ее терялся где-то в нагрудном кармане маминой домашней рубашки.
Я замерла. Потерла глаза — не померещилось ли, — но шерстяная нить не исчезла, а мама по-прежнему как будто не замечала ничего странного. Она что-то отвечала, но слова пролетали мимо моих ушей. Я не отрываясь смотрела на веретено.
«Когда выпал первый молочный зуб?»
«Во сколько месяцев начала ходить?»
«Любимое блюдо на завтрак?»
«Как звали первую игрушку?»
Мама зачарованно отвечала, не спрашивая уточнений и не подавая виду, будто что-то не так. А все было не так. Какие, к черту, любимые игрушки и молочные зубы?! Я видела ориентировки настоящих волонтеров! Им не нужны подобные сведения. Гораздо важнее узнать, сможет ли ребенок назвать фамилию-имя и мобильный телефон мамы… Помнит ли адрес дома… Пугается ли незнакомцев или легко идет на контакт… Пойдет ли с чужим, если позовут. Станет ли звать на помощь…
— Если будут какие-то вопросы, мы вам позвоним. — Лида закончила писать, шагнула на порог, собираясь уходить.
Мама вежливо оттеснила ее в сторону, с расторопностью распахивая пошире и без того широко открытую дверь.
— Пожалуйста. Всего доброго!
— Доброго, — ровно отозвалась Лида и как ни в чем не бывало прошла мимо, скользнула по мне прохладным взглядом, но ничего не сказала и ничем не выдала наше знакомство.
Лишь теперь морок спал, и мама встряхнула головой, приходя в обычное состояние. Перевела взгляд на мусорное ведро, затем на меня, на мои надетые кое-как кроссовки, будто вспоминая, зачем послала дочь на улицу.
— Кто это был, детка?
— Не знаю, — раздраженно сказала я. — Ты даже не спросила?
И поняла, что все именно так. Не спросила. И вряд ли даже поняла, что произошло, прежде чем ее настигло всепоглощающее Лидино колдовство.
Теперь мама выглядела как после долгой изнурительной работы: осунувшаяся, с выступившими на лбу маленькими капельками пота и потухшим взглядом.
Я нырнула в коридор, сунула ей в руки ведро и выбежала обратно, бросив на ходу:
— Я провожу!
Обыкновенно сетовавшая на любые резкие выпады окружающих, пугавшие ее «до потери пульса», мама промолчала.
Хлопнув дверью, я выскочила в подъезд и застала Лиду на лифтовой площадке в ожидании дребезжащей кабины:
— Что это? Что ты делала у нас?
Лида переступила на месте, подумала, крутнулась на каблуках на сто восемьдесят градусов. Взгляд равнодушно скользнул по мне. Глаза ее, вишнево-карие, походили на два бездонных колодца, затягивали в себя, поглощали. Я моргнула, и наваждение в секунду померкло. Лида улыбнулась, но тут же снова сделалась серьезной.
— Кудель памяти. — Она сунула руку в карман и достала гладкий деревянный стержень с набалдашником из ярко-красной пряжи.
— Зачем?
— Не могу разглашать. А впрочем, ты и сама скоро узнаешь. — Лида вновь спрятала кудель.
Не знаю, что вывело меня из себя больше: ее хладнокровие или мамин лебезящий-просящий тон, когда они стояли в прихожей и та рассказывала про Василису, каждым словом прося о помощи.
Я сжала кулаки и решительно подскочила к Лиде:
— Если не можете помочь, просто оставьте нас!
Лицо лаборантки не дрогнуло. Она даже не посторонилась. Хотя вряд ли я выглядела серьезным противником в ее глазах. Взбалмошная, очкастая, растрепанная девчонка. Только и всего.
— Это я и делаю.
— Что?
— Помогаю.
Прохладные пальцы слегка коснулись моей руки, и девушка понимающе усмехнулась. Я вспомнила, как она без всяких слов выудила у меня у головы фамилию опера Ряженого, принимавшего заявление о пропаже Лиски, и попятилась.
Мало ли что взбредет ей на ум и что еще она умеет.
— Правильно.
Створки дверей клацнули и раздвинулись, являя приехавший за Лидой крошечный лифт. Лаборантка зашла в него. Повернулась ко мне лицом:
— Не думай, будто мы не справляемся, а одна ты суетишься и что-то пытаешься сделать. Общие ошибки и общие потери.
Лида вдавила кнопку первого этажа. Двери дернулись и поползли навстречу друг другу.
— Но вы профессионалы! — бросила я последний аргумент.
— А она, — железные створки почти заглушили спокойный голос, — твоя сестра. Кстати, тебя ждут внизу. Не забыла?
Лифт качнулся и, судя по звуку, покатился вниз, а я осталась стоять одна на площадке двадцатого этажа — нелепая девчонка в незашнурованных кроссовках.
И думала я в тот момент почему-то не о Василиске, не о сказанных лаборанткой словах, а о том, что кабина лифта — тесная, темная и холодная — очень похожа на гроб, а Лида в нем — на покойницу.
