И что из этого следует?
Одно из двух. Либо она куда-то заходила именно в этот отрезок времени, либо неизвестный наводчик дал ее координаты с изрядной поправкой на неповоротливость бандитской братии.
Только из-за этого, кстати, мы сами успели на место событий.
Но говорить о подоплеке своего появления я, разумеется, не мог. Хотя, если вспомнить поведение наших преследователей сегодня, то и без того картина складывалась весьма красноречивая.
И все же я корил себя — за то, что не подумал об этом раньше.
Лиза быстро, одним решительным движением стянула куртку — просторную, немного мешковатую, скроенную модно, но явно на женщину гораздо больших габаритов. Потом вдруг замерла, пристально посмотрела на меня.
— А ты?
Я неуверенно шевельнул плечами
— Что?
— Тебе тоже надо проверить.
— Но… — я тут же замолчал, поняв, что она права. — Да, конечно.
Я начал раздеваться.
Моя одежда слишком долго находилась в шкафу раздевалки Дворца спорта, где к ней мог получить доступ практически любой желающий.
Под курткой у Лизы обнаружилась кожаная перевязь с длинными, на всю спину ножнами. Она расстегнула ремень, стянула тонкие плечевые лямки из мягкой кожи и бережно положила на пол возле себя то, что, вероятно, было самым что ни на есть настоящим боевым оружием.
— Ты всегда носишь с собой меч? — спросил я.
Она коротко взглянула на меня.
— Теперь — да.
Со всей возможной тщательностью я исследовал свой пиджак. Ни в карманах, ни в швах, ни где-либо в пуговицах никаких инородных предметов не обнаружилось.
У Лизы, судя по всему, то же самое. Отложив куртку в сторону, она столь же решительным движением стянула с себя блузку.
Чтобы отвлечься от чувства неловкости, вызванного видом ее тела, я решил поддержать разговор.
— Давно это длится?
— Что? — рассеянно уточнила она.
Все ее внимание было поглощено одеждой. Похоже, предположение о том, что она носит на себе радиомаячок, встревожило ее по-настоящему.
— Ну, вся эта… охота.
Она снова бросила на меня быстрый взгляд.
— Ты имеешь в виду, охота за мной?
— Да.
Она вздохнула. Взгляд ее устремился вдаль — в темноту, где сходились стены помещения.
— Наверное… Да, почти две недели.
— И все эти две недели тебя пытаются убить?
Она мимолетно улыбнулась, словно речь шла о ничего не значащем пустяке, вроде погоды на завтра — переменная облачность, местами незначительные осадки.
— Да.
Ответ был совершенно будничным, и от этого у меня по коже пробежал неприятный холодок.
Стянув с себя рубаху, я принялся за новое обследование.
— Кажется, ты оказалась подготовлена лучше, чем они ожидали.
Она опять улыбнулась, но на этот раз улыбка вышла жесткой, даже злой.
— Надеюсь, и до них это дошло.
Рубаха оказалась чистой. Пришлось стягивать с себя брюки и приступать к их проверке.
То же самое сделала и Лиза. Теперь она была лишь в трусиках и узком кружевном бюстгальтере.
— А откуда все эти места? — Я обвел рукой помещение. — Откуда ты знаешь о них?
— Убежища? О, это связано с моей прошлой жизнью.
У меня больно сжалось сердце. Не только у меня были прошлые жизни.
— Чем же ты занималась, что тебе известны такие…укрытия.
— Убежища, — машинально поправила она. — Мы называли их убежищами.
— Мы?
Она тяжело вздохнула и стала говорить словно через силу.
— Я ведь была педагогом, тренировала детскую сборную. А еще мы занимались в городском клубе ролевых игр.
Ее глаза затуманились, как всегда бывает от воспоминаний о прошлой счастливой жизни.
— Это что, вроде толкиенистов?
— Толкиенисты тоже присутствовали, но не только. Там были разные направления, некоторые — довольно экстремальные. Моей задачей было контролировать это. Чтобы не было риска для жизни, чтобы неподготовленные подростки не принимали участие в самых опасных играх.
