— Не говорил, когда вернётся?
— Нет.
— Ну что ж, тогда я его подожду, — девушка грациозно опустилась на диван. — А ты, милая, принеси-ка мне пока кофе.
Кажется, мой красноречивый взгляд не подействовал на эту мадам, потому что она ещё и небрежно рукой взмахнула, добавив:
— Только без сахара, и сливки десятипроцентные, не более.
Наверное, на этом следовало бы закончить игру, пока эта фифа не попросила ей ноги вымыть и педикюр сделать, но сама я ничего так сказать и не успела, потому что хлопнула входная дверь, и на пороге нарисовался хозяин квартиры. Очень вовремя.
Гордая спесь как-то сразу улетучились с облика королевы-незнакомки, хоть она и попыталась невероятными усилиями сдержать порыв щенячьей радости.
— Рома!
Она поднялась слишком резко, но потом спохватилась и двинулась ему навстречу уже плавнее. Подошла вплотную и обвила шею Должанова, прижавшись всем телом.
— Котик, привет, скучал? — промурлыкала ласково. — Я польщена тем, что ты даже домработницу выбрал похожую на меня.
— Ева, — раздражённо прорычал «котик» и оторвал от себя цепкие руки, мельком взглянув на меня, — что ты здесь забыла?
Девушка отступила на шаг и застыла. Она явно была разочарована таким приёмом.
— Ты давно не звонил, — её голос прозвучал глуше. — Я только с самолёта — вернулась из Марселя.
— Тебе не стоило приезжать.
Ева выглядела растерянной. Она как-то нервно оглянулась на меня, наблюдающей за этим занятным концертом. Я никогда не была злорадной, но тут как-то даже против воли зародилось гаденькое чувство удовлетворения. Просто она мне не понравилась, и всё тут. И, что для многих является естественной реакцией, гостья из Марселя решила сорваться на третьем лице.
— А ты что стоишь — вылупилась, — оу, куда, интересно, подевался весь лоск и аристократизм? — Иди убирайся. Готовь, полы мой, или что там у тебя за обязанности. Рома, — она вновь обратилась к Должанову, — у тебя до жути наглая и нетактичная домработница.
Роман откашлялся, обошёл Еву и встал аккурат между нами.
— Ева, это Аня — моя жена, — сказал ровным голосом.
Я хотела сказать ему, чтобы не парился и принял гостью из Марселя потеплее, но зависла на выражении лица заморской королевы, которое пару секунд выражало шок и мыслительный процесс, характерный для олигофрении глубокой степени. Я даже улыбнулась и подняла руку, пошевелила пальцами, продемонстрировав кольцо.
Наверное, мне бы даже было её жалко, ведь я знаю, как по-скотски ведёт себя с женщинами Должанов. Сколько их ещё в школе было, этих красоток, уронивших корону, будучи прижатыми крепким мужским телом где-нибудь в тёмном уголке. Сколько было истерик и громких фраз. Наверное, с таким послужным списком может только Макс Ларинцев сравниться, но тот как-то умудрялся выйти сухим из воды всегда и сделать так, что оскорблённая превращалась в благодарную уже за то, что он обратил на неё свой светлый взор.
Ева побледнела и посмотрела на меня уже совершенно иначе, будто была уверена, что от этого взгляда я вспыхну как спичка и, желательно, сгорю до самого пепла.
— Это шутка такая? — её голос звенел напряжением. — То есть все эти слухи в Сети — правда? Ты пригрел какую-то оборванку. И зачем было оставлять себе копию, если у тебя был оригинал?
— Она и есть оригинал, — Роман устало пожал плечами. — Прости, Ева. Мы ведь давно порвали, не думаю, что должен объясняться с тобой.
Как бы Ева не крепилась, как бы не сверкала глазами, её губы стали чуть заметно дрожать. Мне же этот концерт надоел, захотелось всё прекратить. Но едва меня посетила эта гуманная мысль, как девушка окатила меня ледяным взглядом и выплюнула:
— Дешёвая шлюха!
— Так, всё! — я сорвала с себя передник. — Мне эта драма не интересна. Ева, располагайся, я не возражаю. Но кофе сваришь себе сама. А ты, Рома, не волнуйся, я не против твоего воссоединения с фенеком номер один. Или два. Да неважно!