Часть 2. Университет ИТМО, Факультет биотехнологии.
Надежда Красинская
Студенты, особенно магистранты, частенько задерживались в лабораториях допоздна. Администрация давно приняла сей факт и разрешила учащимся самим сдавать ключи от кабинетов на вахту. По предварительному согласованию с преподавателями, разумеется. Правило распространялось и на выходные, если кому-то приходила в голову сумасшедшая мысль поработать в лаборатории.
Преподаватели выгоду от таких договоренностей поняли быстро и при любом удобном раскладе испарялись из подведомственных помещений, оставляя практикантов самих ковыряться со своими колбами и пробирками…
Так думала Надя, поглядывая в окно на сгущающиеся тучи и сетуя на забытый дома зонт.
До конца работы с препаратами оставалось примерно полчаса, когда она вспомнила, что завкафедрой Татьяна Аркадьевна, уходя, оставила на столе записку с напоминанием рассеять по колбам томящуюся в термостате молодую культуру. А еще ждали своего часа вопросы для завтрашнего коллоквиума, в подготовке которых еще конь не валялся.
Подумав об этом, Надя разве что не взвыла. Но сдержалась. Хотя осудить ее за подобную эмоциональность в пустой лаборатории никто не смог бы.
Время стремительно утекало — как кофе из забытой на плите турки. А успеть еще предстояло многое.
Пришедшая уборщица потыкалась со шваброй по углам, побубнила что-то недовольное на своем, погремела ведрами и наконец ушла. А Надя осталась. Отложила предметные стекла, встала из-за микроскопа и с удовольствием прогнулась, поскребла поясницу.
От долгого глядения в окуляры в глаза будто песок насыпали. Хотелось пройтись, а лучше пробежаться на свежем воздухе, чтобы от холода защипало в носу и прошибло легкие.
Надя обернулась на термостат с заранее ненавистными чашками Петри. Решив, что «раньше начнем — раньше закончим», она подкатила поближе стул на колесиках и принялась перекладывать образцы в поставленный на сидушку пластиковый ящик.
Из термостата веяло спертым грибным духом.
Закончив с обернутыми в полупрозрачную бумагу чашками, Надя отвлеклась и придирчиво посмотрела на сотворенную пирамиду. С верхней посудиной оказалось что-то не то, хотя она лежала ближе всех к стенкам, а оттого могла нечаянно подхватить лишних «жильцов».
Надя развернула и отложила в сторону бумагу.
Болотно-зеленый паразит расползался практически по всей площади дна и даже по крышке, захватнически топорщил лохматые спороносные отростки. В момент показалось, будто по нитеобразному «телу» гриба пробежала-колыхнулась волна. Надя растерянно поморгала, потерла глаза. От желтых лабораторных ламп, к тому же неприятно цыкающих, и продолжительного глядения в микроскоп что угодно начнет мерещиться.
Задумчиво отойдя к стене, где на низкой тумбе стояло инопланетное хромированное яйцо автоклава, Надя без колебаний сунула испорченную культуру в его нутро. Сливать неизвестную живность в канализацию нельзя. Перед утилизацией необходимо сперва убить микроорганизм высокой температурой и давлением. Автоклав для подобных нужд подходил как нельзя лучше.
Выставив режим и крепко закрыв крышку, Надя вернулась к столу и принялась убирать рабочее место. Сеять все равно предстояло не здесь, а в стерильном боксе.
Карандаш, лежавший на развороте тетрадки, покатился и соскользнул на пол. Она нагнулась поднять его, и вовремя: раздался оглушительный хлопок, затем звон разлетевшегося стекла и стук повалившихся книг. Надя вскочила.
Крышку автоклава сорвало давлением и отшвырнуло в сторону полок, на которых хранилась лабораторная посуда. Стаканы и мерные колбы посыпались вниз, сметая со столов стопку учебников по общей микробиологии и тетради второго курса — Татьяна Аркадьевна нередко забывала их в кабинете.
Разгерметизированный автоклав теперь исходил густым паром… а вместе с паром карабкалась из него, переваливаясь через край наружу, черная вязкая субстанция.
Надя открыла рот, но забыла закричать. Вместо возгласа вырвался только удивленный вздох.
Чернота пошевелилась, слепо поводила в воздухе острым щупальцем, будто пытаясь найти, к чему прилепиться. Надя затаила дыхание. Потянулась за лежавшим на столе телефоном. Включила камеру и дрожащим пальцем нажала на кнопку записи.
Устав покачиваться на одном месте, похожее на перебродившее тесто существо не спеша скользнуло вверх по стене к вентиляционному отверстию, просочилось через решетку и беззвучно кануло в шахту.
Несколько минут Надя простояла, напряженно всматриваясь в потолок, затем спрятала мобильник и медленно приблизилась к автоклаву. Заглянула внутрь рывком, как заглядывают под кровать в ожидании столкнуться нос к носу с монстром. Внутри оказалось пусто. Только серый невесомый пепел вместо плесени на дне чашки.
Надя тяжело выдохнула. Подумала буднично и устало: «А еще убирать осколки посуды
