кривоватая арка. Черная арка и синие кляксы-вспышки. Акварель местами потекла, и на черном вились тонкие линии, как бороздки на дереве или щели, заполненные водой, или провалы. А еще была серая дорога. Дети рисуют странные штуки, это известно всем. Но конкретно эта штука, мне не понравилась, хоть и видела я все по отдельности. Отдельно дверь, отдельно дорогу. Серую дорогу, прямую, как стрела.
Из ступора вывел магфон, орущий про работу на земле. И правда, лучше сменить позывной, а то мастер, чего доброго, вернется к проверенному способу стимуляции мозговой активности нерадивой ученицы. Порылась в запасниках, отыскала песенку про магию, ту, что на выпускном была. Интересно, во что такое мог влезть Геттар? Чур меня, сама вечно во все влажу. Пусть сам, как-нибудь. Вчера вот влезла, так влезла. Откровенно говоря, без Холина у меня бы ничего не вышло. Пришел, открыл, забрал. Все. Четко, небось заранее план составил. Вряд ли битие лица давнего неприятеля в эти планы входило, но, думаю, мастер остался доволен.
В сообщении был адрес.
Забавно. Как теперь прикажете объяснить точное местонахождение кошке, которая должна передать его не-живой, которая однозначно не от мира сего, если даже я с трудом понимаю, где это? Лучше бы Алассе сама пришла. И как узнать, та кошка или не та? Вдруг не той кошке скажу, а она разболтает кому не надо? Тьма… Что за бред? Почему такая каша в голове? Хорошо, что в отделение только к ночи.
Я откинулась на подушки с намерением поваляться или даже может еще поспать, как скрежетнуло, открываясь, окно, и в комнату с независимым видом просунулась усато-волосатая морда. Кажется, окно нужно забить гвоздями. Это я как раз умею. А еще свет-сферы менять. Как сильная и независимая. Даже кошка уже есть. Сама пришла.
— Здрасти, — выдала я.
Кошка замерла. Пол-кошки внутри, пол-кошки снаружи. Или нужно подождать, пока она совсем войдет, а потом здороваться? Понятия не имею, как с ними обращаться. Древние ведьмы умели. А еще носили странные шляпы и на метлах летали поголовно. И голые. Наверное, закаленные были. Я вот совсем нет, потому что с улицы свежо, и я уже частично в синих цыпках.
— Простите, уважае… мая… мый…
Втянувшая себя всю вместе с пушистым хвостом животная, уселась столбиком и смотрела на меня так, как я себя сейчас чувствую. Как на дуру. Я-то не вижу, какого это мохнатое пола, а под хвост смотреть, так мы совсем не в таких близких отношениях. У нас вообще никаких отношений нет. Кроме взаимонепонимания.
— Передайте Алассе, что я ее жду. — Подумала и добавила: — Пожалуйста.
Кошка фыркнула, раззявила розовую пасть и со вкусом зевнула, выкатив дорожку шершавого языка и блеснув клыками. Встала, развернулась и просочилась обратно, задрав хвост штандартом.
— До свидания, уважае… мый, — брякнула я ему вслед, упала лицом в подушку и расхохоталась.
Жила-была девочка ведьмомаг и у нее не было друзей, только одна подруга, и та внезапно замуж вышла, уехала в свадебное путешествие и позвонить и пожаловаться на нервы стало некому. Плакаться в жилетку Геттару, особенно после его выходки на венчальном торжестве, было совсем никак. Я полдня ответственно грызла проклевывающиеся синие когти и истерила по поводу найденного папой у меня в спальне компромата. Выйти на улицу можно было бы только с ведром на голове — волосы дыбились и искрили, а еще лопатки зудели. Я чесала спину ведьминским жезлом и бродила по дому как фамильное привидение.
Прошло несколько дней. Папа пропадал в магистрате и ни словом, ни знаком не дал понять, что видел записи в планшете. С Эфарелем мы иногда виделись в отделении, один раз домой предложил подвезти после смены. Был молчалив, бросал косые взгляды, полные невыразимой тоски, но с объятиями и поцелуями не лез. Хотя, кто полезет с поцелуями к девице, от которой за версту разит склепом и на мантии какие-то подозрительные потеки. Как он меня в магмобиль пустил в таком виде…
Просто я с близнецами, учениками мастера Става, играла в карты. Когда явились непонятно где шатавшиеся наставники, бросившие нас на первом этаже недостроенного особняка, то застали эпическую картину: на мне рубашка и сапоги были, а на близнецах — нет.
— Ливиу, почему ты из любого дела вечно устраиваешь балаган? — вздохнул Холин, а Став брови сдвинул.
Ребята похватали свои одежки, я не отставала.
— Кто хоть выиграл? — спросил некромант, наблюдающий за процессом одевания. В основном моим, отчего у меня пальцы в пуговицах путались и тесемки выскальзывали.
Ученики Става молча указали на меня, я возгордилась, но рано. Презентом за победу стал визит в отрытый в процессе стройки древний склеп с не менее древним жильцом.
Упыристый обитатель, восставший непонятно когда и неясно, при каких обстоятельствах, выбраться из каменной ловушки не смог. Когда ретивые строители обрушили угол склепа, он почуял тягу к свободе и свежей крови, и, не будь дурак, цапнул одного умственно-одаренного, догадавшегося сунуть конечность в непонятную дыру. Видно, звонили в надзор сразу несколько рабочих, вот и вышло две заявки на стыке районов.
Вход мы с близнецами откапывали втроем, а войти пришлось мне.
— Иди побеждай, победитель, — заявил Холин и уселся рядышком на сложенные штабелем доски с выражением крайней заинтересованности.
Ну, что сказать… Было не то, чтобы весело, но не скучно точно. Сначала упырь за мной бегал, потом я за ним. Склеп оказался просторным, стены местами были украшены попытками твари выбраться, а еще он куда лучше меня ориентировался в своем жилище. Не знаю, сколько бы мы там вдвоем носились — место позволяло, если бы не истомившиеся от любопытства близнецы. Ребята, полезшие меня проверить, помогли загнать паразита в угол, и я в очередной раз попробовала договорится с “тленом”.
— Перед лицом своих товарищей, — заунывно тянула я наверху десятью минутами позже, а товарищи, в ветшающих на глазах одежках стояли рядом, готовые в любой момент начать прикрывать сокровенное, — торжественно клянусь больше никогда и ни при каких обстоятельствах не пользоваться магической формулой распада некроматерии, в обиходе именуемой “тлен”, и ее производными в присутствии иных разумных.
Став прятал смех в стриженой бороде, Холин кивал в такт, упырь остервенело бился в стенку барьера у выхода из склепа. Тварь нисколько не пострадала, разве что слегка потеряла в массе, усохнув до костяка, но это только добавило не-мертвому подвижности и злобы.
Потом оба
