категориями граждан бывает непросто.
– Вы не поняли, товарищ генерал-майор. Часть будет функционировать в прежнем режиме, производство не пострадает. Командировки будут продолжаться, но временно участие в них военнослужащих с технической территории следует ограничить. Через КПП из части никто не выпускается. Повторяю, никто – если речь не идет о жизни и смерти. В этом случае надо проводить проверку. Следует усилить охрану периметра и быстро реагировать на все сигналы тревоги. Перекрыть лазейку из батальона в направлении Володарки – это полчаса работы для связистов и радиотехников.
– Майор, не могу избавиться от мысли, что вы мной командуете, – усмехнулся генерал.
– Это не так, товарищ генерал-майор. Но прошу прощения. Дело крайне важное. В части действует агент западных спецслужб, передающий важную информацию иностранной разведке. Это долго объяснять, товарищ генерал-майор, мы давно работаем над этим вопросом. Ошибка исключена. Один человек уже погиб – и это только здесь. Преступник чувствует угрозу, он может сбежать. Мы прикладываем усилия, чтобы его выявить. Я работаю по поручению 3-го Главного управления КГБ СССР в сотрудничестве с вашим Главным управлением. Наверху обещали оказывать содействие. Можете позвонить в Москву, вам все подтвердят. Мы имеем дело с опасным явлением – с тем, кто действительно разрушает нашу оборонную способность. Промедление опасно. По сравнению с уже нанесенным ущербом закрытие части – просто незначительное неудобство. Объявите, например, учения – люди потерпят.
Он, видимо, попал в незащищенное место. Генерал явно выражал недовольство. Неприятностями он себя уже обеспечил – если выяснится, что шпион действительно существует.
– Сколько времени вам потребуется, майор?
– Не могу знать, товарищ генерал-майор. Постараемся все сделать быстро. Рассчитываю на три-четыре дня. Мы уже имеем круг подозреваемых.
Генерал поморщился. Он был немолод, рассчитывал без потрясений дожить до пенсии, поселиться с семейством в каком-нибудь уютном уголке Союза. Откуда взялся этот майор – да еще из другого ведомства?
– Постарайтесь закончить за три дня, майор… и держите меня в курсе.
– Спасибо, товарищ генерал-майор, непременно буду держать вас в курсе – через майора Игнатова.
– Игнатов, ты чего там прячешься? – генерал наклонился, отыскал глазами скромно молчащего подчиненного. – Зайди к секретарю через десять минут, получишь подписанный приказ. Лично ты будешь отвечать за все, что здесь будет происходить.
– Конечно, кто же еще… – буркнул Игнатов и откашлялся: – Так точно, товарищ генерал-майор. Разрешите идти?
Что-то было не так. Субъект, покусившийся на Беллу, находился рядом. Михаил перебирал папки с личными делами. Эти четверо – не факт, но побеседовать с ними стоило, в качестве трамплина.
С КПП телефонировали Швец и Вишневский. Выезд закрыли – народ недоволен. Не за горами выходные, когда люди массово устремляются на просторы. На этот раз никто не поедет, наверняка начнут жаловаться. О предстоящих «учениях» объявления не было, и почему они должны быть связаны с массовым затворничеством?
– Держитесь, ребята, – напутствовал Кольцов, – Родина вас не забудет. Ссылайтесь на указания сверху, пусть жалуются.
Игнатов был против допроса бывших кавалеров Вдовиной.
– Зачем бессмысленно ворошить болото, Михаил Андреевич? Среди них нет нашего преступника. Нужно искать человека, с которым Вдовина связалась недавно. Это может быть Рубич, но не остальные. Есть десяток более подходящих кандидатур, – он выразительно глянул на стопку с делами.
– Может, и так, Виктор Петрович. Не узнаем, пока не проработаем. С этой публики и начнем. Мы не рискуем насторожить противника. Он и без того насторожен – это подтвердит покойная Белла. Убита женщина, под подозрением люди, когда-то имевшие с ней отношения. Это естественно и логично, при чем тут шпион? Так что не бунтуй, организуй мне к вечеру этих людей. Адреса у тебя есть. Они как раз вернутся с работы, приведут себя в порядок. Ничего, прогуляются перед сном. Передай своим – пусть наблюдают за их реакцией в момент оповещения. Недоумение – это одно, а испуг или страх – совсем другое. Именно в такие моменты преступник может раскрыться.
Впоследствии он просматривал отчеты – ничего такого. Видимо, не там копали. Страх и испуг присутствовали, но другого рода. Попробуй не испугайся, когда в присутствии жены (или другой женщины) тебя вызывают на допрос в связи с гибелью особы, с которой ты когда-то спал!
Отказников не было, явились все – нервные, обеспокоенные, недовольные. С каждым Кольцов провел беседу.
Шаховец был статен, привлекателен для женского пола, но нервно тер пальцами подушечки ладоней. Внешне казался спокойным, но тревожно бегали глаза.
– Просим прощения за беспокойство, Алексей Германович, но мы вынуждены опросить вас в связи со смертью гражданки Вдовиной.
