Виппер очень по-молодому усмехнулся, спросил, читаю ли я на иностранном языке, узнав, что по-немецки, велел Лене Голубцовой дать мне книгу. Один из слушателей, второкурсник, в воен ной гимнастерке, как и я, изложил версию возникновения христианства, услышанную в родном селе, и спросил, есть ли под ней какая-нибудь историческая почва. Р. Ю. Виппер очень спокойно ответил, что почвы нет. Зловредный парень Витька Смирин сказал: «Вот так рождается историческая традиция!» Мы посмеялись. Прошло первое занятие.
Через неделю собрались снова, и опять я пришел раньше всех. Поздоровавшись с Виппером, услышал в ответ: «Здравствуйте, Алексей Леонидович!» «Ого, – подумал я с гордостью, – запомнил старик мое имя!» Но мне, собственно, нечем было гордиться: Виппер всех входивших приветствовал по имени. Я изумился и рассказал про это С. Л. Утченко. Тот ответил: «Послушайте, но это же всем известно, память у Виппера необыкновенная! Однажды у него в доме я делал доклад. Виппер слушал, ничего не записывая. Все высказались, а он не успел: наступило время обеда и отдыха. В этом он пунктуален. Через недели две Роберт Юльевич мне позвонил и попросил заехать, если я хочу знать его мнение. Я заехал. Он говорил часа полтора и вспоминал такие детали, про которые я сам забыл». Легко представить, сколько интересного и нужного мог дать этот ученый нам, студентам! Состоялась еще одна лекция. А потом начался шабаш с безродным космополитизмом и курс закрыли. Лена Голубцова рассказала мне, что старику подлинную причину прекращения курса не сообщили, объяснили нашей чрезмерной перегрузкой.
Что есть космополитизм, никто никогда нам не разъяснял. Мой однокурсник Юлиан Мадор где-то неосторожно сказал, что к космополитизму нужно относиться диалектически. В древности он был прогрессивным. Для меня это было азбучной истиной. Людьми мира – космополитами – в лучшем смысле этого слова именовали себя греки IV в. до н. э. и относили к числу эллинов всех тех, кто проникся их высокой культурой. Мадор за свое неосторожное предположение получил строгий выговор по комсомольской линии.
В энциклопедическом словаре 1954 года написано, что «Космополитизм – реакционная проповедь отказа от патриотической традиции, национальной независимости и национальной культуры. В современных условиях агрессивный американский империализм пытается использовать лживую идеологию космополитизма для морального разложения народов и установления своего мирового господства. Космополитизм является оборотной стороной и маскировкой агрессивного буржуазного национализма». Я далек от мысли разбирать или опровергать эту нелепость, достаточно красноречивую саму по себе. Коли все это так, то откуда у нас после великой победы в войне, стоившей больших жертв каждой семье, откуда у нас расплодилось столько космополитов? А их искали и находили повсюду. Писать буду только то, что знаю сам, а не по слухам. Под видом переаттестации выгнали почти всех евреев, независимо от квалификации, из Медицинской библиотеки, где работала Женя… Такая же участь постигла моих знакомых в научной библиотеке им. Горького в Университете. Боролся с вейсманистами и морганистами и космополитами Н. А. Зыков в министерстве мясной и молочной промышленности. В этих условиях некогда было работать по своим прямым обязанностям. Проще было обвинить космополитов в чрезмерном поглощении молока и мяса с тем, чтобы истинным патриотам оставить только водку без закуски. Пришел я как-то к Кольке Соколову. Застал там его тестя генерала Задорожного, занимавшего пост заместителя министра путей сообщения. Разговорились. Он сказал, что утомился от бесконечных собраний по борьбе с космополитизмом. Я воскликну: «Ну, в Университете понимаю: там космополитов определяют по работам, книгам, статьям. А вы-то как же?» Генерал ответил: «Эх, Кац, по фамилиям, вот как определяем!» И вздохнул невесело. И. Эренбург пишет, что через месяц, полтора Сталин велел прекратить газетную травлю космополитов, потому что от нее разит «запахом» антисемитизма. Действительно, слово «безродный космополит» исчезло из употребления. Как-то в партийном бюро факультета я застал какую-то т. Грошеву из райкома. Кто-то заговорил о космополитах. Она деловито оборвала: «Хватит уже об этом! Оскомину набили этими космополитами». Но убрали слово. Дело осталось. Почти каждый день в газетах появлялись хамские фельетоны, разоблачавшие жуликов, проходимцев, авантюристов с явно еврейскими фамилиями. Ну, о чем говорить, если в «Крокодиле» опубликовали черностеннейший фельетон «Пиня из Жмеринки».
В 1951 году вышел 13 том сочинений И. В. Сталина. В нем есть заметка об антисемитизме. Сталин пишет, что антисемитизм ведет в джунгли, что активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью. С докладом о выдающемся значении Тринадцатого тома сочинений Сталина выступил у нас на партийном собрании П. Н. Поспелов. Он прокомментировал весь том, а об антисемитизме не упомянул. Но дело даже не в этом. Казнить за антисемитизм у нас было некого. В 1949 году и позже поставили бы к стенке любого, кто вздумал бы утверждать, будто антисемитизм имеет у нас место. Но за рубежом неистовствовали. С. Л. Утченко, имевший доступ к иностранной прессе, рассказывал мне, сколько там писали об антисемитизме в СССР. «Что делать?» – спрашивал я у Сергея Львовича. В ответ он разводил руками, рассказывал о кутерьме, поднятой в Институте Истории, где так же громили и Зубока, и Звавича, и многих других.
Можно изумляться тому, как и для чего была поднята у нас эта мутная волна. Сталин писал в свое время: «Антисемитизм выгоден эксплуататорам, как громоотвод, выводящий капитализм из-под ударов трудящихся». У нас не было ни эксплуататоров, ни капитализма. Однако какая-то политическая клика нуждалась в антисемитизме. В 1953 году в «Правде» появилась передовица, о которой я еще буду писать. В ней говорилось: «Презренные авантюристы типа Рюмина (полковник госбезопасности, менее, чем ничтожная по значимости, личность) сфабрикованным ими следственным делом пытались разжечь в советском обществе, спаянном морально-политическим единством, идеями пролетарского интернационализма глубоко чуждые социалистической идеологии чувства национальной вражды». Каждый нормальный человек понимал, что дело не в каком-то там Рюмине. Читал же Сталин газеты! Из них он, судя по словам авиаконструктора Яковлева, знал, что его величают «великий вождь и учитель». Все он знал. Распустил он и антисемитизм. И цель понятна: одна грандиозная ложь о всеобщем благоденствии порождала новые и новые средства, отвлекающие от проникновения в ее сущность. Писатели, журналисты, музыканты, большие ученые, все подлинные интеллигенты с их культурным «фондом» не нужны были «великому вождю и учителю», мешали ему, пугали его больное воображение. И дело, разумеется, не сводилось к анти семитизму. Вся жизнь заливалась помоями. Борьба с космополитизмом – это звено в цепи оболваниваний, предпринятых с 1946 г. и открывшихся «приказами по армии искусств». Буду писать только о том, что наблюдал сам.
Как секретарь партбюро курса я упорно старался влиять на его труды
