Он начал протягивать ко мне руку, но остановился. Кто-то перевязал ему
руки чистыми тряпками и обработал раны, но он не смог сдержать гримасу
боли, которую принесло ему это движение.
– Джулиана, – прошептал он, когда Бульдог подошел так близко, что я
смогла разглядеть изгиб его носа в том месте, где он был сломан. – Сможешь
ли ты когда-нибудь простить меня?
– Это не твоя вина. – Я осторожно положила руку на его перевязанную
ладонь. – Мой дядя рано или поздно должен был нас найти. Мы не могли так
жить вечно. – Я говорила эти слова скорее Бульдогу, чем Тэтчу.
– Но, если бы я не убежал и не был бы таким безрассудным…
– Я всегда была безрассудной и подавала тебе плохой пример. И теперь
глубоко сожалею об этом.
В глазах мальчика отразились печаль и зрелость, которых раньше не
было:
– Я ошибался насчет Коллина.
– Ни слова больше, – сказал Бульдог, отходя от меня к одеялам.
– Подожди! – Запротестовал Тэтч. – Он спас меня. Он привез меня к
себе домой и позаботился обо мне, хотя ему не терпелось спасти Джулиану.
Бульдог остановился.
– Он лучше многих, – страстно проговорил Тэтч. – Если бы не он, я
был бы мертв.
Свет и тени от костра мелькали на лице Бульдога, освещая его
свирепость и уязвимость одновременно. Тэтч больше ничего не сказал. Он
закрыл глаза, от усталости его лицо осунулось. Я стала помогать Бульдогу
сооружать лежанку из соломы и одеял. Мы устроили Тэтча как можно
удобнее и сели.
– Мы должны попытаться спасти Коллина, – сказала я.
Бульдог покачал головой и уставился прямо перед собой на пламя:
– Мы не можем рисковать всеми ради одного человека.
– Но он спас меня. – Да, я умоляла, и мне было все равно. – И он спас
Тэтча.
Бульдог смотрел на мальчика, его глаза излучали облегчение и любовь.
– Пора закончить то, что начал мой отец, – сказала я, зная в глубине
души, что именно этого он и хотел бы. Даже если я погибну, мы должны
были противостоять дяде раз и навсегда. – Мы должны перестать прятаться.
Мы должны перестать обвинять богатых во всех проблемах. Наша тактика
была неправильной.
Бульдог провел толстыми пальцами по спокойному, спящему лицу
Тэтча:
– Если мы вступим в Уэссекс, то не вернемся живыми.
Я просто кивнула. Дядя гарантировано казнит Коллина, запретив нам
возвращаться на землю Уэссекса. Он думал удержать нас от попытки его
спасти. Но мой дядя не знал меня, и не мог понять, что я буду делать то, что
хочу, независимо от его договора с Коллином. Не зависимо от того, пойдет
Бульдог со мной или нет, я пойду.
– Я готова умереть.
– Я не уверен, что готов тебе это позволить. – Его голос превратился в
отчаянный шепот.
– Ты выполнил свое обещание, данное моему отцу. Ты оберегал меня.
Ты привел меня во взрослую жизнь. – Я потянулась к его искалеченной руке
и сжала ее между своими. – Но теперь моя очередь поступить правильно.
Чтобы противостоять дяде. И пожертвовать своей жизнью, чтобы никто
больше не страдал так, как Тэтч.
Пальцы Бульдога сжались вокруг моих, словно он не хотел отпускать
меня.
– Разве ты не хочешь большего для Тэтча? Разве ты не хочешь, чтобы у
него была лучшая жизнь?
Бульдог не ответил.
Я отстранилась от него и встала. Натянула капюшон плаща, проверила
ножи на талии.
– Я ухожу. Сейчас. И я поеду по всему Уэссексу, чтобы собрать людей.
Для меня будет честью, если ты поедешь со мной.
Он уставился на огонь, мышцы его челюсти напряглись.
Я развернулась и направилась к людям Коллина, которые все еще
ждали на краю нашего лагеря. Мое сердце, с каждым шагом, который я
делала, удаляясь от Бульдога, колотилось все сильнее. Мне нужна была его
помощь, но я все равно буду сражаться с дядей и спасу Коллина.
