— Что у вас в чемодане?
— Рубашки да носки. С его помощью я и проник сюда. Можете поручить кому-нибудь отнести его в машину.
Он пробурчал:
— Оставьте его здесь на столе, но смотрите, если вы будете мешать…
— Не буду, не буду. Вы очень любезны…
Осторожно, чтобы никого не задеть, я попятился к стене и осмотрелся. Холл был почти квадратным, размером примерно восемнадцать футов на двадцать[10]. Одна стена целиком состояла из окна со шторами. В противоположной стене располагалась входная дверь. На другой стене, той, к которой я отошел, висели картины и стояло несколько подставок с вазами и цветами. Напротив, почти в самом углу, находилась еще одна закрытая дверь, двустворчатая, которая, без сомнения, вела собственно в квартиру, а остальную часть стены, примерно футов десять в длину, закрывали такие же шторы, как и на окне, хотя за ними не могло быть никакого окна. Я предположил, что там должен находиться шкаф для верхней одежды. Вдоль потолка шло притененное освещение, один выключатель находился около двустворчатой двери, второй — около входной. Пол закрывал большой ковер, а в центре холла стоял довольно солидный стол. Неподалеку от меня находилась тумбочка с телефоном и стул.
Всего там было четыре стула. На одном, в торце стола, сидел Чейпин. Лица его я не видел, он отвернулся. У другого торца стола лежал на полу доктор Бертон. Или он упал как подкошенный, или же его кто-то уложил как следует, только руки его были аккуратно вытянуты вдоль тела, а голова повернута под странным углом, хотя так бывает всегда, пока под нее что-нибудь не подложат. Глядя на него, я подумал, что в списке Вульфа он числился с суммой в семь тысяч долларов, а вот теперь ему можно уже больше не тревожиться ни об этом, ни о множестве других вещей. С того места, где я стоял, крови почти не было видно.
С того момента, как я вошел, произошло несколько мелких событий. Состоялось несколько телефонных разговоров. Один из сыщиков вышел и вернулся с заместителем судебного врача, видимо, у того были внизу какие-то трудности. Я надеялся, что он не возьмет по ошибке мой чемоданчик, когда будет уходить. Все вокруг говорили одновременно. Инспектор Кремер вышел через двустворчатую дверь, видимо, решил я, чтобы поговорить с теми женщинами. Через наружную дверь появилась еще одна женщина и ужасно разревелась, что было вполне естественно, ибо оказалось, что это дочь доктора Бертона. Она куда-то уезжала, и на нее все это страшно сильно подействовало. Я часто замечал, что при общении с мертвыми наибольшие трудности имеют место с живыми. Но эта девица была не из числа тех, от которых у человека сжималось горло, когда он видит, что она изо всех сил старается взять себя в руки, и знает, как она переживает. Я был рад, когда один из копов отвел ее к матери.
Я потихоньку смещался в сторону, чтобы увидеть Чейпина сбоку. Обошел стол и оказался напротив него. Он посмотрел на меня, но даже и вида не подал, что встречал меня раньше. Рядом с ним на столе лежали его шляпа и трость. На нем было расстегнутое коричневое пальто, руки в нзручниках он положил на свое здоровое колено. На его лице ничего не отражалось, абсолютно ничего, он выглядел скорее как пассажир в вагоне метро. Его светлые глаза были устремлены прямо на меня. Я подумал, что на этот раз, впервые за то время, что я помню, Вульфу действительно не повезло на все сто процентов. Бывало уже, что он упускал что-то серьезное, но на сей раз это был полный провал.
Затем я осознал, зачем я там вообще нахожусь, и сказал себе, что я два дня мотался вокруг и делал вид, что гоняюсь за Эндрью Хиббардом, всю дорогу считая, что это абсолютно безнадежно, а Хиббард как раз сейчас ест себе спокойно устриц и дискутирует с Вульфом. И что никаких безнадежных положений просто не может быть до тех пор, пока Вульф сам так или иначе не поставит крест на этом деле. И от меня теперь зависит, чтобы у него появилась хоть небольшая надежда.
Вот такие дела. Не мог же я вернуться обратно к Вульфу с пустыми руками и жалобной историей о бедном уродце, мертвом докторе и сломленной горем дочери. Я снова отправился в путь к противоположной стене, к той, где висел занавес. Наконец я остановился спиной к шторе. В этот момент я заметил на столе свой чемоданчик. Нет, так не пойдет. Я приблизился к столу, небрежно взял чемоданчик и вернулся к шторам. Я сознавал, что шансы примерно пятьдесят против одного не в мою пользу, но ведь самое плохое, что могло со мной случиться, — это только то, что меня отсюда выгонят. Я равнодушно оглядывал строй полицейских и сыщиков, шатающихся по комнате, а сам ощупывал ногой пространство позади себя. Я определил, что пол за занавесом продолжается, там нет никакого порога. Если это шкаф, то он явно был встроен в стену, и я понятия не имел, какой он глубины и что в нем лежит. Но я держал ушки на макушке, нужно было только улучить момент, когда все полицейские в комнате отвернутся или, по крайней мере, не будут стоять лицом ко мне. Я ждал хоть чего-нибудь, и на этот раз мне повезло, это случилось. На тумбочке у противоположной стены зазвонил телефон. Поскольку им всем нечего было делать, все как по команде повернулись в ту сторону. Я уже держал руку за спиной наготове, чтобы отвести в сторону штору, сделал шаг назад, и занавес за мной опустился.