Я медленно произнес:
— Ты была не только педагогом. Ты сама занималась спортом…
Она машинально кивнула.
— Да. Фехтование.
— А этот меч… Он настоящий?
Что-то скользнуло в ее лице — проявилось и тут же пропало, — что-то, представляющее собой причудливую смесь самых разных эмоций: здесь была и радость, но какая-то мрачная, и страх, но почему-то легкий, чуть ли не радостный, и что-то еще, в чем вообще трудно было разобраться.
Лиза села, поджав под себя ноги, выпрямилась. Казалось, она забыла, что раздета, и больше не чувствовала холода.
Она взяла меч двумя руками, бережным, но уверенным движением. А потом медленно вынула его из ножен.
Лезвие, абсолютно прямое, заостренное к концу, блеснуло не ярко, но остро, голубоватым стальным отливом.
Подавшись вперед, я смотрел на него с непонятным мне самому жадным, почти болезненным любопытством.
Лиза медленно повернула меч, и я увидел, что нижнюю часть клинка, вблизи крестообразной гарды покрывают причудливые знаки.
Иероглифы.
Глава 36. Восточная легенда
1
Я не мог оторвать глаз от сверкающего даже в полумраке лезвия. По нему будто пробегал, пульсируя и разгораясь, холодный голубой огонь.
— Он не японский, — тихо сказал я.
Теперь ее лицо было неестественно спокойным, даже отрешенным, будто меч впитал, как громоотвод, все ее эмоции, все ее страхи.
Мне он вдруг показался живым существом. Может быть, более живым, чем его хозяйка. Во всяком случае, более сильным.
Голубоватый отлив лезвия, в котором плясали иероглифы, завораживал, оказывая почти гипнотическое воздействие.
Лиза не смотрела на меня. Ее взгляд был прикован к мечу.
— Ты прав, — так же тихо ответила она. — Это меч цзян. Китайский меч, предназначенный для проявления индивидуального мастерства. В регулярной армии его не использовали. Там применялось более тяжелое оружие, с простой техникой ударов и защит. А это — меч для мастера-одиночки. Для личности, которая способна выразить себя через самую утонченную, богатую и эффективную технику в мире.
Меч светился холодным голубым пламенем. Я вдруг понял, что этот голубоватый отлив — нечто вроде патины, которая формируется годами и десятилетиями.
— Сколько ему лет? — спросил я.
Благоговейные нотки в моем голосе казались чем-то естественным, само собой разумеющимся. В свое время я держал в руках разное оружие, но этот меч казался чем-то необыкновенным, чем-то совершенно уникальным.
Ответ Лизы меня ничуть не удивил.
— Ему почти четыреста лет, — тихо сказала она.
Неожиданно я поймал себя на мысли, что этот меч создал вокруг себя свое собственное поле. И нас обоих втянуло в него, словно мощным магнитом. Меч оставался мечом, но мы уже не были самими собой — просто два воина без имени, зачарованные голубым сиянием стали в случайном убежище.
Разговор развивался сам собой — может быть, уже без участия моей и ее воли.
— Как он оказался у тебя? — спросил я.
Я не мог не задать этот вопрос, а она не могла не ответить.
Голос ее был тихим, так что я еле разбирал слова, и совершенно лишенным эмоций. Она действительно говорила так, как говорят под гипнозом.
Мне стало не по себе: то, что она рассказывала, было слишком личным и слишком важным для нее, а я в данном случае был лишь случайным свидетелем, чьи вопросы, волею случая сложившись в нужную комбинацию, пробудили ее потребность высказаться.
— Мы были в Китае, на соревнованиях. Вернее, у нас была большая программа, включающая не только спортивные состязания, но и поездки по стране с показательными выступлениями, совместно с детской сборной КНР. Это было… почти два года назад. Я тогда еще оставалась… такой, как все.
Мне эта фраза показалась непонятой, но очень важной.
— Что это значит? — спросил я.
Она замолчала, напряженно посмотрела на меня и продолжила, проигнорировав вопрос:
