— Господи! — хватаюсь за лицо, дослушав. — Но ты же не виноват?
— Там спорно, Маш. Он ехал по главной, но с превышением и явно бухой. У меня тест показал норму, но взяли анализ на наркотики, что не есть хорошо. Травку я вчера курил. Немного, но покажет. Встрял, короче…
Костя с силой трет виски и трясет головой. Я растеряно хлопаю глазами. Значит, вчера он был не только пьяный, но еще и под дурью. При этом утверждает, что отдавал отчет своим действиям. Не верю.
— И что теперь будет? У тебя права забрали?
— Нет. Радунков подключил посольство, по верхам порешали, меня отпустили. На бабло влетел, конечно, но это херня. Главное, чтобы тот индонезиец покалечился не сильно, иначе замять дело будет сложно. Но все равно возможно.
— Хорошо иметь влиятельных знакомых, — бурчу я, не зная, что еще сказать.
Костя всегда окружал себя людьми, способными быстро и эффективно решать проблемы. Приятельствовал с чиновниками, дружил с детьми прокуроров и градоначальников. Постоянно крутился среди так называемой элиты, но никогда не связывался с девушками из этого круга. Все его девицы были эффектными, но из обычных, начинающая модель — потолок. С такими все просто, а Костик не любитель заморачиваться.
— Можно лечь с тобой? — спрашивает он тоном провинившегося подростка. — Боюсь, один я не усну, а надо бы. Этому конченому дню давно пора закончиться.
Мы коротко переглядываемся. Знаю, что правильнее будет отказать, но не могу. Мы столько пережили вместе, он спас меня сегодня, а теперь сам нуждается в поддержке. И он попросил. Мы друзья, в конце концов.
— Ложись, — подвигаюсь, уступая часть матраса.
Моя кровать далеко не такая огромная, как та, на которой он спал со своей девушкой, но две подушки на ней помещаются.
Он кивает и привстает, снимая полотенце. Я резко отворачиваюсь и нервно закашливаюсь.
— Ты прямо так будешь спать?
— Привык голым, — звучит невозмутимо.
— Ситуация не совсем привычная, тебе не кажется?
— Да ладно, Мах. Что ты, членов мужских не видела? Мой уже сколько раз?
Боже. Ни стыда, ни совести у человека. Я уже жалею, что позволила ему остаться. Расчувствовалась на свою голову.
— Иди ты к черту, Коть! — отворачиваюсь.
— И тебе спокойной ночи, Машуль, — улыбается, судя по голосу.
Лежим, молчим. Я как перетянутая струна из-за его близости, в таком напряжении уснуть нереально.
— Как прошел твой разговор с Линой? — решаюсь заговорить.
— Никак. Она в хламину была, когда я приехал. Говорить, пока она в таком состоянии, бесполезно. Номер оплатил, вещи оставил и ушел.
— Что, даже не потрахались на прощанье? Она не падала на колени и не предлагала сделать минет, как обычно? — не могу сдержаться, чтобы не съязвить.
— Опять ревнуешь… Капец ты собственница, Машка, — усмехается он довольно, и я чувствую тепло его дыхания.
Плечи и шею щедро обсыпает мурашками, следом открытые участки кожи начинают зудеть, щеки — подпекать. Совершенно голый Баринов лежит в считанных сантиметрах и дышит мне в затылок. Спать он, похоже, не собирается. Играет моими волосами, поочередно беря рассыпанные по подушке пряди и медленно пропускает их между пальцев.
— Думай, что хочешь, Коть, но предупреждаю: если у тебя опять встанет — выставлю за дверь, — говорю совершенно серьезно, собирая волосы и убирая их за плечо. — И на вот, прикройся, а то я пошевелиться боюсь, — протягиваю ему скомканную простынь.
— Уже, — выдает он хрипло.
— Что — уже? Прикрылся? Полотенцем? — оборачиваюсь.
Костя берет мою руку и бесцеремонно кладет ее на свой пах. Глядя прямо в глаза, крепко прижимает, чтобы я как следует прочувствовала размер и мощь его эрекции.
— Уже встал.
Одернув руку, я отскакиваю к изголовью и сажусь. Подтягиваю ноги к груди и, жаля его ядовитым взглядом, шиплю:
— Ты… офигел?
Он опирается на локоть и улыбается мне той соблазняющей улыбочкой, против которой, видимо, оказался бессилен весь послужной список почетного бабника Баринова.
Вот паршивец. Очаровательный до невозможности!
