Я медленно поднялся, с трудом свыкаясь с мыслью, что все еще жив.
2
Лиза стояла неподвижно, безвольно опустив руки. В правой я увидел меч — тускло мерцающее фиолетовое лезвие, рукоять для одной руки, прямая гарда.
Ее фигура содрогнулась. Я подбежал и обхватил ее за плечи. Она уткнулась лицом мне в грудь, не плача, а только судорожно, рывками втягивая в себя воздух.
— Все нормально, все хорошо, — прошептал я, гладя ее мокрые от дождя волосы.
Она тихо, еле слышно застонала. Скорее даже заскулила, как несмышленый щенок, впервые узнавший, что в мире есть зло и несправедливость.
— Нет, не нормально, — глухо сказала она. — Я убила человека.
Она прильнула ко мне всем телом. Я почувствовал, что ее бьет дрожь.
— Иначе они убили бы нас, — сказал я.
Лиза судорожно кивнула.
— Я знаю. Но это неправильно.
Я попробовал возразить:
— Они пытаются убить тебя весь этот вечер. Ты все сделала правильно.
— Я никогда никого не убивала. Это грех.
Разговор становился все более странным. Мы стояли на крыше, испещренной пулевыми пробоинами. Новый отряд боевиков пробирался в нашу сторону, и их намерения, насколько я мог судить, ничуть не изменилась, а мы словно вознамерились найти смысл и оправдание нашим жизням.
— Вся наша жизнь — грех, — сказал я.
— Но я не хочу так жить.
Я печально усмехнулся.
— А у тебя есть выбор?
Она помолчала, а потом отстранилась, взглянула мне в глаза. Лицо застыло твердой суровой маской.
— Нет, — сказала она, отчетливо, но безжизненно. — Выбора у меня больше нет.
Дождь усилился, быстро превращаясь в настоящий ливень.
Чистая небесная влага смыла кровь с обнаженного клинка.
3
А потом мы бежали по крыше, направляясь все к той же пожарной лестнице в дальнем углу здания.
Похоже, мой рассудок погрузился в заторможенное состояние. Я все слышал, все видел и даже, кажется, все воспринимал — но только частично, как это бывает в затянувшемся тягостном сне.
Я знал, что Стас с помощью трофейной снайперской винтовки из башенки дома напротив, точнее, его соседа по диагонали от нашего комплекса зданий, снял, одного за другим, двоих боевиков, как до этого снял тех, что пытались обойти нас по правой стороне крыши, чтобы взять в клещи.
Знал, что еще одного подстрелил Капитан, прежде чем перебраться на верхнюю часть крыши, откуда он мог вести заградительный огонь, оставаясь вне зоны нашей с Лизой видимости.
Знал, что оставшиеся в живых боевики потеряли всякое желание нас преследовать. Им ничего не оставалось, кроме как жаться к основанию башни, прятаться за укрытиями и пытаться по рации вызвать подмогу.
Помощь им обещали, но не сейчас, а позже, когда уляжется шум и когда прибудет из неизвестной базы новая группа вооруженных до зубов головорезов.
Все эти события, о которых я узнавал главным образом по оперативной связи, осознавались мною, но так, словно происходили на телеэкране.
А я сам будто стал невесомым, плывущим в воздухе. Я двигался на автопилоте. Ноги ступали сами, и сами выбирали дорогу. Не очень, наверное, хорошо выбирали, потому что пару раз я упал, а один раз даже проскользил вниз по крыше до середины ската, пока не зацепился за короткую мачту с круглым блюдцем телеантенны на верхушке.
Каждый раз Лиза помогала мне встать. Ее физическая форма, как я отметил с вялым удивлением, оставалась на высоте, но психическое состояние внушало опасение: лицо было замкнутым и выглядело бы полностью бесстрастным, если бы не глаза, в которых бушевала целая буря мрачных чувств и тягостных переживаний.
В захваченном наблюдательном пункте Стас начал допрос пленного снайпера.
Сначала я не вслушивался, несмотря на то, что оперативная связь работала исправно, и при желании я мог различить не только вопросы товарища, но и ответы «языка», несмотря на то, что тот, судя по слабому прерывающемуся голосу, был ранен.
