– Долго еще? – выдохнула я, пока мне завязывали за спиной шнуровку и одновременно заканчивали прическу.
Одна из служанок отсоединила две белые пряди, что обрамляли лицо с обеих сторон, и закрепила в середине плотные золотые ободки, с которых вниз свисали красивые цепочки. Я вспомнила, что иногда встречала подобные прически в каньоне и они мне очень нравились. А те заколки, что были сейчас на мне, казались невероятно красивыми благодаря диковинным узорам и драгоценным камням, что каплями блестели на концах цепочек. Я даже почти улыбнулась…
Затем служанка собрала часть волос у меня на затылке и закрепила их еще одной заколкой, торчащей вверх, как маленькая корона или язычок пламени.
– Ну теперь все? – выдохнула я, не в силах дождаться конца. Все приготовления к свадьбе потихоньку превратились в пытку.
Казалось, что я едва могу дышать. Сердце бешено колотилось в груди и никак не желало успокаиваться. Мне было жарко, несмотря на то, что камин сегодня еще не разжигали и со вчерашнего дня там едва теплились угли.
– Уже почти, – ответила девушка.
Через несколько минут мы действительно наконец поднялись на ноги и под радостные возгласы служанок добрались до дверей теларана. Там меня встретили несколько жрецов, дюжина теларанских стражников в красивых одеждах и музыканты, играющие красивую мелодию на дудочках и лютнях.
В груди на миг сжалось. Словно у меня и впрямь была самая настоящая свадьба. Красивая и счастливая…
Улыбка на долю секунды растянула губы, но тут же снова исчезла.
Я чувствовала, что все не так. Что все вот-вот развалится. И ничего не могла с этим поделать.
Перед глазами темнело от страха, я задыхалась во всех этих одеждах, в тяжелом платье, которое, казалось, давило на меня, словно могильная плита.
И Джерхана не было рядом.
Не было!
– Пойдемте скорее, – проговорила я, когда радостный Ильхамес встал рядом со мной и взял под руку.
– Позвольте проводить вас, прекрасная Айяала.
Я ничего не ответила, снова вяло улыбнувшись.
Силы начали покидать меня, и каждый шаг почему-то давался с все большим и большим трудом.
– Осталось немного, о великолепная, – сказал первый жрец, очевидно заметив мое беспокойство.
А потом мы двинулись вперед по дороге, которую однажды уже показывала Лориавель. К слову сказать, дочка жреца тоже была рядом, но шла поодаль, не переставая радостно улыбаться.
Все было так правильно и так ужасно одновременно.
Мы миновали каменного голема, который снова открыл дверь как по волшебству, а спустя несколько минут оказались у священного древа, раскинувшего свои громадные, усыпанные розовыми цветами ветви, кажется, по всей пещере.
Среди могучих корней стоял он. Мой Айш. Джерхан в обличье полубога.
Он был красив как никогда. Его полуобнаженное мускулистое тело, украшенное драгоценными перевязями, золотыми браслетами и кольцами, намертво приковывало взгляд. Огненно-зеленые глаза, кажется, глядели сквозь время и пространство, легко вспарывая расстояние между нами и вонзаясь мне в самое сердце.
Я не могла не улыбаться, двигаясь к нему по прозрачно-стеклянными дорожкам пещеры, когда Ильхамес, кажется, уже почти тащил меня, потому что идти почему-то удавалось с трудом.
Наконец-то сердце наполнилось радостью. Я скоро окажусь рядом с ним! Смогу все ему рассказать! И, может быть, закрыть глаза и прижаться щекой к его груди, чтобы забыть обо всем…
Только чем ближе я становилась к Джерхану, тем сильнее он хмурился.
Может быть, у меня неудачное платье? Я плохо выгляжу?..
А может, оттого, что было так трудно дышать от страха, мысли окончательно перепутались.
Еще несколько шагов…
– Джерхан, – выдохнула я, улыбаясь и все равно чувствуя ослепительное счастье просто оттого, что наконец оказалась рядом с ним.
Перед глазами начало темнеть.
– Эвиса, что с тобой? – стиснув челюсти, проговорил мой Айш, схватив меня за предплечья.
