нужно переступить через навязчивую идею и сделать то, чего боишься, хотя бы не до конца, главное — переступить барьер.
— Ваша жена такая мудрая?
— Для мудрости она слишком молодая, — рассмеялся Феликс, открывая входную дверь. — Ей в августе исполнится только двадцать четыре. Прошу вас…
Он отступил, давая дорогу Инге, та, проходя мимо, бросила:
— В таком случае она у вас очень умная.
— Знаю. Просто ваш страх хорошо знаком и ей, а Настя привыкла без помощи психологов обходиться, сама ищет пути.
Все трое сели в машину и выехали с парковки.
Вздрогнув, Глинкин выпучил глаза,
…видя перед собой неизвестно откуда взявшуюся ведьму Галочку, нависшую над столом, как людоедка перед обедом. А у него клиент, солидный мужчина, воспитанный в отличие от этой халды, которой место только в огороде в качестве пугала — всех ворон в округе распугает, урожай сохранит.
— Галочка… — довольно убедительно изобразил Глинкин радость. — Я скоро, Галуся, через пару минуток.
Ведьма Галуся поставила на столешницу ладонь с разрисованными когтями, повернулась к Глинкину боком, заглянув в лицо клиента, улыбнулась тому:
— Извините-с, что помешала, но у меня вопрос жизни и смерти. Вы же не хотите, чтобы я умерла прямо тут?
— Разумеется, нет! — воскликнул весело толстяк, вставая на ноги. — Уступаю вам кресло, мы практически закончили…
— Не совсем, — робко промямлил Глинкин.
— Остальное можно обсудить по телефону.
Клиент попрощался и ушел, тем временем Галина плюхнулась на его место, забросила ногу на ногу, голову наклонила так, что подбородок коснулся тощей груди. Таким образом она враждебно колола зрачками адвоката, слава богу, ножа не было в ее когтистых лапках, иначе Глинкин вряд ли остался бы жив. «Нет, ворвалась, как монголо-татарское иго, — проносились злые мысли в его голове. — Бесцеремонно выставила важного клиента, договор не подписали из-за этой… хабалки!»
— Галуся… — сдерживая справедливый гнев, произнес Глинкин. — Не могла подождать пару минут? Осталось подписи поставить! Знаешь, мне и моим детям кушать хочется каждый день…
— А мне плевать на твои аппетиты, — затарахтела она. — То ты уехал, то в суде, то приехал, но забыл об этом сообщить. Скажи какой занятой! Отрабатывай бабки, которые платил тебе отец, столько президенты не зарабатывают, а что ты сделал? Ничего существенного! До сих пор не предоставил мне и моему брату плана, каким образом собираешься отнять у родственников шлюхи Майки нашу собственность.
Он достал из ящика стола папку, открыл ее яростно, странно, что не оторвалась молния, вынул лист и положил его на стол перед Галиной:
— На! Читай!
— Что это? — настороженно спросила она, так как ничего положительного от хитрой морды напротив не ждала.
— Иск! — огрызнулся Глинкин. — Читай!
Галина пробежала глазами первые строчки и бросила на стол:
— Я не понимаю вашего инопланетного языка, толкуй сам.
— Это иск о признании завещания недействительным.
— А почему ты еще не подал его?
— Милая моя… (Таким тоном разговаривают матом, но Галине по барабану, что он там чувствует по отношению к ней.) У тебя что-то с памятью? Рановато. Купи таблеточки и попей! Я говорил: чтобы иметь шанс хотя бы пятьдесят на пятьдесят, надо изучить дело, с бухты-барахты завещания не отменяют, дорогуша.
— Даже идиотские?
— Тем более идиотские. Докажи, что твой папа был идиот: где справки, где диагноз, история болезни и рецепты?
— На то и адвокат, чтобы доказать суду даже галимую брехню! — Она подскочила и, войдя в раж, заходила по кабинету. — Изучить дело! Как будто ты не знаешь дел отца, да и семьи, лицемер. Когда ты должен был подать иск? Но не подал… А если задним числом? Отблагодарим за услугу…
— Галя, ты соображаешь? В вашем загородном доме произошло убийство, в вашем! Каждый ваш шаг, каждый чих берется под карандаш, так что, милая, закатай губешки со взяткой назад.
— Так… Значит, шанс есть. Хорошо, очень хорошо. Если мы выиграем, то состояние воровки Майки поделят поровну?
— Да, между вами четырьмя.
— Черт-те что! Но… тогда… А нельзя все поделить заново? Все, что отец разделил? Согласись, Монике и Гаррику достались жирные куски, а нам какие-то ошметки. Майке больше досталось, чем нам с Левкой. С какого такого перепугу?
— Видимо, ваш папа любил этих детей больше.
— Бред собачий. Отец к нам ко всем одинаково относился — равнодушно, его завещание странное, нелепое, ничем не объяснимое. Ты не ответил: можно все поделить заново… ладно, поровну?
— Можно. В твоих мечтах. Ты сначала этот суд выиграй.
Глинкин постучал пальцем по листу с иском, в ответ она подошла к его столу, указала на него тоже пальцем:
— Ты выиграй, ты.
Сказав последнее слово, Галина отстучала каблуками к выходу, дверь оставила открытой, ее захлопнула дежурная стажерка. Только оставшись в кабинете один, Глинкин расслабился, развалился в кресле, процедив:
— Вот сука, сколько моих нервов ты попортила… Я сделаю все, чтобы ты и твой Лева проиграли, теперь я займусь твоими нервами. И да поможет мне черт.
Галина плюхнулась на сиденье, выдохнула и запрокинула голову.
— Ну? Застала? — спросил Андрюша, не дождавшись от нее ни слова. — Или опять мимо?
— Господи, за что мне все это? — застонала она в ответ, не взглянув на Дюшу. — Что я такого сделала, что вся моя жизнь идет наперекосяк? Почему я одна должна бегать, доказывать, чтобы мне отдали мое, никто не хочет помочь.
— Галочка, любимая…
Дюша закинул руку ей на плечи. Она ее сбросила:
— Отстань. Ты меня любишь точно так же, как Майка любила отца. Не пыхти, обидчивость тебе не идет. Поехали в кондитерский цех.
Часть пятая
Честь и слава негодяям
Огнев положил на стол наручные часы в целлофановом пакете, Инга, взглянув на них, спросила, можно ли взять их в руки. Огнев разрешил, она осторожно взяла часы, повертела так же с осторожностью и закивала:
— Да, часы мне знакомы, это реликвия Майи.
— Хм, — усмехнулся Павел, стоявший рядом со стулом, на котором сидела Инга. — Как странно в наше время звучит — реликвия, словно из далеких веков.
— Ну, считайте часы талисманом, — нашлось другое значение у Инги. — И Майя называла их талисманом.
— Вы в курсе их стоимости? — осведомился Огнев.
— Естественно. Точную стоимость не скажу, я ведь не ювелир, но могу немного рассказать о них. Корпус и браслет из платины, вокруг бриллианты, изумруды и сапфиры, значит, их стоимость…
— Миллионы, — засмеялся Огнев. — А их количество неважно, без этого впечатляют часики. Для нас гораздо важней, где мы их обнаружили, как будто нам знак подали через них. Уважаемая леди, не хотите ли взглянуть на фото?
Когда Павел вышел из ресторана,
