проведать. Настойчиво повторял, что Реджи со своими вечными запретами мог бы получить диплом врача.
- Реджи, если ты можешь отказать голодному в куске хлеба, - говорил Оскар, - а страждущему от жажды - в глотке воды, можешь претендовать на получение диплома.
К концу ноябоя Реджи телеграфировал Россу, Росс бросил всё и на следующий день приехал в Париж.
Когда всё было кончено, Росс написал другу подробный отчет о последних часах Оскара Уайльда, и великодушно разрешает мне привести этот отчет в данной книге: он дословно воспроизведен в «Приложении». Отчет слишком длинен и подробен, чтобы приводить его здесь.
Письмо Росса следует читать студентам, но несколько подробностей в нем смазаны, некоторые сведения, которые следовало бы сообщить более ярко, приглушены. В разговоре со мной Росс сообщил больше, и сделал это более ярко.
Например, рассказывая о их поездках, Росс вскользь упоминает, что Оскар «настаивал на употреблении абсента». Правда заключается в том, что Оскар останавливал «викторию» практически у первого попавшегося кафе, выходил из экипажа и пил абсент. Через двести-триста ярдов он снова останавливал экипаж, и выпивал еще абсента. На следующей остановке, через несколько минут, Росс осмелился взбунтоваться.
- Оскар, ты себя этим убьешь! - закричал он. - Ты ведь знаешь, что сказали врачи: абсент для тебя - яд.
Оскар остановился на тротуаре.
- Бобби, а зачем мне жить? - спросил он мрачно. Росс посмотрел на него и понял, что Оскар потерпел крах - симптомы старости и надломленного здоровья. Он мог лишь склонить голову и молча пойти с ним. Действительно, зачем было жить человеку, который отверг всё прекрасное в жизни?
Вторая сцена ужасна, но, скажем так, естественным образом проистекает из первой и содержит страшную мораль. Росс рассказывает, как он пришел к смертному одру Оскара однажды утром и нашел его практически без чувств. Он описывает страшный предсмертный хрип, раздававшийся из уст Оскара, и говорит: «Следовало осуществить ужасные приготовления».
Истина еще более ужасающа. Оскар привычно ел и пил слишком много после катастрофы в Неаполе. Ужасная болезнь, от которой он страдал, или ее последствия ослабили прочность всех тканей его организма, а эту слабость тканий усиливает питье вина, и, особенно, крепких спиртных напитков. Вдруг, когда два друга сидели у его одра в скорби, раздался громкий взрыв: изо рта и носа Оскара полилась слизистая оболочка, и...
Даже постель придется сжечь.
Если правда, что тот, кто поднял мечь, от меча и погибнет, не менее справедливо и утверждение о том, что человека, жившего ради тела, тело предаст, и нет смерти более унизительной.
Еще один эпизод, последний, и на этом заканчиваю.
Когда Роберт Росс начал приготовления к похоронам Оскара в Баньо, он уже решил как можно скорее перевезти его тело на Пер-Лашез и воздвигнуть над его останками достойный памятник. Целью его жизни стала выплата долгов друга, ликвидация его банкротства и издание его книг достойным образом, и в конце концов он хотел очистить имя Оскара от позора, облечь его прекрасный дух в белые одежды бессмертия. За несколько лет Росс выполнил всё задуманное, кроме одного аспекта своей возвышенной миссии. Он не только выплатил все долги Оскара Уайльда, но еще и смог выплачивать сотни тысяч фунтов в год его детям, и укрепил популярность Оскара на широчайшем и надежнейшем фундаменте.
Он поехал в Париж с сыном Оскара Вивианом, чтобы оказать своему другу последнюю почесть. За несколько лет до того, готовя тело к погребению, Росс обратился за рекомендацией к врачам, спросил, что можно сделать для воплощения задуманного. Врачи посоветовали положить тело Уайльда в негашеную известь, подобно телу героя «Баллады Рэдингской тюрьмы». Они сказали, что известь съест плоть и оставит чистые кости - скелет - нетронутым, а это они смогут с легкостью переместить.
Когда могилу открыли, к своему ужасу Росс обнаружил, что известь, вместо того, чтобы уничтожить плоть, сохранила ее. Лицо Оскара можно было узнать, только выросли длинные волосы и борода. Росс сразу же отослал сына Оскара прочь, и когда кладбищенские сторожа взялись за лопаты, он велел им прекратить, спустился в могилу и с нежным почтением сам переложил тело в новый гроб.
Те, кто хранит в почитании наши бренные останки во имя души, знают, как благодарить Роберта Росса за невероятную преданность, которую он выказал к останкам друга. В его случае, по крайней мере, любовь оказалась сильнее смерти.
Кроме того, можно с уверенностью сказать, что человек, удостоившийся такой самозабвенной нежности, заслужил ее своим дружелюбным обаянием и магией нежной дружбы.
ГЛАВА XXVII
Оскара Уайльда убила бесчеловечность тюремного врача и английская пенетициарная система. Когда Оскар упал от слабости тем воскресным утром в тюремной церкви Уондсворта, у него в ухе образовался абсцесс - это и стало в конце концов причиной его смерти. «Операция», о которой Росс сообщает в письме - это удаление опухоли. Тюремное заключение и голод, и прежде всего - жестокость тюремщиков - сделали свое дело.
Как я уже сказал, локальный недуг усилился из-за более общего и более ужасного заболевания. Врачи утверждали, что красная сыпь, которая появилась на груди и спине Оскара, по его словам, от мидий, была вызвана другим, более серьезным недугом. Они сразу предупредили Оскара, что он должен перестать пить и курить, должен придерживаться величайшего воздержания, потому что они обнаружили у Оскара третичные симптомы той ужасной болезни, которой безмозглые ханжи-англичане позволяют выкашивать цвет английской нации, не ставя диагноз.
Оскар не внял их советам. У него осталось мало причин для того, чтобы жить. Удовольствия еды и питья в хорошей компании были почти единственными удовольствиями, которые у него остались. С чего ему было лишать себя немедленной радости ради смутных и сомнительных выгод в будущем?
Он никогда не верил ни в какие формы аскетизма или самоотречения, и в конце, когда он почувствовал, что жизнь больше ничего не может ему предложить, дух язычника в нем отказался продолжать существование, которое больше не приносило радости.
- Я пожил, - повторял он, и это была глубочайшая правда.
Красноречивый факт: Оскара похоронили на удаленном кладбище в Баньо при гнетущих обстоятельствах. В день похорон шел дождь, дорога была долгая и в грязи, и лишь с полдюжины друзей сопровождали гроб к месту упокоения. Но в конце концов, сколь бы ни были гнетущи такие обстоятельства, они не имеют значения. Мертвая глина ничего не знает о наших чувствах, ей абсолютно всё равно, привезли ее к могиле в напыщенной процессии и погребли в величественном аббатстве