Залезая туда, я на всякий случай наклонился, чтобы не столкнуться, например, с полочкой для шляп, но она была далеко сзади. Шкаф имел в глубину около трех футов, так что места там было предостаточно. Несколько секунд я боялся дышать, но ни один сторожевой пес не затявкал. Черный чемоданчик я поставил на пол в углу, а сам залез за что-то, что на ощупь могло оказаться дамской дубленкой. Одного лишь я не мог избежать — меня видел хромой. Его бесцветные глаза уставились прямо на меня, как раз когда я прятался. Я надеялся, что у него найдется о чем поговорить в том случае, если он решится раскрыть рот.
Я стоял там в темноте и уже через пару мгновений пожалел, что не взял с собой кислородную подушку. Единственное развлечение составляли голоса полицейских снаружи, однако они говорили довольно тихо, и лишь время от времени я мог разобрать одно-два слова. Кто-то вошел, какая-то женщина, а за ней — какой-то мужчина. И это все, что произошло за полчаса до тех пор, пока не вернулся Кремер. Я услышал, как рядом с моим занавесом открываются двустворчатые двери и как Кремер отдает распоряжения. Голос его звучал бодро и удовлетворенно. Какой-то шпик чуть ли не рядом со мной хриплым голосом сказал другому, чтобы тот взял у Чейпина палку, а сам он поможет ему идти: видимо, они его забирали. Послышались какие-то звуки, распоряжения Кремера по поводу выноса трупа, а через несколько минут — тяжелые шаги людей, выносящих тело. Я очень надеялся, что Кремеру или кому-то из его людей не придет в голову повесить свое пальто в шкаф, хотя это было маловероятно, так как три или четыре пальто лежали на столе. Какой-то голос велел кому-то пойти попросить тряпку, чтобы прикрыть запачканное кровью место, где до этого лежал Бертон, а затем я услышал, что Кремер вместе с другими уходит. Похоже было, что, когда вернулся парень с тряпкой, их в холле осталось только двое. Они подшучивали друг над другом по поводу какой-то девчонки. Я уже начал опасаться, что Кремер зачем-то заставил их там остаться, однако вскоре я услышал, как они пошли к двери, она открылась и закрылась.
С точки зрения моих легких я пробыл в шкафу достаточно долго, но мне пришло в голову, что, возможно, кто-то из них остался внутри квартиры, и я подождал еще пять минут, отсчитав их про себя. Затем я чуть-чуть приоткрыл край шторы и осмотрелся. Раскрыв занавес, я вылез наружу. Везде было пусто. Все ушли. Двустворчатая дверь была закрыта. Я подошел к ней, повернул ручку и вошел. Я оказался в помещении, освещенном приглушенным светом. Оно было раз в пять больше холла и обставлено так, что дальше некуда. На другом его конце была еще одна дверь, а в боковой стене — широкая арка. Откуда-то звучали голоса. Я пошел дальше, восклицая:
— Хелло, миссис Бертон!
Голоса умолкли, и послышались приближающиеся шаги. В арке показался какой-то парень, который старался выглядеть солидно. В душе я усмехнулся. Это был еще юноша, лет этак двадцати двух, симпатичный, красивый и отлично одетый. Он сказал:
— А мы думали, что все уже ушли.
— Да, все, кроме меня. Мне нужно поговорить с миссис Бертон.
— Но ведь он говорил… инспектор говорил, что они больше не будут никого беспокоить.
— Мне очень жаль, но я должен с ней поговорить.
— Она уже легла.
— Передайте ей, это всего несколько вопросов.
Он открыл было рот и тут же закрыл его, явно раздумывая, что бы еще предпринять, потом повернулся и исчез. Через минуту он вернулся и пригласил меня следовать за ним. Я пошел за ним.
Мы прошли через комнату и какой-то холл в следующую комнату. Она была уже не такой большой, но лучше освещена и не так парадно обставлена. Через другую дверь как раз выходила горничная в фартучке и чепчике с подносом в руке. Одна женщина сидела на кушетке, вторая — в кресле, а дочь, которую я видел в прихожей, стояла за кушеткой. Я подошел к ним.
