И в общем-то я вполне мог еще выпить, и даже вполне в охотку. И с удовольствием послушал бы Любу. Но рассудил, что незачем. Полежу-ка я, подумаю о жизни…
Ну, правду говоря, это я сильно размахнулся — про жизнь. Думать я хотел про Лену. И даже не очень думать. А представлять ее образ… наверное, излишне говорить, что этот образ представлялся хоть и туманно, но в первозданном виде, в чем мама родила. Можно сказать, что тактильные впечатления трансформировались в зрительные: то, что я успел почувствовать и ущупать под одеждой, теперь воплощалось в самые соблазнительные картинки. От них я, грешным делом, заерзал, завозился на кровати.
К этому моменту я уже лежал в вечернем полумраке комнаты. Отсвет догорающего заката был самым лучшим соседом — при нем воображение работало как-то особенно заманчиво. Дверь я не закрыл, ключ оставил в замке. Витька ночью придет, догадается. Надеюсь.
Так постепенно я стал погружаться в дрему. И вот чудо! В этом полусне начались таинственные переливы женских образов… Не знаю, как это назвать точно. Хоровод, не хоровод?.. Нет. Я смотрел в женские глаза, и неким странным уголком сознания угадывал, что передо мной не только Лена, и не Люба, а целый мир, в котором взгляд женщины создан, чтобы донести до мужской половины этого мира нечто важное… Быть может, самое важное…
Я вздрогнул, проснулся. Была глубокая ночь. В темной комнате наощупь возился Витек. Из деликатности не зажигая свет, он разбирал постель на своей койке, сопел и вроде бы что-то бормотал… Меня, конечно, сильно подмывало расспросить о событиях после моего английского ухода, но сон так мягко и властно увлекал обратно, так не хотелось вылезать из его невесомых объятий, что я смежил веки и с наслаждением ощутил, как Морфей вновь сомкнул объятия.
Когда проснулся утром, Витька спал как младенец, пришлось его расталкивать.
— Блин, — пробормотал он, кривя и без того помятую рожу с отпечатком наволочной пуговицы, — вставать, что ли уже?..
— За все хорошее приходится платить, — философски улыбнулся я. — Надеюсь, хорошее-то было?
— У-у!.. — и по мятому Витькиному лицу тоже расплылась улыбка. — Пошла вода в хату!
И ион поведал, что у них с Таней дело дошло до крепких обжиманий и поцелуев. Распаленный Витек, конечно, нацелился на большее, но тут линия обороны оказалась непреодолимой.
— Калитка на замке! — отличился он образностью мысли. — Пока.
— Ну, это больше похоже на парадную дверь, — тонко заухмылялся я. — Двустворчатую. Распахнется, не боись! Главное — правильная тактика. Пока у нас все по плану…
Витька развеселился окончательно. Пустился в детальный рассказ о том, что они вытворяли с Таней — видимо, вспоминать это было как маслом по сердцу. До такой стадии знакомства с девушками он наверняка прежде не доходил.
— Буфера у нее… у-у!.. — лишь междометием он сумел выразить чувства.
— Ощутил объемы?
— М-м!..
За столь душевным разговором мы успели и позавтракать. Когда уже допивали чай, в дверь стукнули и тут же толчком ее открыли.
Это был Саша.
— Здорово, молодое поколение! Пора на трудовую вахту?
У молодежи тех лет сложилась привычка слегка иронизировать над выспренними штампами пропаганды.
— Идем, — рутинно кивнул Витек, но внезапно озарился мыслью:
— Так погодите-ка… Сегодня ж пятница⁈
— Так точно! Потому что завтра будет суббота, — Саша засмеялся. — Давайте! Я вас внизу жду.
Он ушел, а успешный кавалер засуетился:
— Это… давай скорее! Надо в киоск успеть, сегодня ж пятница! «Футбол-Хоккей»… Надо успеть, а то расхватают!
Витька засуетился, речь посыпалась сумбурно, но я его понял.
