где вы сможете переночевать.
Кэтрин шагнула вслед за нею, положила ладонь на перила и едва не споткнулась, когда ей под рёбра впился острый локоть Грейс. Украдкой показав той кулак, она спросила чуть громче, чем нужно, чтобы отвлечь хозяйку от их копошения:
– Простите моё любопытство, Руис – это имя или фамилия? Должна сказать, вам удивительно подходит.
Хозяйка коротко оглянулась и улыбнулась одними глазами.
– Имя. Порой мне кажется, что фамилию моего рода уже не помнит никто в городе, хоть наша ферма и стояла здесь в те времена, когда Гленншина ещё и в помине не было.
Внутри было удивительно тихо и тепло, неуловимо пахло терпким терновым вином и хвоей. Старую массивную мебель покрывала искусная резьба, дверные проёмы украшали гирлянды из мелких листьев и стеклянных бусин. Густая, сонная тишина стояла в доме, и даже звуки шагов вязли в ней.
Кэтрин поежилась. Здесь и без чувствительности Грейс ясно было, что без чар или гламора не обошлось.
Руис привела их в просторную спальню с высокими арочными окнами, занавешенными плотными тёмно-зелёными шторами.
– Надеюсь, одна кровать вас не смутит, – она обернулась к ним, и в полумраке комнаты её глаза показались настоящими провалами в бездну, и от них не получалось отвести взгляд. – За той дверью – ванная. Отдохните пока, а я должна проследить за работниками, прежде чем отпустить их на праздник.
Только когда она покинула их, наваждение спало. Кэтрин поморщилась и потёрла виски, пытаясь скинуть накатившее вдруг желание провалиться в сон. Грейс дышала медленно и глубоко, с присвистом выпуская воздух сквозь зубы.
– Ну, что скажешь? Я почти уверена, что мы уже нашли исток всех странностей. Как думаешь, ведьма или фейри?
Грейс прошла по комнате, провела ладонью по каминной полке и растерла меж пальцев тонкий слой пыли.
– Фейри. Слишком уж разит гламором, его вонь ни с чем не спутаешь.
Кэтрин зевнула и совсем ненадолго присела на край кровати. Мягкая, так и хочется развалиться на ней, вытянуться по диагонали, подгрести подушку под голову и выспаться всласть. В конце концов, они действительно так устали…
В следующий миг ей в лицо прилетели мелкие и колючие крупинки соли, и сонливость исчезла, словно с лица покрывало сдёрнули.
– Не расслабляйся! Вот будет умора, если под гламором здесь старые развалины, заросшие плющом, или и вовсе кладбище, а ты укладываешься спать в чей-то гроб!
Кэтрин скривилась, словно уксуса отхлебнула. Если у неё и оставались крамольные мысли подремать в этом доме, то Грейс позаботилась, чтоб от них и следа не осталось. Она потянулась ещё разочек, провела ладонью по мягкому покрывалу и не без сожаления встала.
– Пожалуй, стоит проследить за нашей хозяйкой и убедиться, точно ли она всему городу голову задурила. Не хочу, чтоб как в Белфасте вышло.
Грейс поёжилась, тень скользнула по лицу, заклубилась в глазах.
– И не напоминай, – сквозь зубы процедила она, осторожно выглядывая в коридор. – Мне его по горло хватило.
Кэтрин отвела глаза, боясь столкнуться с напарницей взглядом. Пятнадцать лет прошло, а до сих пор тяжёлое, тошнотворное чувство вины никуда не делось. Ошибка, допущенная тогда, расколола жизнь на «до» и «после» гораздо сильнее, чем Кровавое воскресенье в Лондондерри. Впрочем, именно она и раскрыла глаза на истинное положение вещей и на всех тех, кто мнил себя хозяевами жизни лишь потому, что подчинил себе магию или родился с нею в крови.
Если б ещё раз за разом не возвращались кошмары, долгие и тягучие, где мчишься, сбивая в кровь ноги, пытаясь успеть, предупредить, спасти, ищешь верный путь в городском лабиринте, который спиралью закручивается вокруг тебя, чтобы всё же добежать – и смотреть бессильно, как чужой разум твоими руками убивает невиновных.
Отвратительно чувствовать себя безвольным оружием.
Ещё отвратительнее просыпаться до рассвета, среди сбитых, перекрученных простыней, с липкой от пота кожей и вспоминать – ты была далеко не безвольным оружием.
Просто слепым.
Руис обнаружилась на заднем дворе, следила с крыльца, как несколько рабочих загоняют овец в хлева. Кэтрин осторожно сдвинула занавеску, выглянула: кажется, хозяйка их не замечала. Сквозь толстые стены дома не проникало ни звука, и не по себе становилось от густой, пыльной тишины. Кэтрин казалось даже, что она оглохла – ведь не может же такая большая отара овец и вовсе шума не издавать?
