал себя на мысли Кольцов. Чем он уступал Игнатову в цинизме?
– Встречались какое-то время, потом перестали, – продолжал Игнатов. – Белла бы продолжала, но Шаховец передумал. Его право, в наше время в загс на аркане не тащат. Белла сильно горевала, ходила унылая, всхлипывала сама с собой. Но пережила эту неприятность, вернулась в общество.
Потом был недолгий роман с офицером из батальона Рудниковым. За глаза его прозвали Борюсиком. Давай не громоздить сущности, договорились? Офицеры батальона о делах на техплощадке не осведомлены. К секретам их допускают лишь частично. Так что к черту товарища Рудникова…
Дальше, кстати, идут женатые, и они имеются в нашем списке. Майор Хусейнов Анвар Каримович – девчата от него были просто в восторге. Свои отношения эти двое не афишировали, но все знали. Интрижка тоже оказалась скоротечной, что-то узнала жена, у которой, кстати, неважно со здоровьем. Со Вдовиной они не подрались, товарищ майор разрешил ситуацию, и все закончилось мирно. Хусейнов парень горячий, но не дурак – неприятности в быту могли отразиться и на службе. Белла, к слову, долго не горевала, отнеслась к разрыву философски.
Потом в рядах ее поклонников отметился полковник Иволгин Федор Романович, начальник сектора безопасности сборочного производства. – Майор не удержался от язвительной усмешки. – Чем уж брала эта баба, не знаю. Зашел по делам в канцелярию… и, в общем, пропал мужик. Белла четко знала свое дело, умела обольщать. За руку или за какие другие места их не ловили, но слухи циркулировали. У полковника жена, дети – все как положено. Ходила молва, будто он для своих утех использует служебную квартиру на третьей линии. Но слухи остались слухами. Зато есть факт: однажды Белла явилась на работу изрядно запудренной. Под глазом разглядели синяк и царапину. Попутно выяснилось, что супруга полковника Иволгина имеет спортивное прошлое – посещала занятия по легкой атлетике, а также курсы женской самообороны. С этого дня слухи прекратили хождение, Белла стала паинькой…
– Да уж, погуляла баба, – покачал головой Кольцов.
– Могла и тебя закадрить, но ты ей был уже не интересен. – Игнатов понизил голос, нагнетая таинственность. – Происшествие с предположительным участием жены Иволгина произошло осенью, примерно полгода назад. Похоже, Белла перебесилась. Но что-то с ней происходило. Она становилась загадочной. Приступы хорошего настроения сменялись унынием. То трещала как сорока, то замыкалась в себе. В общем, кто-то у нее появился, и в этом заключалась драма. В нашем болоте тайн обычно не существует, но тут все-таки одна образовалась. Белла ничего не говорила, только таинственно улыбалась. Лишь однажды Мария Федоровна, старший делопроизводитель при штабе, видела ее в компании подполковника Рубича.
– Кого? – шевельнулся Михаил.
– Подполковник Рубич Дмитрий Марьянович, начальник конструкторско-технологической группы, блестящий специалист, выпускник Московского технического университета имени Баумана, неясно за каким хреном оказавшийся в нашей глуши. Но работает человек, имеет хорошую репутацию. Есть супруга, но нет детей. Возможно, это ничего не значит, но факт имел место. Дело было вечером, но еще не стемнело. Мария Федоровна вышла из магазина и свернула во двор – так быстрее выйти к детскому садику, где ее ждала внучка. В закутке за пожарной лестницей она увидела двоих. Они разговаривали, причем расстояние между ними было не пионерское. Говорили тихо, Мария Федоровна ничего не поняла. Смутилась, ускорила шаг, сделала вид, что ничего не заметила. Двое прекратили беседу. Наутро Белла вела себя как ни в чем не бывало, пару раз, впрочем, опустила глаза. Явный вывод не напрашивался, но пища для ума появилась. Инцидент произошел примерно месяц назад. Больше ее с Рубичем не видели. Вот, пожалуй, и все, Михаил Андреевич. Рубича надо проработать, это несомненно. Остальные, как говорится, пройденный материал. Нужно искать, с кем якшалась Вдовина в последние месяцы.
– Нужно, – согласился Кольцов. – Но и бывших сбрасывать со счетов нельзя, всякое может всплыть. Но сейчас у нас с тобой, Виктор Петрович, другая задача. Понимаю, что ты хотел дотянуть до последнего, но отступать уже некуда…
Генерал Гапонин угрюмо слушал свалившегося на его голову гостя из Москвы. Мужчина лет шестидесяти, грузный, с дряблой кожей на лице, он слушал с такой миной, словно не мог взять в толк, зачем он вообще это слушает. Кольцов излагал свои доводы четко и лаконично. Игнатов прятался за его спиной, делал вид, что его здесь нет.
Михаил закончил. Генерал молчал, и это молчание становилось угрожающим. Потом командир в/ч 42600 шумно выдохнул, откинулся на спинку стула. Лицо немного расслабилось, но глаза продолжали сверлить. По отзывам сослуживцев, генерал Гапонин не был самодуром, но неисповедимы пути армейского генералитета.
– Это что же вы хотите сказать, товарищ Кольцов… – Гнерал вел себя сдержанно, не срывался в хамское «ты». – Я должен закрыть часть под каким-то надуманным предлогом – полностью перекрыть выезд за пределы для сотрудников техплощадки? Тем самым поставить под удар выполнение заказа Министерства обороны, если не сказать хуже? Вы отдаете отчет своим словам, майор?
К разговору Михаил готовился, знал, что с некоторыми