– Вы кто? – процедил майор. Офицерскую форму он оставил дома, прибыл на беседу в брюках и в кофте. Просмотрел бумаги, пожал плечами. В глазах было только раздражение.
– Вы знакомы с гражданкой Вдовиной?
– Глупо отрицать, – буркнул Шаховец. – Был знаком. Давно. Насколько я знаю, она мертва.
– Откуда вы это знаете?
– Издеваетесь? – вспыхнул майор. – Все Заречье об этом знает. И не только вы на меня пальцем показываете. Что происходит, можете объяснить?
– Мы расследуем обстоятельства ее смерти, Алексей Германович.
– Но я-то здесь при чем? – мужчина действительно не понимал. – Да, мне жалко эту женщину, год назад мы с ней немного общались… Связь была недолгой, мы расстались. Или вам причину объяснить? Мне не нравились некоторые нюансы ее характера, в частности, назойливость и привязчивость. Потом мы не общались, хотя, если честно, Белла несколько раз меня караулила и пыталась снова соблазнить. Не входят дважды в одну реку, понимаете? Сейчас у меня другая женщина, мы собираемся пожениться, она присутствовала в квартире, когда заявились ваши люди… К чему все это, товарищ майор? Меня подозревают, что я ее убил? Но зачем?
Переливание из пустого в порожнее продолжалось четверть часа. Шаховец ерзал, делал недовольное лицо.
– Где вы были вчера вечером?
– Да боже ты мой… Дома я был. Вторая линия, дом 4, квартира 14. В девять вечера ко мне пришла Ольга, осталась до утра, чего абсолютно не хочется стыдиться, поскольку на август мы планируем свадьбу… Перед этим я сходил в магазин, купил бутылку вина, потом находился дома. Знать бы, что такое случится, обзавелся бы алиби…
Майор Хусейнов был не таким взвинченным, натужно посмеивался. Мужчина он был видный, черноволосый, с гордым крючковатым носом, говорил по-русски без акцента, но как-то в нос.
– Вы не шутите? – он искусно изображал недоумение. – Забыл, что есть такая женщина. Нет, вчера во дворе сказали, что ее убили – пришлось вспомнить… Ай, как жаль! – Хусейнов поцокал языком. – Ну и зачем мне убивать Беллу? Вы ведь на это намекаете? А вы уверены, что ее убили? С таким-то истерическим темпераментом… Убежден, она сама – просто не подумала, что это навсегда, или переусердствовала. Бросил ее очередной воздыхатель, вот и устроила такое… Помню, как она обещала покончить с собой, если я ее брошу…
– Но вы бросили?
– Бросил. – Хусейнов передернул плечами. – Терпеть эту липкую женщину стало просто невозможно…
Просьба описать вчерашний вечер оскорбила человека до глубины души. Михаил уже чувствовал себя его кровным врагом. Из автобуса вышел, не доехав до городка, были личные дела на автобазе (обещали подточить одну запчасть). Другого автобуса не дождался, отправился пешком через лес, минут за двадцать добрался до городка. Там есть тропа, по которой ходят люди, не желающие зависеть от автобусного расписания. Все. Пришел, помылся, поиграл с сыном, завалился к телевизору. И кто докажет обратное?
Полковник Иволгин тоже приглашение не проигнорировал. Рослый, коротко стриженный, основательный, он смотрел на собеседника из-под тяжелых бровей, демонстрировал возмущение и тщательно скрывал растерянность.
– Вы сошли с ума… как вас там? – его пониженный голос напоминал глухие раскаты грома. – Вы понимаете, с кем имеете дело? Я полковник Советской армии, занимаю ответственную должность, что вы мне тут втираете про какую-то женщину? На что вы намекаете?
– На вашем месте, Федор Романович, я бы вел себя сдержаннее, – вкрадчиво отозвался Кольцов. – Я вас не знаю и меньше всего на свете хотел бы предъявлять голословные обвинения. Говорите, пожалуйста, правду. Все, что вы скажете, дальше этого кабинета не уйдет, при условии полной искренности и отсутствия состава преступления. Но если вы откажетесь сотрудничать, возникнут вопросы. Убита женщина, подозреваются все, кто имел или имеет с ней отношения. У вас такие отношения были, не надо наливаться кровью. Зачем вам неприятности, Федор Романович? Скажите правду. Вы имели интимные отношения с гражданкой Вдовиной – такое бывает. Пусть неприлично, аморально, но не противозаконно. Мы закроем глаза на то, что для встреч вы использовали служебную квартиру. Итак?
Полковник сдался. Отвел глаза в сторону, начал рассказывать. История банальная – ничего нового Кольцов не услышал. Если бы судили за супружескую неверность, половина страны не вылезала бы из тюрем. Да, эта штучка умела соблазнять. Потерял голову, как какой-то студент, вел себя недостойно. От сослуживцев свой роман тщательно скрывал, плел жене всякую чушь. Двадцать лет с ним такого не было!
