распахнулись от страха.
– Нет, сир. Простите меня, я не собирался вам перечить…
Камран усилил хватку.
– Ты лжешь мне, Хазан. Почему ты так взволнован этим ма…
Принц внезапно осекся: в левом ухе раздался тихий, жужжащий звук, испугавший его.
Камран с удивлением повернул голову. В нескольких сантиметрах от его лица висело маленькое светящееся насекомое, и оно беспрестанно билось о его щеку.
Бам. Бам.
– Что за…
Принц скорчил гримасу и отпустил министра, чтобы отмахнуться от мухи; Хазан привалился к стене, тяжело дыша.
Камрану почудилось, будто он услышал «прочь». Или то был всего лишь вздох?
Принц ошеломленно проследил, как муха метнулась к двери и прошмыгнула в замочную скважину.
Неужели это насекомое повиновалось приказу? Или Камран сошел с ума? Он бросил на министра один-единственный странный взгляд, прежде чем направиться к дверям, с вынужденным спокойствием распахнул их и с необычайной быстротой зашагал по коридору.
Куда же делось это проклятое существо?
– Ваше Высочество… – позвал Хазан, догоняя его, а затем продолжив идти с ним в ногу. – Ваше Высочество, простите меня – я просто беспокоюсь, что ребенок может отвлечь ваше внимание в такой важный вечер… Я говорил необдуманно. Я не желал проявить неуважение.
Камран не обратил на это внимания. Он стремительно спускался по мраморной лестнице, сапоги его громко стучали по камню, и резкие звуки этих ударов падали в тишину между принцем и министром.
– Ваше Высочество…
– Оставь меня. – Камран миновал лестницу и продолжил движение, направляясь к парадному залу с неослабевающей решимостью. – Я нахожу твою тень обременительной, Хазан.
– Я не могу оставить вас сейчас, сир, когда нависла такая угроза…
Камран резко остановился, сбитый с толку.
Омид.
Мальчик-фешт был не в приемной, где ему полагалось находиться; когда они вошли в главный зал, Омид расхаживал здесь. Он, не дожидаясь разрешения, бросился к принцу, вынырнув из-под рук лакеев, попытавшихся его остановить.
– Сир! – выдохнул мальчик, прежде чем затараторить на фештунском языке. – Вы должны мне помочь, сир. Я рассказал всем, но никто мне не верит. Я ходил к магистрату, но меня назвали лжецом, я даже пытался известить об этом короля, но…
Камран внезапно отпрянул.
Омид совершил ошибку, прикоснувшись к принцу, протягивая дрожащую руку в бездумном, отчаянном жесте.
– Стража! – позвал Хазан. – Усмирите этого ребенка.
– Нет!
Омид закрутился на месте, когда со всех сторон на него набросились стражники, легко зажимая руки мальчишки за спиной. Глаза его были полны паники.
– Нет! Пожалуйста, сир, вы должны подойти туда сейчас, мы должны что-то сделать! – закричал он, сопротивляясь даже тогда, когда его потащили прочь. – Отстаньте от меня! – вопил он, – мне нужно поговорить с принцем, я должен… Пожалуйста, умоляю вас, это важно…
– Ты посмел наложить руки на кронпринца Ардунии? – набросился на него Хазан. – За это тебя повесят.
– Я не хотел сделать ничего плохого! – кричал мальчик, отбиваясь от стражников. – Пожалуйста, я просто…
– Этого вполне достаточно, – спокойно произнес Камран.
– Но, Ваше Высочество…
– Я сказал достаточно.
Комната стала пугающе тихой. Стражники застыли на своих местах; Омид в их руках обмяк. Казалось, весь дворец затаил дыхание.
В тишине Камран внимательно изучил мальчика-фешта, его залитое слезами лицо, его дрожащие конечности.
– Отпустите его, – приказал он.
Стражники бесцеремонно уронили ребенка на пол, и Омид тяжело упал на колени, а затем согнулся, грудь его вздымалась, пока он силился сделать вдох. Когда паренек наконец поднял голову, глаза его наполнились слезами.
