сцена. Занавес.
— Что с вами произошло?
— Авария, — мрачно произносит Руслан и делает очередной глоток. Держит чашку так манерно, что едва ли мизинец не отставляет.
— Это та самая рубашка за двести баксов? — зачем-то уточняет Вадим.
— Та самая, да, — говорит Руслан очень спокойно, и я даже чувствую проблеск симпатии. Мне нравится, когда люди не возводят материальное в абсолют. Правда, это не касается Вадима.
— Я так понимаю, это не отстирать?
— Дотнара, твое зелье отмывается? — спрашивает Руслан с напускной серьезностью.
— Нет, — отвечаю не менее серьезно.
— Я так и думал. Это хорошо. Когда она прославится, мне хорошо заплатят за этот piece of art. Только придется сначала ее пережить… Но в перспективе это очень удачное вложение. Двести баксов плюс немного зло…страсти, и ты миллиардер через каких-то семьдесят лет.
Я спустила пар. Стало легче. Руслан сейчас даже не кажется таким уж ужасным. Да, он невыносим, чувство юмора нафталиновое, но в целом не такой противный, как папочка.
— Девчонки, а может, нам поехать проветриться на набережную? — предлагает Вадим, включив режим гусара.
Я взглядом молю маму отказаться, ведь придется ехать с ними в одной машине.
— Вадюша, какая прекрасная идея! — восклицает она.
Мы с Русланом переглядываемся, и он выдает:
— Прям, не терпится прогуляться с Дотнарой. Выгулять ее шедевр, так сказать.
Мы на улице. Думаем, как загрузиться в не слишком просторную тачку.
— Можно я сяду впереди? — почти умоляю я.
— Нара, ты же знаешь, что маму укачивает сзади, — отшивает меня Вадим.
Я открываю заднюю дверь и холодею от ужаса. Половину сиденья занимает здоровая холодильная сумка.
— Можно убрать это в багажник? — спрашиваю с надеждой.
— Он забит. Завтра с Русиком на рыбалку едем. Сядешь к нему на колени, — отмахивается Вадим и садится за руль, словно ехать «бутербродом» — это дело обычное.
— Может, я останусь дома? — продолжаю оборонять собственную зону комфорта.
— Нара, не порть всем настроение! — одергивает меня мама, комфортно устроившись на переднем сиденье.
Вся надежда на Руслана. Я просто уверена, что он тоже не в восторге от идеи. Но тот видит, как отчаянно я даю задний ход, и злорадно выдает:
— Действительно, Дотнара, поехали на семейный выгул!
Руслан садится первым, а я плюхаюсь к нему на колени, стараюсь поменьше ерзать и вообще не дышать, и только мерзко-зеленое пятно радует глаз. От него приятно пахнет каким-то ненавязчивым парфюмом и апельсиновым тиктаком. Руслан его по карманам рассыпает, что ли?
— Я думал ты тяжелее, — отмечает он, положив ладонь мне на талию.
Теперь еще и бодишейминг. Я подтягиваю подол к коленкам, но он слишком короткий, а его взгляд уже там, где не нужно. Не знаю куда деть руки и от этого начинаю ерзать. Каждый раз, когда я случайно его касаюсь, Руслан мерзенько улыбается. А иногда даже усаживает меня поудобнее, если я слишком уж соскальзываю после очередного крутого поворота. Я снова четырехлетка на коленях у Деда Мороза, которого до жути боюсь. Ладно, я его не боюсь. И он мне даже не противен. Просто бесит.
Уже почти одиннадцать, дороги пустые, и позорная поездка до Котельнической набережной заканчивается достаточно скоро.
Вадим и мама идут под ручку, словно два лебедя. От этой картины сердце разрывается от грусти. Когда-то она так шла с папой, а я бежала следом или обгоняла на велике.
Мы с Русланом плетемся за ними. Расстояние между мной и ним — полметра. Я ежусь от прохладного ветерка и обнимаю себя руками. Все-таки в мае вечерами может быть довольно прохладно.
Руслан снимает пиджак и без предупреждения накидывает мне на плечи.
— Не надо было, — протестую я, строя из себя сильную и независимую, которой даже близко не являюсь.
— Если ты заболеешь, меня некому будет кормить в кафе.
Пиджак легкий, мягкий и пахнет им. В душе робким белоснежным цветком расцветает симпатия.
— Не думала, что у них все так серьезно, — начинаю изливать душу. Мы ведь в одной лодке.
— Большое событие уже через месяц, — бросает он, сунув руки в карманы.
— Как? — останавливаюсь, вынуждая Руслана сделать то же самое.
— Ты не знала?
Облокачивается спиной о парапет, достает из кармана рубашки вейп и глубоко затягивается. Из ноздрей валит молочно-белый дым.
Руслан всегда на два шага впереди. Я никогда не переиграю его в шахматы.
— Нет, — качаю головой и встаю рядом.
Он протягивает мне вейп, но я отрицательно качаю головой.
— Это еще что! Вот когда они сделают нам братика или сестричку, все станет совсем уж весело.
— Шутишь? В их возрасте…
В их возрасте занимаются скандинавской ходьбой или на даче цветочки сажают. Какие еще новые дети?
— Твоей маме сколько? 44? А для мужчины возраст вообще не важен, — говорит он с видом философа.
Раньше я делила маму с блогом. Потом с блогом и Вадимом. А теперь мое место занимает гипотетический младенец.
— Это опять твои шуточки?
— Нет, — смотрит на меня своими прожигающими глазами, которые в полутьме сияют, как звезды. — А что тебя смущает? Ты уже и сама скоро замуж выйдешь и тоже кого-нибудь родишь.
— Не хочу я рожать!
Я и целовалась-то всего пару раз, и то не как в фильмах показывают. При мыслях о поцелуях инстинктивно облизываю губы.
— Ну, так дело добровольное, — усмехается он и делает очередную затяжку. — Подожди-ка! Сейчас вернусь!
Руслан резко срывается с места и через пару минут возвращается с букетиком белой сирени. Протягивает его мне вместе с улыбкой. Я громко чихаю; глаза в момент потекли.
— Ты
