он позвонил Огневу и предупредил, с какой целью везет к нему красивую женщину. Станислав Петрович любит выписывать кренделя вокруг красоток, притом не претендуя ни на что, попутно выполняет общую задачу, то есть вносит свою лепту в расследование. Само собой, услышав про знак, Инга заинтересовалась снимками, но, взяв их в руки, вздрогнула, глаза ее стали в два раза больше. Еще бы: на фото крупным планом окровавленное лицо Майи, от шока не сразу заметишь часы, лежащие вдоль головы слишком аккуратно, слишком показательно.
— Простите, леди, — спохватился Огнев, однако фотографии, испугавшие гостью, не забрал. — Мне очень жаль, но фотошопом я не занимаюсь, чтобы сгладить впечатление.
— Ее били? — вымолвила Инга полушепотом.
— Нет, — сказал Павел. — На ее лице кровь убийцы, мы предполагаем, что она укусила его, защищая себя. Нас интересуют эти часы, почему убийца их положил вот так… — И он провел пальцем по снимку. — Почему он не забрал их?
Инга пожала плечами и, отвечая на последний вопрос, отрицательно мотнула головой, мол, не знаю. Тем не менее у нее было что сказать:
— Эти часы висели у нее в спальне на стене.
— М… Реликвия, говорите? — Феликс наклонился к ней, рассматривая снимок в руке Инги. — А что с ними связано? Почему Майя считала их реликвией?
Инга положила фотографии на стол, брезгливо отодвинув от себя подальше, взяла часы за застежку браслета, разумеется, в пакете, и показала всем:
— Вот так они висели, раскрытыми, как… как на тех снимках, только там они лежат рядом с ней.
— На гвоздике? — спросил Феликс.
— Да. Вас гвоздик смущает? Что нашлось, то и вбила в стену. Временно. Но нет более постоянной величины, чем временная. — Вернув часы на стол, она задумалась, но совсем ненадолго. — Эти часы принадлежали тому самому старику, который меня похитил… Брониславу Максимовичу. Майка настолько его впечатлила, увлекла, очаровала, что он стал приглашать ее к себе. Разумеется, к нему ее привозил Юга… Кстати, в то же лето она поступила в колледж, не доучившись в школе.
— Решила оторваться от родного дома? — понял Павел.
— Да, и вступить в независимую жизнь. Деньги у нее были, Майя сняла квартиру, накупила шмоток, чтобы выглядеть старше… Юга чуть не прибил ее от бешенства, ведь она не нужна была ему взрослой, ее потолок — нимфетка, никаких девиц на выданье. То есть в быту ходи в чем хочешь, а у Юги — только в заданном образе. Но она все равно взрослела, процесс-то естественный. Пришлось приложить усилия, чтобы поддержать визуально детскость: визажист учил Майку «неумело» пользоваться косметикой, стилист собрал гардероб, прическу подправили. Ей осталось подчиниться, она же получала неплохие деньги, о чем постоянно напоминал Юга, а также о том, что нигде столько не заработает на данном поприще. Год он возил ее к Брониславу в его огромный роскошный дом, и однажды эти часы Майка украла…
* * *
Было раннее утро. Босая Майка в махровом белом халате спускалась со второго этажа в нижнюю гостиную в кремовых тонах, дух захватывало — как красиво внизу. Мебель натуральная из дерева, а не из опилок, подушки на диванах и креслах в тон обоев, паркет несусветных расцветок и узоров… И вдруг заметила, как сверкает что-то на столике, куда падали из окна во всю стену солнечные лучи. Это были всего-навсего часы со стразами, но сверкали… горели просто, повернешь голову, а от стекляшек тонкие лучики расходятся.
Вокруг никого. Майка взяла часы, плюхнулась в кресло и примерила. Браслет, конечно, велик, а смотрелась вещица все равно эффектно на тонком запястье, по-богатому. А как солнце играло на гранях, как искрилось, как сияло…
Увлеклась Майя, поэтому неожиданностью стали голоса, непроизвольно она сунула часы в карман халата и отщипнула от грозди в вазе две виноградины. Но это прислуга заглянула в гостиную и пригласила ее в столовую на завтрак. Майка обожала завтраки в этом доме — еду готовят безумно вкусно, подают, убирают, не надо мыть посуду.
Но ей пора было и честь знать. Майя пришла в комнату, которую ей выделили, стала одеваться, кинув халат в кресло, а он упал на пол, что-то звякнуло… Часики! Майя достала их, но комната располагалась в затемненной части особняка, лучи солнца сюда не проникали, стало быть, камешки так не сияли. Но они все равно красивые, желанные, на нее никто не подумает, если… Майя положила часики в карман жилета и поскакала на выход, ее остановил охранник:
— В кабинете тебя ждет Бронислав Максимович.
Ничего не подозревая, она побежала в кабинет, вошла и остановилась на пороге, надев на личико маску невинности и полагая, что вызов ненадолго. Мумия сидела за массивным столом под старину, в кресле, похожем на трон, не поднимая головы от бумаг. Бронислав Максимович строго сказал, уткнув указательный палец в бумаги:
— Часы.
Обалдеть! Откуда узнал, ведь никто не видел! У Майки затряслись поджилки, задрожали губешки, глазки наполнились слезами. Всхлипывая, она проговорила:
— Прости, они такие красивые… Я подумала, что мужчине не нужно носить часы со стразами, только женщинам подходят.
— Со стразами… — Бронислав Максимович откинулся на спинку кресла, смотрел на нее, будто хотел выпустить из глаз искры и превратить ее в пепел. — Драгоценные камни называешь стразами? Часы на стол!
Вздрогнув от резкого приказа, Майка достала часики, которые успела полюбить всей душой, и, приблизившись с опаской, положила их на край стола. Бронислав Максимович ни разу не повышал голоса, обычно он говорил лениво, словно ему с дураками безумно скучно. Когда Майя отдала часы, он вернулся к обычной тональности:
— М-да, я принял тебя за ангела, за совершенство, а ты ничто, малолетняя и алчная шлюшка. Ты научилась врать мастерски, даже меня провела. Детка, цены себе не знаешь, жаль, — вздохнул он, а потом, глядя на нее с сочувствием, усмехнулся: — Но если будешь воровать, никогда и не узнаешь.
— Я больше не буду, клянусь… Ну, прости, пожа…
— Не клянись, обманешь. Ловко обманывала меня, но сейчас обманываешь себя. Ты уже отравлена ложью, завистью, жадностью, это даром не проходит, расплата будет ужасной, но не я тебя накажу, нет. Часы забери, это плата за то, что хорошо играла свою роль, а мне наказание за то, что я дурак. Убирайся, не хочу больше тебя видеть. Никогда. Я разочарован. И не попадайся мне больше на глаза, не обещаю, что буду добрым. Пошла вон, пока я не передумал.
Не испытывая судьбу, она цапнула часы и дала деру, намеренно петляя по переулкам, а то мало ли, вдруг передумает и вдогонку пошлет