Залипаю на бесстыжих зеленых глазах. Кошара наглый, умеет загипнотизировать. Так откровенно пялится, что я не знаю куда себя деть. Прижимаю колени к груди и крепко их обнимаю — прячусь в домик. Гляжу из-под нахмуренных бровей, пыхчу недовольно. Всячески пытаюсь показать, что его порочные чары на меня не действуют, но мысли путаются, пульс ускоряется и оголдело стучит в висках.
Гад ты, Баринов. Чертов красавчик и обольститель!
Ладонь горит, как и лицо. Яркие ощущения после прикосновения к запретному не отпускают. Я давно мечтала потрогать его идеальный член. Он и на ощупь оказался безупречным: твердым, толстым и теплым, с нежной бархатистой кожей. Однозначно лучшим в моем коротком рейтинге. И как теперь не думать об этом?
Не выдерживаю зрительного поединка, первая отвожу взгляд. Костя протягивает руку и примирительно поглаживает по ноге.
— Зачем ты это делаешь? — пытаюсь возмутиться, но получается жалко.
Сам вопрос глупый и неуместный.
— Делаю — что? Хочу тебя?
От неожиданности я хватаю ртом воздух и облизываю вдруг пересохшие губы. Зачем же он так прямо?
— Это похоже на провокацию… — лепечу смущенно, — и совращение.
Костя приглушенно смеется и, обхватив за щиколотку, тянет меня к себе. Его движения уверенные, во взгляде решительность. Для него логично заняться сексом после всего, что произошло с нами за последние сутки, а у меня сомнений выше крыши и страхов хоть отбавляй. Еще это снотворное. В голове то проясняется, то снова туманом заволакивает. Тело то напрягается, то обмякает. Чувствую себя странно.
— Кто из нас провокатор, Маш? Из-за твоей вчерашней шутки я уже сутки не могу прийти в себя, как бухой хожу.
— Та шутка была неудачной, — признаю, смущаясь еще больше.
— Мне так не показалось, — улыбается Костя, поглаживая меня по коленке и немного выше. — Тебе тоже понравилось, признай. Ты так сладко стонала, посасывая мой язык. Выгибалась, подставляя твердые сосочки, сама об меня терлась… Искрила, дрожала от возбуждения, пиздец как заводила этим…
Он переходит на урчащий шепот и придвигается ближе, рукой неспешно скользит к внутренней поверхности бедра. Я веду себя как дикарка, а он меня приручает, и это у него неплохо получается.
Тепло его дыхания опаляет скулу, я улавливаю наркотический запах его кожи и внутренне вибрирую под давлением его энергетики. Но мысль, что близость между нами станет фатальной ошибкой, не отпускает.
— Ты на меня напал, не дав опомниться. Я поддалась, но вовремя остановилась, — напоминаю, пытаясь как-то защититься от его напора.
Внизу живота становится тепло, между ног — влажно. Поерзав, я сдвигаю ноги плотнее. Тело потяжелело, перед глазами плывет, а воздух кажется густым и его не хватает. Костя шепчет пошлости и всего лишь поглаживает по ножке, а я уже разомлела и лужицей растеклась, готовая на все.
— Эх, Маха… А я почти поверил, что ты выросла, — усмехается он. — Такую смелую и раскрепощенную из себя строила, а как до дела дошло — струсила.
— Ничего не струсила! — бурно реагирую на колкую правду. — Я растерялась. У нас с тобой другие отношения. Мы вроде как друзья…
Голос проседает. Его рука лежит между моих ног, но я уперто продолжаю топить за дружбу и звучу неубедительно.
Костя берет меня за руку и подтягивает еще ближе.
— Ма-аш… Тебя влечет ко мне, не отрицай. Стыдиться не нужно, это взаимно.
Его голос звучит ниже, большой палец поглаживает запястье, а губы так близко, что я чувствую их вкус. Рецепторы воссоздают его по памяти, и я заранее пьянею. Если он сейчас поцелует, мы не остановимся.
Меня влечет к нему капец как сильно. С первого вечера на острове я мечтала оказаться с ним вот так наедине. Представляла нас в постели и ни на секунду не сомневалась, что отдамся ему при первой же возможности. Но я не учитывала обстоятельства. В этих грезах не было моего брата и бариновских подружек, не было моей учебы и Костиного бизнеса. В них мы с ним не жили на разных полушариях, не существовало визового режима, заоблачных цен на перелеты, разницы во времени и других проблем. Там были только мы и мои невовремя ожившие чувства.
