расписку. А потом этот дедок вохрой служил на Колыме да и женился на зечке. Дети у них такие пошли, что с зоны не вылезали. В общем, он мне рассказывает, что как-то в их лагерь попал один его родственник, а родственника этого он страсть как не любил. В общем, война промеж ними была, пополам с взаимной обидой. И тут смотрит этот дедок — он, точно он, с этапом пришел в ватничке новом. Дедок в то время на вышке стоял, ну и думает: «Сниму гада, уж найду за что». А тот, видать, тоже увидел и обо всем догадался — и ну между людьми шнырять, хотя тот его раза два целил. Ну а потом родственника этого и вовсе услали на какую-то дальнюю командировку. Порядка оттого что не было вовсе — куда захотят человека, туда и пошлют. Туда или сюда, с неправильными бумагами, а то и вовсе без бумаги, в которой все перечислено: кто чей родственник и где оружие лежит.
Или вот он говорит:
…А я тогда в фаворе был, работал в администрации. У меня одних референтов штуки три было. Мы мост хотели через Амур строить, очень суетились по этому поводу, к столице нервно дышали. Вдруг нам говорят: едет к вам дочка писателя Шолохова делать фильм о вашем нелегком труде и героической обороне. Про эту дочку Шолохова я давно слышал, и губернатор о ней что-то говорил, и прочие — она не первую неделю у нас ездила. Вызвали меня и говорят: тут дочка писателя Шолохова хочет в Китай поехать — нормальное дело, многие хотят. Прикупят всякой дряни и радостно потом в столицах ей распоряжаются. А у меня пропуск был, и с начальником заставы я на короткой ноге. Ну, пришел я к начальству: приходит такая круглая, но видно — с бодуна. Вежливо говорю, что, дескать, «Тихий Дон» меня перепахал, а «Судьба человека» переменила. Слово за слово, оказалось, что она с нашими генералами накануне в бане пила. Но держится хорошо — только где-то свой паспорт оставила заграничный. Да не беда, кликнул я своих, дескать, принесите чей-нибудь паспорт, чтоб лет на сорок — принесли. Правда, какой-то страхолюдины, да и то тоже не беда — эта похмельная, та страшная. Поехали к китайцам, там стол накрыли, выпили водки китайской с едким запахом, и тут она зачем-то захотела купить китель маоцзедуновский и значок старого образца. Потому как артист Буйнов в таком кителе у них в Москве ходит туда-сюда, а всем завидно. Но оказалось — нету такого значка. Китель нашли — правда, грудь у нее с этого кителя вперед прет, как Амур в половодье. Узковат, стало быть, китель.
А вот значка этого старого вовсе нет. Мы в такие кварталы за этим значком лазили, что мне самому страшно стало, а ей — ничего. Видно, что она уже не первую неделю пьет. Пьет, да помнит все — с кем встречалась, фамилии, имена. И стало у меня сомнение закрадываться, может, это шпион какой, а не дочь писателя Шолохова. Я ей сам подливаю, а потом еще ящик в машину взял, да как переехали границу, так у речки и присели. Слово за слово — вижу, точно — не та, за кого себя выдает. И съемочная группа должна приехать вот-вот, а все нету, и оператор один как-то на обрезе карты топчется. Укатали эту сивку наши крутые горки, начала она проговариваться, да и сама сомлела. Гладкая такая, впрочем, ухоженная. Как груша прям, и эта груша передо мной — шлеп! Ну а потом отвез я ее в гостиницу, а наутро у нас шум — сама дочка писателя Шолохова в гостях! Все вокруг нее хлопочут, как нерадивые шоферы вокруг вскипевшего уазика.
Мне Семеныч и говорит:
— У тебя к ней подход, а я хочу сфотографироваться, уж сделай ты мне такую милость.
— Нифига, говорю, Семеныч, ты с ней не снимайся, потому как она аферистка какая-то, а тебе в следующем году на выборы идти.
— Как так аферистка?
— Натурально аферистка. Это пусть губернатор с ней снимается, ему терять нечего. А ты подожди. Эти, вишь, вокруг нее пляшут, колеса на машине меняют, кормят-поют, а наше дело — сторона.
И точно — уехала она куда-то, а на следующий год Семеныч на выборах своего конкурента и ущучил — тиснул фотку, где тот с этой бабой обнимается, да она еще в кителе черном, да с красным значком бывшего вероятного противника на выпуклой груди. С подписью — «Самозванцы». Ну и понеслось.
А ведь нужно было только внимательнее посмотреть — да что там: вот разве дала бы мне настоящая дочь писателя Шолохова? Да ни в жизнь не дала бы! Сразу видно — аферистка.
Он говорит:
…А мне позвонила как-то дочь друга моего, она на телевидении работает. Позвонила и говорит: у меня такая просьба — мы тут передачу про лысых делаем, так давайте вы в ней поучаствуете.
Ну, отвечаю, передачи — дело хорошее, да только при чем тут я?
А мы, говорит, снимаем передачу про то, что лысые люди — такие же, как мы. И замолчала на минуту.
Я только открыл рот, чтобы сказать, что отец у нее куда круче, чем я. А она меня упредила и отвечает: «Папа стесняется. А за это, — продолжает, — я вас проведу на пароход, который по речке плавает, и там лысые встречаются. Бомонд, шампанское и баранина на шпажках».
А у меня на заводе как раз зарплату срезали, и так это она про шпажки ввернула, что прямо саблей по горлу. Как пикой в сердце. Я хоть и какую-то простуду в себе чувствовал, но нервно сглотнул да и поехал по адресу в назначенное время.
Ну, речной трамвайчик, а рядом толпа. Меня, значит, встретили, махнули охране, и я взобрался по трапу на борт.
А там народа видимо-невидимо. Лысых действительно много, и каждого постоянно снимают. Лысые уж какие-то умученные, и видно, что им шампанское не в радость. Вот и меня спрашивают, не имею ли, дескать, я отчаяния от жизни. «Да какое отчаяние, — отвечаю. — Что Бога гневить». Очень им это понравилось, и я пошел искать бараний запах. Действительно, обнаружил буфет, но сразу же откуда-то выскочил строгий человек и говорит: «Вам туда нельзя, вам для здоровья вредно, при тех таблетках, что вы принимаете». Я-то, конечно, вспомнил, что с утра арбидолу наелся, но какое тут препятствие, понять не могу. Да и откуда
