У Монаха под рясой оказались обыкновенные джинсы. Великоваты для Мауса, но как раз по мешковатой моде восьмидесятых. Майку Маус решил оставить свою — однотонную, без вызывающих надписей и рисунков. Марево должно было выкинуть их в конце апреля, но в теплом украинском климате было вполне сносно, особенно вместе со свитером Антонова. Экипировавшись таким образом, Маус аккуратно собрал деньги, запихнул в задний карман джинсов и сказал:
— Осмотрюсь в городе, куплю вам приличную одежду и пожрать. Как стемнеет — пойдем в гости к нашему юному генералу. А вы пока оттащите оружие и вещи вон к тем кустам и не отсвечивайте. Мало ли, на каких-нибудь грибников наткнетесь, а те проявят бдительность…
Так и поступили. Монах, Антонов и Бука расположились в зарослях кустарника, уже покрывшегося робкой весенней зеленью. Маус тщательно умылся в ручье, предварительно измерив уровень радиации. Это было более чем глупо, но сталкерские привычки не позволяли поступить иначе. Смыв с себя болотную грязь, подумал, что неплохо было бы побриться — хотя бы лезвием штык-ножа. Но бродить по мирному городу с исцарапанной физиономией было бы не лучшим вариантом.
Наконец Маус хлопнул по плечу Буку — и отправился в путь.
Это, конечно, была совсем не приличная прогулка в пределах еще не появившегося Периметра. Маус никак не мог привыкнуть к тому, что по этим смутно знакомым местам можно ходить спокойно, открыто, не боясь вляпаться в аномалию или нарваться на свирепого мутанта. Это действительно походило на сказку. В какой-то миг он все же не на шутку испугался: из зарослей выскочило и бросилось к нему что-то крупное, дышащее тяжело и часто. Была бы в руках пушка — выстрелил бы не колеблясь. Но это оказалась собака. Не слепая собака, не псевдособака, не жуткий чернобыльский пес — самая обыкновенная дворняга. Она пробежала мимо, вдруг замерла, принюхиваясь, поглядела в сторону сталкера и неуверенно зарычала. Наверное, ей не понравились принесенные из будущего запахи. Но тут же дворняга потеряла к человеку всякий интерес — и побежала себе дальше. Она не успела еще мутировать и дать уродливое потомство, которое задаст жару сталкерам в не таком уж далеком будущем. Возможно, ей это только предстоит, а может, ей посчастливится просто сдохнуть от радиации в первые недели после катастрофы. Только вороны здесь были такие же: странные птицы, на жизнь которых не смогла повлиять ни авария на АЭС, ни радиация, ни жестокие аномалии Зоны.
Заросли расступились — и Маус оказался на обочине дороги. Это было странное ощущение: любая дорога в Зоне — это потенциальная ловушка. Во-первых, это открытое место, которое прекрасно простреливается. Во-вторых, такие плоские асфальтовые ленты очень любят аномалии. А еще дорога выглядела поразительно новой, что само по себе было просто кричащим признаком аномалии.
Маус усмехнулся про себя, покачал головой: рефлексы сталкера никак не желали оставлять его, хотя он прекрасно осознавал — никаких аномалий здесь нет и быть не может. Дорога ровная просто потому, что асфальт уложен совсем недавно. Да и не такая уж она и ровная, если по правде. Не европейский, конечно, асфальт, но по советским меркам вполне приличный. С усилием он подавил в себе приступ паники — и пошел по обочине в сторону Припяти. Вскоре он вышел к автобусной остановке — маленькой бетонной коробке с наклонным козырьком. Внутри, на лавочке, дремала какая-то пожилая женщина. Рядом дымил папиросой хмурый работяга. Наверное, не стоило ни с кем заговаривать, но снова невыносимо захотелось курить.
— Поделишься сигаретой? — спросил Маус.
— Такое не курю, — скривился работяга. — У меня вот…
И протянул Маусу картонную коробку. Надо же — «Шахтерские»! Он и не знал, что такие были когда-то. Достал одну, повертел, вспоминая, как же курят такие вот несуразные картонные «гильзы», неумело примял с краю и поперек, сунул в зубы. Работяга хохотнул, наблюдая эти манипуляции, и протянул свою замызганную папиросину. Маус не сразу въехал, что это для того, чтобы прикурить одну от другой. Затянувшись неожиданно крепким и не слишком качественным табаком, он едва не зашелся в кашле. В этот момент он действительно сам себе напомнил шпиона-неудачника из плохого фильма.
— Какое сегодня число? — сипло спросил Маус.
— Хорошо, смотрю, вчера вмазал! — одобрительно оскалился работяга. — А сегодня двадцать четвертое…
— Апреля? — уточнил Маус, осторожно втягивая едкий папиросный дым.
— Ага, — степенно сообщил работяга. — Восемьдесят шестого года. Одна тысяча девятьсот, если что…
— Алкашня! — пробурчала соседка, придвигая к себе поближе свои кошелки.
— Автобус-то на Припять? — поинтересовался Маус.
— А куда здесь еще? — пожал плечами работяга, странно покосившись на Мауса. — А тебе там чего?
Это был хороший вопрос. Здесь, в этом действительно ином мире каждый такой вопрос мог оказаться ловушкой. Нужно было импровизировать.
— Да на завод, — сказал Маус. — Направление у меня…
— На «Юпитер»? — подсказал работяга.
Сталкер вспомнил этот «Юпитер» — мрачное место, напичканное аномалиями, мутантами и бойцами враждебных группировок. Его передернуло. Но вслух он сказал:
— Ага. Работать там буду.
На счастье, на этом неприятный допрос закончился: заурчал, подъезжая, автобус — забытый ЛАЗ из далекого детства. Маус залез вслед за соседями по остановке, протянул водителю двадцатипятирублевку и услышал в ответ много интересного про себя и своих родственников: у водилы не было сдачи. Зато было ра- дио, неказистый транзистор, притороченный прямо на приборную панель, который встретил новых пассажиров звонким юным голосом: «Здравствуйте, ребята! В эфире — «Пионерская зорька»!» Заиграла какая-то архаическая музыка, заговорили о чем-то далеком от понимания.
Маусу казалось, что он попал в какую-то странную театральную постановку. Все здесь было как-то не так — и звуки, и запахи, и люди… Он оглядел пассажиров: вроде люди как люди, но какие-то другие. Одежда, прически, движения — все было неуловимо чужое. И, надо сказать, он тоже ловил на себе любопытные и даже настороженные взгляды: то ли выглядел слишком уж грязным и небритым для этого небогатого, но чистенького автобуса, то ли имел «не то» выражение лица. По такому вот странному выражению «не от мира сего» легко выделить в толпе случайно затесавшегося иностранца.
Ехать пришлось не слишком долго. Его просто поразило — какими небольшими были расстояния внутри Периметра, если преодолевать их вот так, на обычном рейсовом автобусе. Зона умела играть с пространством и временем, превращая десятки шагов в километры, а минуты растягивая в часы, наполненные отчаянием и страхом. Наверное, Бука был прав, и Зона просто не имела права на существование в человеческом мире, как бы того ни хотелось сталкерам. К тому же не следовало забывать, что за свое появление Зона заберет немалую дань: тысячи и тысячи умерших от радиации местных жителей, десятки погибших ликвидаторов аварии, да и много еще чего, о чем до сих пор умалчивают документы под грифом «секретно».