– Пожалуйста, сир, – произнес он. – Я не хотел сделать ничего плохого.
– Расскажи мне, что случилось, – произнес Камран неестественно спокойным тоном.
По щеке мальчика скатилась слезинка.
– Прорицатели, – сказал он. – Они все мертвы.
34
Ализэ растерянно смотрела на молодую женщину перед собой.
– Я просто не могу в это поверить, – повторила госпожа Худа, глаза ее были широко распахнуты от удивления. – Это ты. Как такое возможно?
– Простите меня, но я не понимаю…
– Подожди! – воскликнула госпожа Худа и бросилась к комоду. Она открыла одно из отделений, порылась в вещах и, не медля ни секунды, протянула Ализэ конверт кремового цвета. – Вот. Посмотри.
Ализэ округлила глаза.
– Письмо?
– Я получила его сегодня утром. Давай. – Она сунула конверт Ализэ. – Прочти.
Сердце Ализэ привычно заколотилось от тревоги, по коже медленно поползли нервные мурашки. С огромным трепетом она вытащила письмо, развернула бумагу и замерла при виде уже знакомого почерка. Письмо было написано той же твердой рукой, что и записка, лежавшая в коробке с платьем.
Сегодня вы встретитесь с молодой женщиной с серебряными глазами. Пожалуйста, передайте ей сей приложенный пакет.
Ализэ ощутила, как постепенно, точно песочные часы, наполняется зернами осознания, на нее навалились тяжелое беспокойство и страх. Если тот, кто написал эту записку, был тем же самым человеком, что передал ей платье, – то причин для тревоги не было.
Почему же тогда ей было так неспокойно?
– Здесь сказано, что должен быть еще и пакет, – сказала Ализэ, подняв глаза. – Он был?
– Да, – ответила госпожа Худа, даже не подумав сдвинуться с места. Она лишь смотрела так, будто у Ализэ внезапно выросла третья нога.
– Не могли бы вы отдать его мне?
– А не могла бы ты сначала сказать мне, кто ты?
– Я? – отшатнулась Ализэ. – Я никто.
Челюсть госпожи Худы сжалась.
– Если ты никто, то я – королева Ардунии. Что бы ты обо мне ни думала, смею заметить, что я никогда не производила впечатления дурочки.
– Нет, – выдохнула Ализэ. – Это не так.
– До этого момента я думала, что записка – это просто какая-то шутка, – скрестив руки на груди, заявила госпожа Худа. – Люди любят мучить меня глупыми розыгрышами. Этот показался мне более необычным, нежели другие, однако я все равно не придала ему значения, как и лягушачьим лапкам, которые иногда нахожу в своей постели. – Она помолчала. – А сейчас ты принимаешь участие в какой-то изощренной забаве, цель которой – выставить меня посмешищем, да?
– Конечно, нет, – решительно возразила Ализэ. – Я бы ни за что не стала участвовать в таком отвратительном действе.
Госпожа Худа нахмурилась.
– Знаешь, я с самого начала заметила, что ты говоришь слишком уж хорошо для служанки в сноде. Но мне показалось неблагородным смотреть на тебя свысока за твою попытку получить образование. И все же – все это время, пока ты измеряла меня своими булавками и иголками, я так и не смогла раскусить тебя, не правда ли?
Ализэ глубоко вздохнула, и это простое действие что-то ослабило в ее костях, сняло огромное напряжение, заставлявшее ее удерживать все это время покорный фасад. Девушка больше не видела смысла быть уступчивой.
Более того, она устала быть такой.
– Не будьте к себе слишком строги, – посоветовала она госпоже Худе. – Если вы не смогли раскусить меня, то только потому, что я этого не захотела.
– И почему же, скажи на милость?
– Я не могу вам сказать.
– Не можешь? – Госпожа Худа сузила глаза. – Или не хочешь?
– Не могу.
– Но почему? – рассмеялась молодая женщина. – Почему ты не хочешь, чтобы кто-то узнал, кто ты? Только не говори, что ты скрываешься от убийц.
Когда Ализэ ничего не ответила,