Суть в том, что ряд ведущих советских газет раз в неделю выпускали «толстые» приложения страниц на двадцать: нечто среднее между обычной газетой и журналом. Обычно в выходные или пятницу. Эти еженедельники были очень популярны. Там печатались юморески, кроссворды, карикатуры, небольшие рассказы, часто переводные. Скажем, «Неделя», субботнее приложение к «Известиям», было неравнодушно к Стивену Кингу… впрочем, тут я, кажется, сбиваюсь во времени. Кинга у нас начали активно продвигать уже в 80-е годы. Что, однако, сути не меняет! Не он, так другие. Насколько помню, идею таких изданий ввел в СССР журналист Алексей Аджубей, зять Хрущева, человек, о жизни которого можно было бы написать роман… Да теперь уж не напишешь. Много любопытнейших тайн он унес с собой в могилу… В той ветке времени! Да. Так вот, «Неделя» — это именно его изобретение. А у газеты «Советский спорт» подобных приложений было аж несколько.
Вообще спорт, физкультура в жизни советского человека играли огромную роль, и руководство страны совершенно разумно расценивало это как неисчерпаемый резервуар позитивных эмоций. И радость от побед наших спортсменов на всемирных состязаниях, и укрепление собственного здоровья в многочисленных секциях, да и просто в походах на каток, в лес на лыжах — все это, как говорится, две стороны одной медали… Невозможно не сказать, что в позднем СССР система преподавания физкультуры, секций, ДЮСШ (детско-юношеских спортивных школ), включая специализированные школы-интернаты, была настолько разветвлена, что выдающийся спортивный талант просто не мог проскочить мимо этого частого бредня. Ну, а уж выходить такому человеку в чемпионы Союза, Европы, мира — все в его руках, вернее, в силе воле.
Поэтому спортивная пресса в стране была очень развитой, многогранной и востребованной. Тираж «Советского спорта» доходил до четырех миллионов экземпляров. И разумеется, самые популярные виды спорта требовали максимума печатных площадей.
Ну, а какие они, самые популярные? Это те, где спортсмены делались неоспоримыми «селебрити», где первые десять-двадцать имен в рейтинге проникали во все уши — все равно, желали эти уши слышать или нет… Таких видов спорта можно назвать четыре: футбол, хоккей, фигурное катание и шахматы. Да, конечно, и в других видах были свои суперзвезды, они тоже попадали в эпицентр пропаганды: штангист Василий Алексеев, боксер Валерий Попенченко, гимнастки Людмила Турищева и Ольга Корбут, легкоатлеты Валерий Брумель и Валерий Борзов, борец Александр Медведь (фамилия какая подходящая!)… Но таковых все же были единицы в своих разделах. А вот футболисты, фигуристы, хоккеисты и шахматисты были знамениты массово.
Именно по этим видам были организовано издание еженедельников: сперва «Футбол», затем его превратили в «Футбол-Хоккей», где страницы делились примерно пополам между мячом и шайбой. Говорят, это решение в пользу хоккея продавил знаменитый тренер Анатолий Тарасов… А издание шахматного приложения «64» сумел организовать тогдашний чемпион мира Тигран Петросян, году где-то в 1967–1968. На все на это был гигантский спрос, газеты разлетались из продажи мгновенно, отчего Витек всполошился недаром.
И чтобы уж исчерпать тему, скажу, что по «фигурке» отдельного издания почему-то не случилось. Зато в «64» не были обижены шашки, находилось место их обзору — все-таки родственное занятие. Но немного, странички две-три, не как в «Футбол-Хоккее», где оба вида сосуществовали на равных правах. Да, и еще занятный нюанс: эти газеты выходили, как я уже сказал, в сложенном «книжном» виде, и страницы у них надо было разрезать. Частенько с данной целью использовался всякий подручный инструмент типа расчески, отчего чтиво приобретало разлохмаченный облик. Да, попутно говоря, всего страниц было шестнадцать.
— Давай, давай… — торопил сосед, — сейчас все разберут!
Наспех собрались и помчались вниз, где в вестибюле ждал нас Саша, с несколько безучастным видом рассматривавший почту.
— Сань, я побегу, — заволновался Витек, — за газетой, а то разлетится все… Вроде как договаривался с киоскером, да кто ж знает! Желающих много, а приходит, он сказал, три экземпляра на ларек! А то и меньше. Кто знает…
— Валяй, — не стал возражать наш бригадир, и Витька рысью дернул к газетному киоску.
— Ну, пошли, — Саша слегка хлопнул меня по плечу, — пройдемся не спеша, торопиться нам некуда.