– Тебе ничего не кажется странным? – Голос Грейс среди мёртвой тишины дома казался особенно резким. – Смотри, все животные молчат.
Кэтрин прищурилась, но ничего толком не разглядела и покачала головой.
Грейс фыркнула:
– Сколько раз я тебе говорила: закажи очки! Больше тебя за руль не пущу!
– Эй! Это мой автомобиль!
Когда за последними из овец закрылись высокие двери хлева, Руис спустилась к работникам. Те смотрели на неё, едва ли не с фанатичным огнём в глазах, и широкие, неестественно радостные улыбки не сходили с их лиц. Она потянулась к одному, потрепала по волосам, как ребёнка, и он улыбнулся радостно – вот только лицо мигом посерело, а черты заострились, словно что-то мигом истощило его, выпило до дна силы. Остальные работники даже внимания на это не обратили. Кэтрин прищурилась, недоверчиво протёрла глаза, надавила на веки: ей почудилось, что от мужчин к Руис тянутся тонкие пульсирующие нити, словно и впрямь она паук, что выпивает силы из своих жертв. И судя по резкому, с присвистом, выдоху Грейс, она видела то же самое.
Руис кивнула старшему из рабочих, беззвучно шевельнулись губы – Кэтрин едва смогла различить их движение, прищурившись до рези в глазах, и рабочий склонился перед Руис, словно она была не фермершей, а королевой.
Грейс проводила взглядом бредущих словно во сне рабочих и задёрнула занавеску, вырвав её из пальцев Кэтрин.
– Думаю, мы увидели достаточно, чтоб поговорить с нашей хозяйкой по душам.
– Уверена? Представь, что напишут в газетах, если нам почудилось! «Две грабительницы напали на одинокую женщину прямо в её доме»!
– А у тебя есть другие объяснения… этому?
– Объяснения чему?
Руис вернулась незаметно, не слышно было ни шагов, ни скрипа двери: вот она стояла во дворе, а вот возникла посреди коридора, рядом с напарницами. Кэтрин поёжилась, с трудом подавив желание вцепиться в рукоять пистолета.
Грейс шумно втянула воздух и шагнула вперёд, оттеснив Кэтрин в сторону.
– Что ты сделала со своими работниками, хозяйка, что они ушли от тебя, еле ноги переставляя?
Ни один мускул не дрогнул на её лице, она осталась холодна и спокойна, как и раньше, только глаза стали будто бы ещё чернее.
– Я же сказала, что вы можете называть меня Руис.
– Все мы знаем, что это не твоё имя.
– Лучше ответь на вопрос. – Кэтрин коснулась рукояти пистолета. Страха не было, но её всё же слегка потряхивало – от напряжения. – Или не отвечай, мы сами видели – ты тянешь из них силы.
Руис перевела на неё тёмный гипнотический взгляд. Губы едва дрогнули в мягкой улыбке.
– Они всего лишь устали. Вам, горожанам, не понять, как бывает тяжела работа в поле.
Грейс коротко хохотнула:
– Да-да, всего-то работа в поле!.. Ты же не будешь отрицать, хозяйка, что в городе слишком много странностей, а в твоём доме нестерпимо разит фейри?
Кэтрин прищурилась. Пожалуй, даже спокойствие Руис сейчас говорило против неё. Ведь что бы сделала обычная женщина, если б её так грубо обозвали фейри? Удивилась, разозлилась, погнала бы прочь, приняла бы за сумасшедших… А эта стояла и смотрела, словно всё ещё пыталась зачаровать их.
Фэйри ведь не могут лгать, только окружать себя гламором, а люди и сами с радостью обманутся.
Кэтрин слизнула с губ прилипшую крупинку соли и улыбнулась.
– Ты не сможешь нас зачаровать, фейри, – проворковала она, вытягивая пистолет из кобуры. – Лучше сними свои чары с города и убирайся прочь.
Вот теперь хозяйка казалась удивлённой. Её чёрные глаза блеснули, словно отразив незримый свет, а на губах расплылась неприятная, ледяная улыбка.
– Итак, вы уверены, что можете указывать мне в моём доме? – Голос её звучал тихо и вкрадчиво, без угрозы или насмешки, но от него мурашки бежали по спине и дыхание в горле замерзало. – Кто дал вам такое право?
Грейс вскинулась, едва не ощеряясь по-звериному.
– Мы сами! – хрипло выдохнула и шагнула вперёд, взмахнув рукой с зажатым в кулаке гвоздём.
Кэтрин даже заметить не успела, когда напарница сменила на него постоянные чётки.
Руис отшатнулась, и ржавый кончик лишь зацепил кружево на её воротнике. Лёгкая гримаса отвращения на миг скользнула по её лицу и тут же снова сменилась безбрежным спокойствием.
– Это мой дом. И мой город. – Кэтрин почудилась лёгкая усталость в её голосе, словно они были уже не первыми охотницами, которые приходят по её душу. – Уходите. Ещё успеете уехать