Первые вопросы были стандартными, выявляющими личность преступника и тестирующими его готовность к сотрудничеству.
Дождь, из мелких сеющих осадков превратившийся в ливень, с силой лупил по крыше упругими струями, словно в небе включили целую батарею пожарных брандспойтов. С отстраненным равнодушием я подумал, что давно уже промок до нитки.
Лиза взяла меня за руку. Я остановился.
— Мы пришли. Лестница здесь, но с крыши спуститься на нее будет сложно. Я пойду вперед и подстрахую тебя снизу. — Она встряхнула меня, заставив повернуться к себе. — Эй! Ты слышишь?
Я мотнул головой, отгоняя туман усталости.
— Да, я все понял.
— Сможешь спуститься?
— Смогу.
— Тогда пошли.
На краю крыши, не в самом углу, а чуть в стороне, невысокий барьер ограды прерывался, образуя узкий проход. За ним чернела холодная темнота.
Быстро и ловко Лиза легла на живот, распластавшись на мокром железе. Руками ухватилась за стойки ограды по бокам прохода. Плавно съехала вниз.
— Осторожней! — не выдержал я.
— Не волнуйся, я уже спускалась здесь. Повторишь все так же, как я. Лестница здесь у самой стены. Я тебя жду.
Я молча кивнул.
Все ее тело сползло вниз, скрылось в темноте. Вот туда же скользнула одна рука, за ней вторая. Лицо опустилось за обрез крыши. Я остался один.
— Иди, Малыш, — шепнул из темноты Капитан.
Голос Стаса, громкий, отчетливый, уверенный, спросил:
— Где ты работаешь?
Слабый голос пленника с готовностью ответил:
— В «Гарде».
— Отвечай точнее!
— В охранном агентстве «Гарда — Безопасность».
Я встал на четвереньки, неуклюже плюхнулся на живот. Помогая себе руками, стал сползать вниз.
— Твой напарник тоже из «Гарды»?
— Да.
— А те, кто на той крыше?
Так, теперь ухватиться за вертикальные стойки и осторожно свешивать ноги и туловище, пока не нащупается лестничная перекладина.
— Они тоже из «Гарды». Мы все оттуда.
Я полностью повис на вытянутых руках. Ноги болтались в пустоте. Перекладин почему-то не находилось.
— Ближе к стене! — услышал я шепот снизу.
Потом чья-то рука притянула мою ногу вперед, поставила кроссовку на опору.
— Спасибо, — прошептал я.
— Теперь отпусти одну руку и поищи прямо под крышей.
Я так и сделал. Действительно, лестница начиналась гораздо выше — прямо под выступающим кирпичным карнизом, на котором покоилась крыша.
— Почему вы действуете так открыто?
— У нас нет причин скрываться.
Забавное утверждение. Если бы не физические усилия, которых потребовало это переползание с крыши на пожарную лестницу, я бы рассмеялся. В этом городе с правоохранительной системой что-то явно было не в порядке.
— Объясни подробней.
— Я точно не знаю, я всего лишь выполняю приказы.
— Но ведь ты знаешь, что за выполнение таких приказов тебе грозит пожизненное заключение?
— Нам объяснили, что все прикрыто. Никто ни за что не будет отвечать.
Наконец я полностью переполз на лестницу и застыл на ней, переводя дыхание, обхватив перекладину для надежности обеими руками.
Снизу Лиза дернула меня за ногу.
— Нам надо торопиться. Полиция внизу что-то засуетилась.
Я глянул вниз и действительно увидел, как по дороге промчались, один за другими, три автомобиля, разбрызгивая из мигалок яркие синие сполохи.
Машины были маленькие, будто игрушечные. У меня закружилась голова. На миг в глазах потемнело, но настойчивый голос Стаса помог вернуться к реальности:
— Кто прикрывает вашу операцию?
— Я точно не знаю.
— Но есть предположения, слухи?
— Кто-то говорил, что нами сейчас вообще командует ФСБ.
Лестница казалась бесконечной. Ряд окон справа, на расстоянии вытянутой руки, медленно выплывал снизу и уползал вверх. На многих из них не было никаких занавесок, некоторые, не смотря на позднее время, были освещены.
