Достигнув конца коридора, я увидел, что дальше можно двигаться только в одном направлении — влево. Да и то это боковое ответвление, гораздо более узкое, чем основной коридор, было перегорожено чем-то вроде невысокого фанерного щита с надписью «Ремонт. Проход воспрещен».
Оглянувшись, я увидел, что «ратоборцы» с мечами, сбившись в стайку, трусят вдоль коридора пока еще неуверенной рысцой.
Их было шестеро. Последним, потирая грудь, плелся тот, в кого я врезался плечом. А вот дальше…
Дальше, за их спинами, я разглядел трех уже знакомых парней. Пистолеты они спрятали, но, похоже, не из опасений насчет того, что «ратоборцы» увидят их оружие. Они что-то кричали в спины бегущих перед ними меченосцев.
Не просто кричали, тут же понял я. Отдавали команды.
Выходит, они делали одно и то же дело. Все они участвовали в одной и той же операции ликвидации. И объектом этой операции являлась моя скромная персона.
Я завернул за угол, перепрыгнул барьер и побежал дальше.
Ситуация была — хуже некуда. Но почему-то в это самое мгновение в мое сердце, как порыв весеннего свежего ветра, ворвалась надежда.
Что-то случится, понял я. Что-то обязательно случится.
2
Это странное, почти как в детстве, полном чудес, ощущение или, если угодно, предчувствие промелькнуло и — не исчезло, а сдвинулось куда-то на задний план восприятия, вытесненное потоком других, более практичных соображений и мыслей.
Предупреждение о ремонте не было пустой фразой, предназначенной для отсечения нежелательных посетителей. В этой части здания действительно шел ремонт, и, судя по грудам кирпича, массивным стопкам деревянных досок и пластиковых панелей, длинным штабелям из мешков с цементом, ремонт этот был не косметическим, а скорее капитальным.
Из-за угла коридора до меня долетели возбужденные голоса:
— Быстрей! Уйдет! Поторопись!
После короткой паузы им ответил другой голос, более низкий и уверенный:
— Никуда он не уйдет! Некуда ему деться!
Голоса приближались. Времени на то, чтобы найти хоть какое-то укрытие, уже не оставалось.
Коридор, хоть и гораздо уже предыдущего, был все же достаточно широк — сам по себе, если не принимать во внимание загромождающие его строительные материалы. А вместе с ними он напоминал полосу препятствий — вроде тех, через которые так любят прогонять курсантов организации инструкторы физподготовки.
Кое-где я перепрыгивал через разномастные барьеры, кое-где огибал их по узким извилистым проходам, оставленным строителями. Естественно, моя скорость упала, и упала очень существенно. Утешало только то, что и мои преследователи не смогут двигаться быстрее.
Медленно тянулись секунды. Медленно проплывали назад метры коридора. Чем дальше, тем становилось темнее, поскольку лампы дневного света под потолком большей частью здесь давно уже перегорели. Светилась от силы одна колба из трех, да и то очень часто неестественно тусклым или мигающим, как на танцплощадке ночного клуба, неоновым светом.
— Вот он!
Так, они достигли, значит, угла коридора. Теперь погоня пойдет по прямой.
Поравнявшись с первой дверью — она возникла в стене справа, утопленная в глубокую нишу, — я метнулся к ней, схватился за ручку, повернул, попытался толкнуть, потом дернул на себя.
Безрезультатно. Дверь не открылась.
Новая, только что установленная, она тускло блестела своей ничем не прикрытой металлической поверхностью — еще не покрытой краской или слоем пластика под дерево.
Я побежал дальше. Теперь мне стала ясна реплика одного из моих преследователей насчет того, что я никуда не денусь. Деваться здесь действительно было некуда, разве что спрятаться в очередной дверной нише или за штабелем стройматериала — чтобы атаковать их, когда они поравняются со мной.
Но у них ведь, кроме мечей, еще и огнестрельное оружие. Бросаться на пистолеты — слишком опасно, а значит — слишком глупо.
— Пригнись! — выкрикнул кто-то сзади.
