Черт, Люси даже не знает, как она счастлива, что может видеть отца и разговаривать с ним каждый день. Она не представляет, что происходит в душе, когда теряешь того, кого любишь. Какая в груди образуется рана, и как она свербит всякий раз, когда ты вспоминаешь о том, кого больше нет.
– Я пообещал Йордаль, что ты сделаешь все задания, которые они делали сегодня в классе. – Говорит папа, когда я его, наконец, отпускаю.
– Конечно сделаю.
– Уверен, у тебя была веская причина. – Вглядываясь в мое лицо, с сомнением произносит он.
– Прогулять? – Я пожимаю плечами. – Очень веская, поверь.
– Я про волосы. – Улыбается папа.
– А, это. – Я трясу головой. – Это просто хорошее настроение.
И дарю ему смущенную улыбку в ответ.
– Ты сегодня какая-то другая. – Он взъерошивает мне волосы, разворачивается и идет к двери. – Надеюсь, это к лучшему. Сладких снов, Люси.
– Спокойной ночи, папа! – Отвечаю я, провожая его взглядом.
И шмыгаю носом от подступающих слез.
Он выходит, а я оседаю на стул перед зеркалом и продолжаю сверлить взглядом дверь. Делаю это до тех пор, пока в комнату не заходит другая Люси с тарелками, полными еды, в руках.
– Я слышала, что только что произошло. – Тихо говорит она.
Ставит тарелки на столик, закрывает дверь на защелку и подходит ко мне. Я встаю, сглатываю и шепчу:
– Прости.
– Ничего. – Вздыхает Люси.
– Что будем делать? – Виновато спрашиваю я.
– Есть только один выход. – Решительно произносит она. Наклоняется к столику, выдвигает ящик и достает оттуда большие ножницы для бумаги. – Режь.
26
– Не поняла? – Я замираю, пытаясь осознать до конца то, что она предлагает.
– Бери ножницы, Люси. – Моя копия буквально вкладывает мне их в дрожащие пальцы.
– Зачем? Ты же не собираешься…
– Режь! – Командует она, поворачиваясь спиной и откидывая густые пряди темно-русых волос назад. – Давай.
– Люси, это же… – Теряюсь я.
– Боже мой, да это просто волосы! – Восклицает она. – Я все решила, режь, и покончим с этим!
– Прости меня. – Говорю я, опуская ножницы. – Нужно было закрыться, как ты и сказала, но я задумалась и тормознула.
– Тебе не за что просить прощения. Случилось то, что случилось. – Люси нетерпеливо топает ногой.
– Прости, я во всем виновата. – Не унимаюсь я. – Уверена, мы что-нибудь придумаем, как-нибудь выпутаемся из ситуации. Ты скажешь, что примеряла парик, папа подумает…
– Перестань. – Говорит она, оборачиваясь. – Я давно хотела их отрезать, так что давай – действуй. Так будет даже лучше: если кто-то встретит тебя, решит, что это я.
– Уверена? – Я поднимаю ножницы.
– Уверена, конечно. – Усмехается Люси, дергая плечами. – Давай, кромсай!
Она отворачивается, я подхожу ближе и примеряюсь.
– Вот так примерно, да? – Сравниваю в отражении зеркала со своей длиной.
– Да! Сделай уже это, господи, не тяни! – Стонет Люси.
– Тебе точно их не жалко? – Уточняю я, поднося лезвие к ее волосам.
– А ты тоже так долго сомневаешься, когда решаешь изменить что-то в своей жизни?
– Вообще-то, да.
– А я нет! – Смеется Люси. – И никогда не жалею!
– Разве так бывает?
– А ты попробуй, и твоя жизнь станет намного легче. Оттого, что ты будешь жалеть и расстраиваться из-за этого, ничего не изменится! Так что лучше не тратить на это время и энергию и не жалеть ни о чем никогда! Жги!
«А она не так уж легкомысленна», – мелькает у меня в голове. И с этой мыслью я отрезаю прядь ее волос.
– Ура! – Хохочет Люси. – Давай еще!
«Какая же она заводная и жизнерадостная».
– Еще! Отрезай еще! – Подначивает она меня.
И я состригаю прядь за прядью, стараясь, чтобы вышло ровно и красиво.
– Уау… – Тянет Люси, застывая у зеркала, когда все уже закончено. Она трогает волосы, трясет головой, кружится. – Уау! Это ж ты!
– Это я! – Теперь мне тоже смешно.
И весело.
– У меня есть сестра-близнец! – Визжит Люси, набрасываясь на меня.
Мы скачем, смеемся, кружимся в танце. От такого коктейля эмоций у меня голова идет кругом. Я словно заново учусь жить, быть собой, реагировать по-другому на все, что происходит вокруг. Я будто вылезаю из своей раковины, в которой пряталась все последние годы.
– Папа сказал, нужно сделать домашку. – Напоминаю Люси, когда мы успокаиваемся.
– Я слышала. – Она изображает рвотный рефлекс, и мы опять смеемся. – Но никуда не деться, придется сделать.
– Я тебе помогу. – Говорю я.
– Правда? – Люси стискивает меня в своих объятиях.
– Ну да.
– Ой! – Она отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. – А, может, ты и в школу за меня завтра сходишь? Мы ведь с тобой теперь одинаковые…
– Но я… – У меня пропадает дар речи.
– А я бы провела день в лаборатории с Дином! – Люси делает жалобный взгляд и складывает ладони в молитвенный жест. – У меня появится возможность подготовиться к конкурсу, а ты сдашь за меня естественные науки и литературу! Ну, пожа-а-алуйста! – Она так очаровательно хлопает ресничками, что у меня не остается сил для отказа. – А еще высшую математику: так, пара самостоятельных, но без них не аттестуют по предмету до конца года. К тому же, твой Дин будет там завтра с тобой, и тебе не будет одиноко.
«В этом-то и проблема» – подсказывает мой внутренний голос. Но вслух я решаю этого не говорить.
– Ладно. – Вздыхаю я. – Схожу.
Раз уж Люси ради меня и волосы отрезала. Я вроде как у нее в долгу.
– Спасибо! – Люси стискивает меня в объятиях и целует в щеку. – А сейчас давай перекусим и посмотрим новую дораму! – Она отпускает меня и бросается к тарелкам. Помимо жаркого с картофелем среди принесенного обнаруживается и глубокая миска, разделенная на две части – в одной попкорн,
