Теперь-то совершенно понятно!
Но если есть эхо, значит, есть и стены, от которых отражается звук.
Я попробовала вообразить дверь или люк, полагая, что отыскать объект, который представляешь, гораздо легче, чем тот, который не существует нигде, даже в фантазиях.
«Правильно… правильно, — будто в ответ на мои мысли, одобрительно поддержали голоса. — Ломай Пространство с помощью воображения».
Я зажмурилась. Дверь… Шершавая такая, со сбившимся от времени глянцевым лаком и медной круглой ручкой, удобно ложащейся в ладонь. Замок чуть заедает, надо надавить плечом и одновременно толкать от себя. Тогда провалишься в узкий коридорчик, который ведет к мастерской и складу готовых кукол… Стоп, при чем тут куклы? Как я до них дошла?..
Задумавшись, я не заметила, как на пути возникла преграда, и с налету треснулась лбом обо что-то твердое, ровное… гладкое.
Дверь?
Я нащупала скользкую, затертую множеством прикосновений прохладную ручку и покрутила. Заперто!
От досады захотелось расплакаться. Ведь я так долго шла! Размахнувшись, я хотела пнуть дверь, но в последний миг сдержалась. Слезами горю не поможешь. Да и биться на неравных с преградой тоже бесполезно. Только ноги отобьешь. Нужен другой путь…
«Ломай Пространство. Ты же Хра…»
— Да погодите вы! — не дослушала я. — Дайте сосредоточиться.
Я представила, как неподатливая ручка медленно, с натужным скрипом, проворачивается, а в глубине замка щелкает язычок, позволяя двери распахнуться наружу, навалилась плечом, но…
В кармане почудилось нечто тяжелое. Я помедлила. Прислушалась к ощущениям.
«Почему ты остановилась?» — удивленно спросил один из призрачных собеседников. В дрожащем и, несомненно, детском высоком голосе различалась капризная нотка.
«У тебя есть Ключ. У нее есть Ключ!» — вторил ему другой.
Ключ…
Я осторожно пощупала складки платья — холодные и хрупкие, будто сделанные не из ткани, а из хрустящей фольги. Они мялись и проседали от прикосновений и, кажется, крошились, рассыпаясь в труху. Жесткое кружево кольнуло руку. Я вздрогнула, нащупав сбоку узкий карман-прорезь.
Обмирая, с затаенным дыханием скользнула внутрь, как в секретный мешочек, еще не зная: то ли схвачу за хвост жар-птицу, то ли наткнусь на змеиные клыки.
Но вместо змеи пальцы коснулись прохладной вещицы: округлой, с длинным цилиндрическим стерженьком и сплющенной резьбой на конце. С царапинами и старинными шершавостями, чуть вибрирующими, когда проводишь по ним пальцами.
Уверенная тяжесть ключа мягко и дружелюбно легла в ладонь.
Часть 2. Василий
Как вернулся домой и провалился в сон, я вообще не запомнил. Хотел поужинать вместе с сестрой, но усталость оказалась сильнее — я повалился на кровать, не переодеваясь. Всего-то на пятнадцать минут, хоть немного прийти в себя.
Тепло и сонное оцепенение окутали с ног до головы. Последним, что я услышал, была Надя, которая аккуратно приоткрыла дверь, на цыпочках вошла в спальню, укрыла меня пледом и вышла, погасив свет.
Я подозревал, что почти бессонная ночь и все произошедшее за день принесут с собой только кошмары, но снилась мне не Дворцовая площадь, не разрушенная колонна, не полеты на грифонах и темные дворы-колодцы.
Снилось отчего-то кладбище. Старое лютеранское — я понял это по обветшалым склепам и обилию покрытых мхом статуй за покосившимися оградами. На высоких, полуобвалившихся ступеньках опорной стены сидела Кшесинская — в легком фатиновом платье, похожая на невесту. Матильда обмахивалась веером и глядела в сторону, но, услышав или, вероятно, почуяв мои шаги, встрепенулась, подняла голову.
— Я думала, не придешь, — сказала она.
— Не рановато мне? — почему-то совсем без страха спросил я.
Балерина усмехнулась:
— Не шути так. Знала я таких. Шутников.
— Тогда зачем мы здесь?
Плечи Кшесинской дрогнули, но та не выдала смятения. Улыбнулась с обманчивой непринужденностью.
— Я не знаю. Это ж твой сон. Если скажешь показать, я покажу. Хочешь?
— Хочу, — кивнул я.
— Пошли.
Не оборачиваясь, она обеими руками сгребла подол платья и нервно засеменила по тропинке вглубь заросшей территории. Я поспешил следом. Клейкая весенняя грязь чавкала под ногами и липла к ботинкам. Каменная кладка дорожки вспучилась и перекосилась, точно кто-то или же что-то напирал на нее из-под земли, норовя прорваться в верхний мир.
Кшесинская остановилась неподалеку от темного гранитного надгробия. Оглянулась бегло, подождала, пока я подойду. На неровной площадке, заваливаясь в разные стороны, торчали из земли несколько памятников где с немецкими, где с русскими надписями, но тот, у которого замерла Кшесинская, был больше и внушительнее остальных.