Призыв этот относился явно не ко мне, но я счел за лучшее среагировать на него — резко понизил центр тяжести, пусть даже в ущерб скорости, и вильнул в сторону.
Картинка, которая мне представилась, была примерно такой: группа бойцов с мечами, бегущих впереди, а сзади кто-то вскинул пистолет, нацелился, приготовился открыть стрельбу.
Стопка пластиковых панелей справа от меня вдруг взорвалась, осыпав все вокруг пластмассовой крошкой.
Я упал на четвереньки и быстро заполз за кладку кирпича, аккуратно сложенную на поддоне и укрытую полиэтиленовой пленкой.
В полуметре от меня в свободном пространстве прохода просвистела пуля. Звук был низкий, с характерной примесью басовитого шмелиного жужжания. Крупный калибр.
Что-то застучало по кирпичам, выбивая глуховатую дробь. Что-то пропело под потолком и сбило светильник. Воздух заполнился мелкой пластиковой крошкой и деревянными щепками.
Засунув бесполезный меч в чехол, я пополз по проходу, стремясь выбраться из зоны обстрела. Пожалуй, моя воображаемая картинка совсем чуть-чуть не соответствовала реальности: стрелок был не один, их было минимум трое.
Выстрелов я не слышал, значит, они успели навинтить на стволы глушители. Отчасти это радовало — все-таки они опасались огласки и не хотели убивать меня открыто и прилюдно, — но отчасти и сильно беспокоило, поскольку наличие глушителей указывало на самые серьезные намерения.
Я полз, а в воздухе надо мной один за другим проносились злые шмели.
Через минуту огонь стал стихать. Каждый из стрелков отстрелял, по моим прикидкам, пару обойм. Последние выстрелы раздавались уже достаточно отчетливо: шумопоглощающие насадки практически исчерпали свой ресурс.
— Где он?
— Да не видно ни хрена!
— Пошли вперед! Только осторожней. Он может нас поджидать.
Ну это уж дудки! Поищите других дураков — ждать, пока на тебя нацелят сразу три пушки.
Полз я, несмотря на извилистый путь, довольно быстро — этому тоже учат в организации, и там это считается элементарным умением, которым должен владеть каждый оперативник, причем на самом начальном уровне подготовки.
Так что в целом я передвигался не намного медленней своих преследователей, особенно учитывая, что им приходилось идти с соблюдением всех мер осторожности, направляя свои пистолеты то туда, то сюда в ожидании моей последней отчаянной атаки.
Еще две двери, выбранные наугад, одна слева, одна справа — точные копии первой — оказались заперты. Будь у меня под рукой хоть какой-нибудь инструмент, пусть даже кусок проволоки, и немного свободного времени, я попытался бы открыть одну из них. Пожалуй даже, проволоку я бы нашел. А вот время…
Со временем у нас, как всегда, напряженка. Время несется. Время наступает на пятки. О том, чтобы остановиться и уделить хотя бы полминуты одной из этих дверей, не могло быть и речи.
Я полз. Бежали секунды. Медленно, неохотно, коридор пропускал меня дальше. Конец его был уже близок.
3
Стрелять мои преследователи перестали. До меня доносились их негромкие осторожные голоса. Они приближались, но достаточно медленно, как я и рассчитывал.
Постепенно в коридоре становилось все больше свободного места. Это позволило мне увеличить скорость.
Потом почти весь его перегородила высокая, в рост человека, баррикада из плоских картонных коробок. Офисная мебель в разобранном виде, как я понял из ярких бумажных наклеек.
Теперь ничто не мешало мне подняться и, пригибаясь, пробежать остаток коридора — практически по прямой, потому что стройматериалов здесь стало гораздо меньше. Доски, вероятно, занесли в комнаты, пластиковые панели перекочевали на стены. Ремонт в этом месте подходил к концу.
Расстояние между мной и стаей преследователей сразу увеличилось. Пьянящее ощущение свободы стало проникать в мое сознание.
А потом коридор кончился. Три широкие ступени вели вниз. Я сбежал по ним и остановился.