Угрожающий грохот позади меня заставил меня остановиться.
– Дай сначала поесть.
Я улыбнулась, и меня пронзило облегчение. Но я стерла улыбку с лица
и бросила на Бульдога взгляд, в который вместила всю свою привязанность.
– Поторопись.
Он хмыкнул:
– У нас впереди два долгих дня.
Глава 18
Моя спина была исполосована до крови, раны вскрыты и кровоточили.
Сухожилия на ногах были натянуты до предела, кожа на лодыжках стерлась
от веревок, а голова, казалось, вот-вот взорвется. Я был в сознании только
потому, что изо всех сил старался не ударяться головой о камни и
булыжники, когда лошадь неслась галопом по городу, волоча меня за ноги, а
тело тащилось следом. И теперь, оказавшись в центре поляны, я был готов
провалиться в черноту забвения. Я ослаб от голода и жажды после двух дней, проведенных в подземелье. У лорда Уэссекса не было ничего для меня, кроме ударов сапог своих солдат. Каждый раз, когда они спускались в
подземелье, они пинали меня, пока я не терял сознание. Мой распухший язык
прилип к небу. И когда один из охранников снова пнул меня, у меня не было
сил даже стонать.
– Встань на ноги, – раздался резкий приказ.
Я перевернулся и попытался подняться. Каждый мускул и кости в моем
теле кричали. Краем глаза я видел виселицу, предназначенную для меня.
Конечно, до того, как я умру, я буду долго висеть. Они не убьют меня сразу.
Уэссекс захочет, чтобы я был жив, когда они начнут резать мое тело, приступая к следующей части смертного приговора – четвертования. Они
сделают мою смерть настолько мучительной, насколько это возможно. Но
лучше я, чем Джулиана. Даже по прошествии двух дней, я все еще
вздрагивал каждый раз, когда вспоминал ее привязанной к столбу с грудой
дров вокруг.
Если бы я задержался хотя бы на час…
Мне было невыносимо думать об этом. Все, что имело значение – это
то, что она была в безопасности. Она будет жить в безопасности на земле
Гудрича. Я позаботился о том, чтобы мои самые верные солдаты знали, как
защитить ее и ее людей и обеспечить их всем необходимым.
– Быстрее.
Ближайший охранник пнул меня в бок, и я не смог сдержать стон
агонии. Без сомнения, целых ребер у меня не осталось. Тем не менее, я
заставил себя встать на колени, а затем на ноги, что усложнялось еще тем, что руки были связаны.
Когда я, наконец, встал, солдат грубо толкнул меня к леса́м. Я
споткнулся и чуть не упал на колени.
– Подождите, – раздался голос Уэссекса из центра рыночной площади.
– Возможно, лорд Колин хотел бы попрощаться в последний раз со своей
сестрой.
Моя сестра?
Я поднял голову и посмотрел в ту сторону, где лорд Уэссекс и Эдгар
сидели, наблюдая за казнью, на том же самом месте, где они сидели в тот
день, когда я приехала в город, чтобы освободить Джулиану. Там, рядом с
Эдгаром в меньшем, но не менее вычурном кресле, сидела Айрин. Она была
одета в самое элегантное белое платье, расшитое кружевами и жемчугом. Ее
длинные волосы свободно струились под вуалью и были украшены венком из
белых роз и гипсофил. Она была красива, почти так же красива, как невеста в
день свадьбы.
Мой пульс резко остановился. Невеста? Она выходит замуж за Эдгара?
Айрин встретилась со мной взглядом. Ее глаза, так похожие на мои, были широко раскрыты от ужаса и отражали боль в душе. Более того, они
умоляли меня о прощении. Ее лицо было белым, а мышцы на длинной
изящной шее напряженны. Она сидела неподвижно, вцепившись пальцами в
подлокотники кресла, так что побелели костяшки пальцев.
– Попрощайся, – с полуулыбкой приказал ей Эдгар. – Это то, чего ты
хотела, не так ли?
Она сглотнула, и ее глаза снова умоляли меня о прощении. Я кивнул