Издалека он напоминал большой обеденный стол с плоским изображением креста на верхней грани. Или суровый алтарь, на котором проводят языческие жертвоприношения.
Матильда жестом подозвала меня поближе и протерла рукавом табличку на боковой части надгробия. Я увидел лапчатый крест и полустертое имя рядом: Александр Васильевич П…
— Смотри, — сказала Кшесинская из-за плеча.
Я смотрел, но не замечал ничего странного. Разве что… вместо даты рождения и смерти на гранитном памятнике были выбиты странные цифры. Они сливались друг с другом в нечитаемой последовательности. И, как часто бывает во снах, я не мог различить их как следует.
— Смотри внимательно, — назидательно повторила Кшесинская.
И в этот момент я проснулся.
В комнату лился рассеянный солнечный свет, с кухни доносилась болтовня телевизора и гул кофемашины. Молотыми зернами и теплым хлебом пахло одуряюще. Было часов десять, по ощущениям. Я встал и, потянувшись, побрел навстречу многообещающим ароматам.
— Ты что-то вкрай обнаглел, братец, — приветствовала меня Надежда, жарившая тосты с сыром на допотопной вафельнице. — Скоро потребуешь завтрак в постель. А ужин, кстати, так и остался нетронутым.
— Извини.
Я обнял ее, и Надя мгновенно оттаяла. Шлепнула меня по спине кухонным полотенцем, ткнула пальцем в ребра:
— У, жердина. Ветром еще не сносит? Садись.
Я уселся на угловой диван, придвинул чашку с кофе и почувствовал, что оживаю. Нет, ну какие же чудеса, однако, способны сделать с человеком десять часов здорового сна, солнце и кофе.
Рядом с Надиным стулом стоял раскрытый ноутбук. Из него, вдобавок к телевизору, звучала мелодичная песня. Я глянул в экран. Оставленная вкладка сообщала что-то про «10 известных легенд Санкт-Петербурга».
— Решила подтянуть знания. А то после вчерашнего разговора чувствую: базы мне не хватает.
— Думаешь, это надежный источник? — с сомнением отозвался я, пролистывая к названию сайта.
На глаза попался любопытный абзац:
«Астрологи считают, что мистика заключена уже в длине Литейного моста, точнее в ее числовом выражении — 396 метров. Если сложить эти цифры особым нумерологическим способом, то в сумме мы получим число 9. Это число соответствует планете Нептун, отвечающей за тайны, мистику, все иррациональное, интуицию. А в мифологии Нептун — это царь водной стихии…» [84]
— Не удивлюсь, если сам ваш Институт слухи и распускает. Для отвода глаз, мол, я не я, и хата, то есть, простите, информация, не моя. Если люди начнут что-то замечать, это даже умно. Типа начитались сказок, вот вам и мерещится абы что.
— Согласен.
— То-то же.
Надя плюхнулась на стул, подвернув под себя ногу, заграбастала чашку и шумно отхлебнула кофе, лицом при этом выражая полное наслаждение утром, и завтраком, и своим занятием. Отобрала у меня ноутбук, но читать дальше не стала, захлопнула и отодвинула в сторону.
— Нашли что-нибудь? — с надеждой спросила она.
Я покачал головой. Утреннее благостное настроение как рукой сняло. Я вспомнил сразу все, что происходило вчера.
— А новости читал?
— Лучше не стоит.
— И правильно. — Сестра вздохнула. — Какие сегодня планы?
— Надо прогуляться кое-куда. — Я подумал о работе, про которую совсем забыл в последние три дня, и о лаборатории НИИ ГИИС. Нужно заглянуть к Леониду. Может, хоть ему удалось расшифровать бумаги из Адмиралтейства. — А ты?
— Я, — Надя покачала головой, сдула с лица упавшую прядь волос, — в универ. Отрабатывать пропуск. Иначе капец мне, а не зачет по микре.
— Универ в субботу? — удивился я.
— И завтра тоже. А что поделать? Еще коллок в понедельник сдавать, — дернула плечами сестра, как бы давая понять: мне тоже не нравится, но не я решаю, давай закроем тему. — Через полчаса выхожу. Так что пойду собираться. И… — Она тронула меня за руку. — Я в тебя верю. Ты все разгадаешь.
«Спасибо», — хотел сказать я, но сестра уже снялась с места и юркнула в коридор. Хлопнула дверь ее комнаты. Через минуту оттуда послышалась новая бодрая музыка.
Я допил кофе и принялся жевать сырные тосты, поглядывая в окно, где плескал в мутное стекло удивительно жизнерадостный, по сравнению со вчерашним, солнечный свет.
Мы столкнулись с Яриком возле дверей лаборатории. Тот топтался под козырьком крыльца и нетерпеливо вдавливал кнопку звонка. Увидев меня, впрочем, улыбнулся, протянул руку:
— Здоро́во.
Не успели мы толком