Развернувшись, я сдёрнула куртку с вешалки, быстро вскочила в ботинки, захватила с полки телефон и кошелёк и поторопилась сбежать из этого сумасшедшего дома.
Прохладный ветер, хотя уже и с нотками тепла, ударил мне в лицо, заставив сделать глубокий вдох. Всё-таки, я была достаточно напряжена, чтобы понять это сейчас. Рядом с Ромой я чувствую себя запертой в тесном пространстве, он давит на меня, вызывая странные ощущения. А ещё эта марсельская королева. То, что сначала показалось мне забавным, теперь ощущалось липким и грязным. Хотелось отмыться и отряхнуться, отскрести непонятную тяжесть с груди, что так внезапно навалилась.
Яне звонить я не стала — хватит ей и так волнений за меня, беременность у неё не из лёгких. К родителям в растрёпанных чувствах тоже заявляться не стоило. Надо бы развеяться, просто поговорить с кем-то о том, о сём. Снять напряжение, что душит меня последние две недели.
Эллина — моя бывшая соседка по двору и подруга детства, которая была свидетельницей на свадьбе, ответила после второго гудка.
— Привет, рыжик, что, семейная жизнь надоела? — хохотнула она в трубку.
— Типа того. Ты дома?
— Ага. Приезжай.
Я отключилась и бросила телефон в карман. Эля не в курсе всего, что произошло между мной и Романом. Да и зачем ей? Но просто поболтать, отвлечь, не задавая вопросов, — это она может.
Заехав в супермаркет за вином, Элиным любимым сыром и ещё всякими вредными вкусняшками, я прибыла к подруге уже после обеда. Она встретила меня с тёмно-зелёной глиняной маской на лице, тюрбаном на волосах и с полосой застывающего воска на ноге.
— Рыжик, заползай, я сейчас закончу с этими чёртовыми пытками и приду, — с этими словами подруга скрылась за дверью ванной, а я, сняв одежду и обувь, протопала на кухню.
Эля после самого окончания школы жила одна. Мать умерла ещё когда та была подростком, а отца не стало сразу после выпускного — сел пьяным за руль и разбился. И подруга умела выживать. Без помощи и поддержки, не скатившись на лёгкий путь. Даже университет местный закончила, подрабатывала как могла. И теперь устроилась бухгалтером на одну из частных фирм в городе. В общем, у неё было чему поучиться.
Из ванной Эллина вернулась минут через пятнадцать, бросила чайник на плиту и уселась напротив.
— Я не буду спрашивать, что такого у вас там с красавчиком случилось, ты и на свадьбе-то шибко от счастья не светилась. Но я спрошу, какого хрена ты ещё не налила.
Несколько часов мы просидели, вспоминая, как наша разбитная компания отрывалась во дворе. Конечно, с моим поступлением в гагаринку, я стала намного реже появляться в компании, но никто меня за это не осуждал. Правда интересовались, что за мажор стал заезжать к концу последнего года в школе. Когда я позвонила Эллине и пригласила стать свидетельницей, объяснив примерно хоть, кто жених, у неё пропал дар речи. Её удивил и позабавил тот факт, что моим супругом станет как раз тот самый мажор. Ей Богу, ухохотаться.
— Слушай, — сказала Эля после очередного короткого сигнала ей на телефон. — А давай в клуб?
— Да ну, Эль, какой клуб, — я с сомнением посмотрела на подругу.
После бутылки вина и двух просмотренных каких-то ужастиков, мне хотелось только под одеяло. И лучше со светом.
— Слушай, Степанова или как там теперь тебя…
— Пусть будет Степанова.
— Ну да, вы ж того — развод и девичья фамилия, я забыла. Так вот, ты стаскиваешь сейчас свои угрюмые шмотки, надеваешь моё платье и тащишь свой тощий зад со мной в «Ампер». Поняла?
— Мой зад не тощий.
— Не цепляйся к деталям!
— Эля!
Но сопротивление оказалось бесполезным. Да и почему я должна противиться? Мне был выдан золотистый пояс, названный Элей платьем, бежевые туфли на шпильке и… всё. Честно говоря, хотелось прикрыться, когда я напялила это. Но было нечем. Хоть пальто надеть разрешил мой строгий стилист, соорудивший на голов какой-то африканско-кудрявый взрыв.
— Анька, ты потрясная! — подруга крутнула меня и восхищённо посмотрела. — Твой муженёк слюной бы захлебнулся.
