Строптивая истинная генерала драконов (СИ) - Наталья Гордеевская

— Я вас засужу! — кричала я, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь, пока отчим, отчаянно ругаясь, тащил меня по темному грязному коридору. — Вы не имеете права!

— Жалуйся кому угодно и сколько влезет! — шипел он, бросая на меня злобный взгляд и больно впиваясь пальцами в запястье. — Не хотела по-хорошему, будет по-плохому!

Грег Освальд, мой отчим, высокий, худощавый, все еще привлекательный мужчина пятидесяти лет, после смерти мамы внезапно решил жениться на мне.

— Твоя мать так и не подарила мне наследника! — сказал он сразу же после похорон, когда слезы еще не успели высохнуть на моих щеках. — Ты молодая, и сможешь родить мне сыновей!

На мой категоричный отказ ответом стала звонкая пощечина. Даже в голове все поплыло от такого неожиданного удара.

— И не рассчитывай, что я позволю забрать приданое и смыться замуж за какого-нибудь простофилю, — злобно цедил он, выкручивая мне руку. — Ни монетки ты не получишь, все останется у меня! Не для того я терпел твою мать, чтобы сейчас расставаться с деньгами!

Не знаю, чем он когда-то смог понравиться моей матери. Скорее, она вышла за него от отчаяния, оставшись с двумя детьми на руках. В нашем обществе одинокую женщину моментально клеймили распутницей, даже если она вдова.

Чтобы добиться от меня согласия, отчим перепробовал почти все: запирал меня в комнате, почти не давал еды и даже грозил решить вопрос силой.

Я держалась из последних сил, тихо рыдая по ночам. Был бы жив старший брат, то непременно выкинул бы этого напыщенного индюка из дома и запретил бы даже издалека на меня смотреть.

Но брат погиб на войне, а мама не пережила этой потери и тихо скончалась во сне.

У меня есть только я.

— Я продам тебя на аукционе! — злорадно объявил он, когда явился ко мне в очередной раз. — Это послужит тебе уроком, может, начнешь ценить то, что имеешь!

От этих слов я буквально похолодела. Продавать девушек в жены на аукционе — почти забытая традиция.

Так делали, когда родители не могли дать приданого, и поэтому сбывали взрослую дочь с рук тому, кто не обращает внимания на такие мелочи. Понятно, что потом судьба этих девушек была незавидна.

И вот теперь мой черед.

— Вы мне не отец! — выпалила я, упираясь пятками в пол. — Вы не можете продать меня! У вас нет такой власти!

— Ошибаешься! — издевательски протянул Грег, встряхивая меня за шкирку, как щенка. — Я кормил, поил и воспитывал тебя десять лет! Любой судья скажет, что я выполнял отцовские обязанности!

Ворот впился в шею, не давая вздохнуть.

— Задушите! — сдавленно прохрипела я, цепляясь за его руки в надежде освободиться. — За мертвое тело много не дадут!

Отчим брезгливо отпустил меня, и я судорожно втянула в себя живительный воздух.

— Я надеюсь выручить за тебя кругленькую сумму, — деловым тоном продолжил Грег. — Жена, да еще и с даром целителя… Не достанешься мне, так хотя бы не в убытке буду!

Он противно засмеялся и снова потащил меня по коридору. Мне ничего не оставалось, как двинуться за ним, едва переступая ослабевшими от ужаса ногами.

Перед деревянной растрескавшейся дверью Грег остановился и придирчиво оглядел меня с ног до головы.

— Декольте пониже приспусти, — велел он, — и волосы поправь, а то как свинарка! Имей в виду: пикнешь против — прибью! Ясно тебе?

Он толкнул дверь и вошел в главный зал трактира, где часто проводили аукционы. Только обычно на них продавали скот или мебель, а сегодня продадут меня.

— А вот и ценный лот, господа! — прокричал Грег, втаскивая меня на небольшую деревянную сцену.

Я замерла на середине, беспомощно оглядываясь. Зал был полон мужчин, которые жадно меня разглядывали, нисколько не стесняясь.

Кто-то из них сегодня станет моим хозяином.

От этой мысли к горлу подкатила тошнота, и глаза защипало от слез.

— Я предлагаю вам купить эту прелестную девушку, — надрывался Грег. — Посмотрите, как она хороша! Какой румянец, какие формы! Девственница, за это ручаюсь головой!

Гнусный смех прокатился по залу, и я съежилась, чувствуя, как кровь бросилась в лицо.

— У нее есть дар целителя! — продолжал Грег, поднимая мою голову за подбородок, чтобы все могли получше рассмотреть. — Она неплохо готовит, но много болтает, так что крепкая рука ей не повредит! Делайте ваши ставки! Начнем с пятидесяти золотых монет!

— Пятьдесят одна! — выкрикнул чей-то каркающий голос. — Уж больно она худа, неизвестно — сможет ли рожать!

Я посмотрела на говорившего и тихо ахнула. Милый благообразный старичок, господин Снейдер, который всегда учтиво здоровался при встрече! Он-то куда?

— Пятьдесят пять! — выкрикнул гнусавый голос, в котором я узнала соседа. — Но я не себе, а брату, он с войны калекой пришел!

Меня передернуло от ужаса. С виду все такие приличные, наверняка понимают, что я здесь не по доброй воле, но никто даже не подумал возмутиться и потребовать прекратить этот унизительный аукцион! Какие же они все двуличные!

— Шестьдесят! — выкрикнул другой, и голову повело.

Я почти не слышала, что именно выкрикивают разные голоса, перебивая друг друга. В ушах стоял гул, перед глазами все поплыло, превратившись в тусклые пятна.

— Сто монет! — азартно выкрикнул господин Снейдер, потирая руки. — Хотя бы перед смертью потискать молоденькую!

Это было настолько отвратительно, что я молилась, чтобы меня не стошнило при всех. Хотя, может, это испортило бы настроение у половины из тех, кто пришел купить меня, как бессловесную скотину.

— Всего сто монет? — прокричал Грег, и глаза его алчно засверкали. — Ну же, господа, кто предложит больше?

— Тысяча! — грохнул от дверей низкий смутно знакомый голос, от которого сердце будто сжало ледяной рукой. — Сворачивай торги, я ее забираю!

Этого не может быть, это неправда! Пожалуйста, пусть это будет просто плохой сон!

Я зажмурилась до боли в глазах, сжала кулаки и старалась дышать тихо, как мышь под веником. Может, тогда боги сжалятся надо мной и сделают невидимой.

— Какая необыкновенная щедрость! — голос Грега звучал сладко, но я отчетливо расслышала в нем нотки неприязни. — Кто же вы, господин?

Звук тяжелых шагов затих напротив сцены, и по спине пополз липкий страх.

Боги, пожалуйста, сделайте так, чтобы я ошиблась и это оказался не тот, о ком я подумала!

— Ральф Морриган? — обескураженный голос отчима дал понять, что никакой ошибки быть не может, и