придвинулся ко мне, словно желая сообщить что-то по секрету.
– Знаете что? – начал он интригующим тоном. – Я случайно выяснил, что к Кристин приставили полицейского для охраны. Вам не кажется странным, что о ней печется полиция? Мы все думали, что, как и сказал Артур, девушку сбили случайно. Но за этим что-то кроется или я ошибаюсь? – Хинч уже смотрел на меня насмешливо, с хитрецой, уверенный, что не составит никакого труда выманить у меня один за другим все мои секреты.
– Вы не могли случайно выяснить это, – перешел я в наступление. – Кто-то вам об этом сказал. Или вы сами ходили в больницу?
– Нет, я не настолько близко знаком с девушкой. – Потом, желая подчеркнуть, что скрывать ему нечего, сделал вид, будто вспоминает. – Торнтон Ривз об этом упомянул. Он зол на нее, но все-таки он ее наставник и, полагаю, чувствует какую-то ответственность. Хотя ему и сказали, что посетители не допускаются, Ривз все равно пошел в больницу, удостовериться, что за Кристин достойный уход. Это превосходный человек, однако порой забывает о хороших манерах. Когда он спросил о Кристин, его заставили подождать, а потом спустился полицейский и записал его фамилию. Ривза это вроде не слишком удивило, а вот я призадумался. Когда человека случайно сбивает машина, к нему не приставляют полицейского для охраны, правда? Я всю жизнь запоем читал детективы, у меня внутри радар, направленный на такие… несостыковки. В общем, рассказ Торнтона Ривза, разумеется, меня заинтриговал. В газетах писали только, что водитель совершил наезд и скрылся с места происшествия. Но под этим что-то кроется, догадался я: может, девушка что-то сказала, когда очнулась. Или нашелся свидетель, видевший, как все случилось. – Хинч внимательно посмотрел на меня, а потом выпалил, уже не в силах сдерживать себя: – А вам она что сообщила?
Он таким тоном это спросил, так поглядел на меня, как обычно спрашивает и смотрит любопытная кумушка, выведывая самую гнусную подробность какой-нибудь сплетни. Я заметил, как Хинч снова полез в карман, уловил шелест обертки, а затем жадное движение пальцев, украдкой отправляющих конфету в рот.
– Я не могу вам ничего сказать, – отрезал я.
– Ну ладно, не переживайте. – Он расхохотался, тряся головой. – Раз вы ничего не можете мне сказать, вы уже все сказали.
– Нет, – стоял я на своем и, проклиная себя, пытался припомнить, что именно можно было бы извлечь из моих слов. – Я ничего вам не говорил.
– Кто-то хотел убить Кристин, не правда ли? Наверняка она что-то вспомнила, придя в себя, вот почему там дежурит полицейский.
Я стиснул зубы, краснея под взглядом Хинча, будто он поймал меня на какой-то оплошности и теперь читает во мне, как в открытой книге, так что мне и не нужно отвечать ни на какие вопросы.
– Не переживайте, – повторил он. – Конечно, вы ничего мне не сказали, просто вас, молодых, видно насквозь. Но, если это секрет, я тоже умею молчать. Мы, издатели, привыкли хранить тайны.
Распахнулась дверь, Торнтон Ривз сделал широкий приглашающий жест, словно принимая блудного сына, и пожал Хинчу руку, улыбаясь во весь рот. Хинч вернулся в зал с видом спокойного достоинства, и, когда он снова занял свое место за столом, присутствующие горячо зааплодировали. Сэр Ричард Ренлах с благодушной миной дождался, пока стихнут аплодисменты, и произнес:
– Дорогой Леонард: рад сообщить тебе, что решение было принято единогласно. Каждый из нас вспомнил свою книгу в твоей коллекции и то, чем мы тебе обязаны.
Хинч раскланивался во все стороны и казался по-настоящему растроганным, не осталось и следа той обиды, какая недавно звучала в его словах, или же он, как заправский актер, самым естественным образом снова надел маску, чтобы выйти на сцену. «Действительно, – задумался я, – это видимое согласие, широкие улыбки, дружеские лица, внимание, с каким эти люди прислушиваются друг к другу, и есть атмосфера их собраний, о которой сожалел Селдом, когда желал, чтобы все стало, как раньше». Когда настал его черед благодарить, Хинч выступил скромно, остроумно, сердечно, безукоризненно. Припас даже некий козырь в рукаве: питая определенные надежды, признался он, на то, что Братство склонится в пользу «Vanished Tale», он позволил себе пригласить репортера с местного университетского канала, освещающего вопросы культуры. Если вы согласны, заключил Хинч, теперь, когда кворум полный, можно попросить репортера подняться. Ему пообещали, что новость о предстоящей публикации дневников появится в «Юниверсити пресс» и сюжет будет показан по общенациональному телевидению.
За столом возбужденно зашептались, и я наклонился к Селдому.
– У меня состоялся весьма странный разговор с Хинчем в коридоре, – сообщил я, – и мне хотелось бы с вами это обсудить.
Селдом кивнул.
– Подождите меня в «Медведе», когда все это закончится, и мы побеседуем. – Он понизил голос до шепота. – Мне тоже есть что вам рассказать.
Спускаясь, я заметил двоих телевизионщиков, которые тащили по лестнице камеру и штатив, а за ними, уже с микрофоном в руке, плелся репортер, высокий и очень худой, с седыми кудрями, тот самый, что год назад брал у меня интервью для «Оксфорд таймс» и крутился около нас с Селдомом со времени самой первой смерти. Я пытался вспомнить его фамилию: Андерс или Андерсон. Мы в изумлении воззрились друг на друга.
– Я думал, вы уже давно в Аргентине, – произнес он с оттенком иронии.
– А я полагал, что вы работаете на «Оксфорд таймс», – парировал я в том же тоне.
– Естественно, работаю, но для отдела криминальной хроники, а Оксфорд, что ни говори, просто село, мирная деревушка. Мне и делать-то было особо нечего после нашей последней встречи. Так, семейные разборки, самоубийства японских студентов, дорожные происшествия… Пару дней назад сбили девушку, так она даже не умерла, вот как нелегко мне приходится. Поэтому я и взялся немного подработать на университетском канале. – Он прицелился в меня пальцем и сделал вид, будто стреляет. – Если наткнетесь на какое-нибудь убийство, обязательно сообщите.
Я направился вниз по Сент-Олдейт до едва различимого прохода на Блю-Боар-стрит и сидел с кружкой пива в «Медведе», разглядывая стены, сплошь покрытые клубными галстуками, пока через полчаса не явился Селдом. Он принес с собой несколько книг и положил их на стол.
– Извините, задержался, – сказал он. – Кристин попросила разные тома переписки Кэрролла, пришлось заполнять много формуляров.
Селдом направился к стойке за своей пинтой, а вернувшись, небрежно пристроил стопку книг на пол, рядом со стулом, чтобы освободить место.
– Давайте вы сначала рассказывайте, – велел он.
Я постарался как можно точнее воспроизвести основной смысл моего разговора с Хинчем, но, когда закончил, Селдом лишь слегка кивнул, будто и не добрался до punch line
