для деревень и всей этой части Аляски в долгосрочной перспективе, даже если компания будет называться по-другому. В любом случае они хотят сохранить всех в штате, и это единственное, что меня действительно беспокоит. Они тоже хотят, чтобы компанией управлял Джона. Назначат его главным операционным директором или что-то в этом роде. Я поговорю с ним об этом. Не уверен, что ему это особо понравится.
– Он уже сказал, что согласился.
– Я знаю, но это совсем другая игра, быть связанным с такой большой компанией. Ему придется отчитываться перед членами совета директоров, а еще соблюдать все возможные новые процессы и политики. – Отец улыбается. – Не знаю, заметила ли ты, но Джона не очень хорошо относится к правилам, авторитетам и людям, которые говорят ему, что делать.
– Не-а. Не заметила, – язвительно отвечаю я, заслуживая мягкую усмешку папы. – В любом случае, он продолжит делать это до тех пор, пока будет нужен людям.
В этом у меня нет никаких сомнений.
– Даже если это означает сидеть в кресле весь день, каждый день, вместо того чтобы быть в воздухе. О, я знаю. Если в Джоне и есть что-то особенное, так это его преданность. Он будет работать еще очень долго после того, как я окажусь в земле. – Отец тяжело вздыхает. – Я не хочу для него такой жизни. В любом случае ему это не подходит.
– Есть что-нибудь еще?
– Просто продолжать жить, я думаю. – Он дарит мне смиренную улыбку. – Постараться провести как можно больше хороших дней, пока я их не исчерпаю.
– Это мы можем сделать, – решительно говорю я, снова сжимая папину руку.
Я не обязана соглашаться с его решением, но я могу быть рядом.
– Ну, тогда ладно. – На губах отца появляется медленная, покорная улыбка. – Как насчет того, чтобы начать с поиска Джоны и убраться из этого места?
* * *
В тот момент, когда сопровождающий останавливается в конце пандуса у главных дверей больницы, отец выкарабкивается из инвалидного кресла.
– Спасибо. Дальше я сам, Даг.
Сопровождающий бросает на него сердитый взгляд.
Папа поднимает руки вверх, сдаваясь.
– Если я шлепнусь на задницу, я не буду судиться ни с кем, кроме себя, клянусь.
После затянувшейся паузы Даг наконец кивает.
– Береги себя, Рен.
– Буду.
Даг разворачивает кресло и исчезает в дверях, оставив нас самостоятельно добираться до парковки.
Джона проводит рукой по свежему розовому шраму на лбу.
– Не знаю, зачем мне понадобилось для этого идти к врачу. Я вполне мог бы вытащить их сам.
– Но тогда ты не смог бы бессовестно пофлиртовать с ней, – бурчу я.
Мы нашли Джону сидящим на столе для пациентов в кабинете блондинки сорока с чем-то лет, которая нахваливала свою собачью упряжку, изображенную на стене, и уверяла, что Джона обязательно вернется к ней в следующий раз, когда разобьется на самолете и ему понадобится наложить швы.
– Как думаешь, это сработало?
– Непременно. Прямо сейчас она разговаривает по телефону со своей лучшей подругой и говорит, что влюбилась в придурка, жаждущего помереть.
– Разве это не то, что сделала ты? – возражает он.
Мои щеки вспыхивают, когда я бросаю на Джону предупреждающий взгляд, ощущая, как любопытные глаза Мейбл мечутся туда-сюда между нами. Какие бы мысли ни роились в ее невинном разуме, их, к счастью, сдерживает полный рот шоколадного кекса.
– Ну, разве это не сюрприз? – тихо бормочет мой отец, а затем начинает хихикать. Звук затихает, когда он отворачивается, чтобы спрятать гримасу боли.
Но мы все ее замечаем, и это накладывает темное, отрезвляющее облако на весь остаток пути до внедорожника Джоны.
– Вот, – зовет Джона, подбрасывая ключи в воздух, чтобы я их поймала.
Я хмурюсь.
– Зачем они мне?
– Потому что за рулем ты.
– Смешно. – Я пытаюсь бросить ключи обратно, но он направляется к пассажирской стороне. – Джона!
– Ты думаешь, что я буду возить твою задницу по городу все время? Подумай еще раз.
Он забирается внутрь.
– Я просто вызову такси! – кричу я в окно со стороны водителя, оставшееся открытым после поездки.
– Будешь учиться водить прямо сейчас. Залезай.
– Ты не умеешь водить?! – восклицает Мейбл, потрясенно нахмурившись.
Со вздохом раздражения я протягиваю ключи отцу.
– Не смей, Рен, – сурово предупреждает Джона.
– Извини, малая, у меня заняты руки. – Папа машет в воздухе маленьким бумажным пакетом со своим рецептом, обходя меня и забираясь на заднее сиденье.
– Я поведу, если никто больше не хочет! – щебечет Мейбл с горящими глазами. – Я знаю как.
– Ты это слышала, Калла? Даже Мейбл знает, как. Ей двенадцать.
– Конечно, она знает. – Я с неохотой забираюсь во внедорожник. – Я не хочу делать это прямо сейчас, Джона.
Все было бы не так плохо, окажись мы на пустой дороге у дома моего отца и без папы и Мейбл на заднем сиденье.
– Эй. Просто доверься мне, ладно? – Джона смотрит на меня, и я вижу в его голубых глазах отчаянную мольбу.
Как будто я могу ему отказать.
– Ладно, – ворчу я, вставляя ключ в замок зажигания. – Но для протокола: это плохая идея.
– Это же для тебя привычно, да? Браться за плохие идеи? – говорит он.
– О, ты такой умный.
И неумолимый, со своими остротами, которые постоянно напоминают о том, что между нами было.
– Вы когда-нибудь перестаете спорить? Боже! – не сдерживается Мейбл, застегивая ремень безопасности.
– Иногда. Да, Барби?
Мы точно не спорили прошлой ночью. Или сегодня утром, перед тем как встать, чтобы приехать сюда.
Дважды.
Мой отец прочищает горло, сидя прямо за мной.
– Просто держись правее и останавливайся, когда на знаке написано «Стоп». У тебя получится.
– И не сбивай людей, идущих по обочине, – добавляет Мейбл.
– Не могу поверить, что получаю советы по вождению от двенадцатилетки, – вздыхаю я, заводя двигатель. – Я даже не могу достать до педалей!
– Вот, – Джона наклоняется вперед, ухватившись одной рукой за спинку моего сиденья, а другой рукой скользит вниз между моими коленями. Со щелчком и рывком сиденье сдвигается вперед. – Лучше?
Я вытягиваю ноги.
– Ага.
– Отлично. – Его теплая, сильная рука ложится на мое колено, крепко сжимая его. – Просто делай то, что я говорю, и мы, возможно, доберемся до дома живыми.
Я крепко стискиваю руль и чувствую, как трепещут нервы в моем животе. Внезапно улицы этого пыльного приграничного городка кажутся мне слишком оживленными.
Но, по крайней мере, это дает нам всем возможность сосредоточиться на чем-то, кроме моего отца.
Я качаю головой и начинаю смеяться.
Чертов йети. Именно поэтому он так со мной поступает.
* * *
– О боже мой, нет, Калла. Серьезно. Забудь о дурацких туфлях на