– Что же ты такой хмурый, Джерхан?.. – проговорила я слабо, с трудом выдавливая слова.
И почему-то упала.
Кто-то за спиной закричал.
Со священного дерева Красной матери вниз сыпались маленькие розовые лепестки, а я поняла, что лежу на руках Айша и гляжу вверх, прямо в вершину огромного старого дерева.
– Эвиса, – хрипло и низко прорычал Джерхан, сдвинув брови. А потом словно и вовсе, кажется, перестал дышать.
– Они хотели убить тебя, Джер, – проговорила я, закрыв глаза. – Два теларанских тысячника… которых звали…
Я напряженно вспоминала два слова, которые никак не желали всплывать в голове. А где-то рядом кричали:
– Зовите лекаря, быстрее!
Интересно, кому там понадобился врач? Неужели мне? Мне бы просто платье расстегнуть да вспомнить, наконец, проклятые имена заговорщиков. И сразу полегчает.
– Атон и Хатис, – наконец всплыли в голове заветные слова. И тут же стало спокойнее. Словно камень упал с плеч!
Вот только легче от этого почему-то не стало.
Я все еще лежала с закрытыми глазами, слушая бешеное биение сердца Джерхана, который прижимал меня к груди.
А потом я перестала и слышать. Поднять веки снова уже не удалось.
Глава 18
«Потому что сердце царей –
Айяала и Нефритовый змей…»
(из уличной шейсарской песенки)
Ильхамес
Первый жрец Стеклянного каньона второй раз за последние несколько недель почувствовал себя так, словно кто-то вонзил ему нож в спину и провернул несколько раз. Сперва его дочь, его единственная маленькая доченька подверглась нападению и лишилась невинности, а он даже не сумел найти виновников. Преступников и чудовищ, которые словно сквозь камень прошли, уйдя от возмездия и навсегда оставив в его сердце и в сердце Лориавель кровавое крошево. И даже Красная мать не открыла ему лиц предателей. Хотя он обращался к ней почти каждый день, молясь древней паучьей силе, что так много раз являла истину!
А теперь вот это…
Единственная надежда на жизнь и процветание всего народа шаррваль сейчас лежала на руках Великого Айша и… исчезала, таяла на глазах.
Ильхамес уже послал за лекарем, но было видно и так, что он не успеет. Первый жрец склонил голову набок, прищурившись, и один его глаз, что умел зреть сквозь прошлое и настоящее, показал, что жизнь уже почти покинула Великую Айяалу.
Пальцы жреца задрожали.
Он сжал амулет в виде паука, что висел на шее, и, упав на колени возле тела девушки, начал истово молиться.
Красная мать давно не отвечала на его голос, но он надеялся. Надеялся, что еще есть шанс.
Никто не знал о том, что первый жрец обладает «глазом оракула», а сам Ильхамес не распространялся об этом. Тем более что сила его колдовского зрения была совсем невелика. Однако и этого хватало, чтобы жрец отличал добро от зла, истину от лжи. И видел то, что недоступно другим.
Именно поэтому он лучше всех остальных знал, что уникальная способность зреть истину, что приписывалась Великому Айшу, не ложь. По легенде Айш должен был обладать «глазами Красной матери», мощью, что была во много раз выше, чем та же способность у самого Ильхамеса. Поэтому первый жрец никогда не подозревал Айша в безумии за убийство двух мужчин – членов благородных шаррвальских фамилий, редких колдунов и личных охранников самой царицы. Ильхамес видел на руках этих мужчин черную паутину – призрачный символ творимого зла. К сожалению, многие люди в той или иной мере были опутаны этими темными следами, и сделать с этим что-либо было невозможно, как и узнать причину.
Но то, что Айш наказал их за реальное невымышленное зло, было фактом. Жаль, что причина была ведома лишь Айшу. Ильхамес знал, что Великий просто-напросто видит гораздо больше, чем он сам.
Но другие шаррвальцы не обладали «глазами оракула» и не видели ничего, кроме обычных убийств. Поэтому многие из них бунтовали, многие желали избавиться от Айша и его Айяалы.
