их родственников, собраны вместе в новой, более свободной версии традиционной большой семьи. Жесткие барьеры, раньше отделявшие семьи от незнакомцев, рушатся. Ни зависть, ни жадность, возможно, не уменьшаются, но огромный рост числа одиноких людей похож на массовое бегство от прямой конфронтации: в некоторых западных странах до четверти домохозяйств состоят из одного человека. Усыновление, уже не как способ передачи собственности, а как безвозмездный акт привязанности, возникло совсем недавно, равно как и открытое усыновление, при котором от ребенка ничего не скрывают, усыновление одинокими родителями и иностранцами: это начало еще одного вида братства, предлагающего выбор родных.
Когда утратили свою силу традиционные семейные обязательства, их место в некоторых случаях заняли новые отношения, в равной степени приятные и душе, и разуму. Новый этап в истории щедрости начался именно тогда, когда казалось, что она в наибольшей опасности, когда уважение к конкуренции стало небывало высоким. В прошлом щедрость сдерживали, потому что хотели разделять чувства и разум, требуя друг от друга правильных поступков из чувства долга, независимо от эмоций, пусть и неохотно. Люди убеждали себя, что станут в конечном счете добродетельными, если у них появится привычка делать благие дела. Но те, кто получал пожертвования, требовали помощи как должного и отказывались принять ценности своих благотворителей в ответ. Чтобы развязать этот узел, щедрость должна выйти за рамки принципа «ты мне, я тебе». При традиционном дарении получатель становится должником, а благодетель легко превращается во врага. Щедрость может избежать этого только совместным усилием двух людей, которым удалось поставить себя на место другого.
Чем меньше становились семьи, тем больше была их потребность во внешней политике, но вопрос не сводится к тому, чтобы просто ей обзавестись. Излюбленным инструментом борьбы с опасностью раньше была магия, устанавливавшая связи между видимым и невидимым и вызывавшая страх. Сегодня магия, в которую верит большинство, – это любовь, когда двое незнакомцев обнаруживают, что не могут жить иначе, кроме как в объятиях друг друга, что тоже несет страх – страх потерять любовь. Маленькая семья опирается на эту магию. Однако есть и третий вид магии, когда человек может изменить ход мира, помогая другому, не прося ничего взамен, не оскорбляя достоинства, не ограничивая свободу, будучи просто щедрым. Страх, который сопровождает эту магию, – страх, что вас выставят дураком или подведут. Ученые, изучавшие подобные вопросы, раньше резко критиковали тех, кто верил в такую возможность, настаивая на том, что люди всегда хотят чего-то взамен и что зависть – один из неизбежных побочных эффектов жизни, подобно углекислому газу.
У людей есть выбор: иметь отношения прозаические или волшебные, холодные, прагматичные и надежные или те, что подразумевают что-то чудесное и удивительное, но при этом более или менее реальное. Теперь им придают смелости научные открытия, показывающие, что щедрость – это не просто фантазия. Раньше считалось, что дети рождаются эгоистами, но недавнее наблюдение за детьми самого раннего возраста (от 14 месяцев) показало, что они способны на самые разные виды щедрости, не бессистемно, а в соответствии с потребностями человека. Они могут распознавать чувства и взгляды других людей гораздо раньше, чем считалось ранее. Точно так же до прошлого века ученые настаивали на том, что расовые предрассудки естественны, но теперь некоторые исследования детей показывают, что они не придумывают дискриминацию сами, ей учат их взрослые. И она максимально опасна, когда небольшое меньшинство сталкивается с подавляющим большинством, но постепенно сходит на нет там, где количество черных и белых равно.
Изменяется не только представление о человеческой природе, о том, что значит быть человеком, но восприятие фауны. Вера в то, что в борьбе за выживание животные заботятся только о себе, была поставлена под сомнение после открытия у некоторых видов разумного сотрудничества. Даже летучие мыши-вампиры, вопреки своей устрашающей репутации, возвращаясь с успешной ночной охоты, отдают часть добычи сородичам, которым повезло меньше. Белолобая щурка не только кормит собственное потомство, но и помогает родителям вырастить новый выводок. Однако бессмысленно продолжать спор о том, есть ли в людях и животных добро или зло. Здесь большее значение имеют уроки, которые они извлекли, пытаясь быть щедрыми.
Всякий раз, когда семьи повышали свои запросы, им приходилось изобретать новые инструменты. Например, когда их уже не удовлетворяло то, что могли предложить им ближайшие соседи, они обращались за расширением горизонтов к крестным родителям. В Андах, вдали от современной цивилизации, у детей может быть до шести крестных, потому что человек слаб и грешен. Люди, которым предлагают стать крестными, не могут отказаться. Их называют на каждом из главных детских праздников – дне первой стрижки в четыре года, при конфирмации [39], при бракосочетании – и, получив религиозное благословение, они становятся настоящими родителями и ведут себя соответственно. Отцы стараются найти таких крестных, кто поможет потом ребенку в карьере. Крестьяне ищут торговцев в городе и другие взаимовыгодные связи.
Теперь, когда понимать других стало большой целью, идея крестных родителей, духовных сестер и братьев приобретает новый смысл. В традиционной системе у каждого человека есть свой крестный родитель, которого не обязательно делить с братом или сестрой и который может независимо толковать то, что происходит в семье. Неожиданный результат новых коммуникационных технологий в том, что стали возможны пересекающиеся сети человеческих взаимосвязей, которые расширяют эти отношения, когда люди могут заботиться друг о друге уже не только в соседнем городе, но и в любой точке мира, и, поскольку они не слишком близки и не конкуренты, их щедрость может взять верх над завистью. Именно к этому неизбежно ведет движение за права человека, и это может оказаться столь же важным событием, как и рост числа государств, ставших результатом гораздо более примитивных форм общения.
На Западе есть несколько школ, которые пытаются научить детей понимать окружающих, заставляя их играть роль другого человека, – по сути, они стремятся расширить представление ребенка о том, что такое дом. Если дом – это место, где человеку хорошо и где его понимают, но при этом у него есть свое личное пространство и секреты, если это место, где человек одновременно заботится о других и получает заботу, и в то же время он имеет право на то, чтобы побыть одному, и если это одно из величайших личных и коллективных произведений искусства, на создание и поддержание которого люди тратят свою жизнь, то искусству организации дома, в отличие от строительства домов, еще предстоит пройти долгий путь, и оно все еще остается за завесой магии. Чтобы создать дом, инстинкта или подражания недостаточно.
Глава 23. Как люди выбирают образ жизни и остаются им недовольны
Я встретил этих шестерых женщин в шести разных городах. На первый взгляд, у каждой из них своя отдельная история. Что их объединяет?
Доминик Лепез, балерина, нелегко и неохотно выражает мысли словами. Ее высказывания – в том, как она двигается и держится. Взмах руки, малейший жест заменяют ей предложение, а походка – целый абзац. Но ее «красноречивых» фраз нет в словарях. Когда Доминик уговаривают объяснить, что она чувствует, «кажется, внутри меня живет маленький человек, которого поражают произносимые мной слова. Он говорит: “О чем ты вообще?” Разговаривая с вами, я думаю: как плохо я говорю. Я некультурная. Месье очень культурный». Болтуны запугивают молчаливых – вот неписаное правило.
Она начала танцевать в двенадцать лет. До этого она была несчастна, что объясняет словами: «У меня нет корней». Ее отец был рабочим из Лилля. Он устроился на работу в Марокко (где она родилась), но затем исчез. Мать нашла другого мужчину, которого, в свою очередь, бросила. Затем мать и дочь поселились в Тулузе, где Доминик получила место в консерватории. «Танцы были всей моей жизнью, я была очень счастлива». В семнадцать лет она уже выступала на сцене, а в восемнадцать, увидев танец Феликса
