приехали? Деньги у матери есть, тетя Таня уже суетится, мужики тоже вон на подхвате. Они с Тумановым тут зачем?
– Пойдем, – Всеволод Алексеевич кладет руку ей на плечо.
И ведет ее в зал. Мужики при появлении Туманова подскакивают. Узнали, конечно. Обалдели. Но вопросов не задают, не та ситуация. Да и не понимают они, как он связан с Сашкой. Они и Сашку-то никогда не видели. Сашка застывает посреди комнаты, близко к столу, на котором стоит гроб, подходить ей не хочется. Ну какой смысл? Биться в истерике она не станет. Она что, покойников не видела?
– Ты его боишься, что ли? – вполголоса спрашивает Всеволод Алексеевич.
– Нет.
– Мы не можем насчет места договориться, – сообщает один из мужиков. – Нина хочет рядом с бабушкой Катей хоронить. А там не разрешают, кладбище уже закрыто даже для подзахоронений.
Сашка дергает плечом. С ее точки зрения, это какой-то бред. В другом месте нельзя похоронить? Обязательно семейный склеп устраивать? Графья вы, что ли, какие-то? Бабушку Катю она никогда даже не видела.
– Это какое кладбище? – деловито уточняет Всеволод Алексеевич и достает телефон. – Сашенька, найти фамилию Золотовицкий, я не вижу без очков.
Взгляды мужиков становятся заинтересованными. Ну да, «Сашенька». Сашке хочется сказать: «Не надо». Не надо подключать связи, напрягать людей. Ей не нравится уже то, что Всеволод Алексеевич тут. Решает не свои проблемы вместо того, чтобы получать капельницу и массаж коленки. Но разве можно ему что-то поперек говорить, особенно при посторонних?
Набирает некоего Золотовицкого, и через пятнадцать минут вопрос улажен. Еще через полчаса они со Всеволодом Алексеевичем едут на кладбище подписывать какие-то бумаги. Так странно наблюдать смену ролей. Решительный, энергичный Туманов и молчаливая Сашка, просто следующая за ним. Всеволод Алексеевич настаивает, чтобы она заказала на завтра роскошный венок с ленточкой «От любящей дочери».
– Так положено. Просто правила хорошего тона.
Потом заставляет перезвонить матери и выяснить, все ли договорено насчет поминок. Сашка не хочет звонить, потому что, если окажется, что не договорено, он и туда влезет. И тоже оплатит из своего кармана. Но нет, мать уже все решила, заказала поминальные столы в самом дешевом кафе возле их дома. Сашка вздыхает с облегчением.
– Все, Всеволод Алексеевич. Поедем теперь в госпиталь, пожалуйста. Поедем уже хоть куда-нибудь отсюда!
Ей невыносимо находиться в мытищенских декорациях, не говоря уже о декорациях похоронных. Приглушенные голоса, приоткрытые двери, чужие люди и запахи, непривычно тихая, но с абсолютно сухими глазами мать, обрезающая тычинки у лилий. Бред, бред и страшный сон.
Они снова садятся в такси, и Сашка замечает, как Всеволод Алексеевич оглаживает колено. Устал, находился. Еще и воротник рубашки расстегнул. Душно ему? В машине есть кондиционер, но кондиционированный воздух астматику тоже не на пользу.
– Что? Давит? А колено что?
В ней включается доктор, и как-то сразу становится легче. Привычная роль, понятная. Всеволод Алексеевич отрицательно качает головой.
– Нормально все, поехали. Ты точно не хочешь остаться у матери ночевать?
– Что?! Нет, конечно!
– Саш, так вообще-то положено.
Кому положено? Где положено? У него какие-то свои представления о русских обычаях. Да покойника вообще могли сегодня не «выдать», могли только завтра привезти. И что тогда, в морге ночевать, что ли?
До Москвы едут молча. Сашка краем глаза наблюдает за ним, но больше никаких тревожных признаков не замечает. В госпитале быстро собирают вещи, он наотрез отказывается от всяких процедур, Сашка не настаивает. У нее просто сил уже нет настаивать. Напоследок забегает на пост к Валентине, сообщить, что они уезжают.
– Удачи вам, – улыбается подруга. – Береги своего генерала, и пусть к нам лучше не возвращается.
– Это точно, – вздыхает Сашка.
– А ты?
– Что я?
– Ты к нам возвращаться не собираешься? В качестве врача, разумеется.
Сашка разводит руками.
– Теперь я врач только для одного пациента. На других просто ничего не остается.
– Не жалеешь?
– Нет.
Приоритеты давно расставлены. В стенах госпиталя она провела несколько отличных лет, но они были только мостиком к главной цели. Недостижимой, но вдруг достигнутой. И вот теперь она на своем месте. Даже если кому-то кажется иначе.
Сашка больше не спрашивает, куда они едут в очередном такси. Честное слово, проще уже было бы машину арендовать с водителем. Понимает, что едут на Арбат. Ну а куда еще? Она не протестует, ей уже все равно.
Когда они наконец добираются до его дома, у Сашки хватает сил только на то, чтобы разогреть ему еду. Она ставит перед ним тарелку с котлетами, оставшимися от вчерашнего заказа, достает из холодильника баночку с какой-то травой, гордо именуемой салатом из рукколы, заваривает чай.
– А ты? – удивляется он. – Давай еще заказ сделаем.
– А я в душ и спать, Всеволод Алексеевич, если вы не возражаете? Хотя бы на пару часиков.
В конце концов, он у себя дома, найдет, чем заняться? Сашка еще ни разу не выходила из строя за то время, что они прожили вместе. Даже в сложные женские дни закидывалась таблетками, чтобы оставаться возле него жизнерадостной и энергичной. Ну хорошо, не всегда жизнерадостной, но в постоянной готовности помогать, развлекать, обслуживать, лечить. Так что для него ситуация экстраординарная. Но Всеволод Алексеевич сочувственно кивает.
– Конечно, иди отдыхай.
Сашка встает под душ, не рискуя наполнить ванну. Ей кажется, в горизонтальном положении она моментально выключится. Бредет до спальни, недобрым словом поминая идиотское расположение комнат в квартире. Надо же додуматься, на такие хоромы установить один санузел и ровно посередине. Еще и со стеклянной дверью, хоть и прикрытой шторкой. Идиотизм. Да тут почти все – наглядное воплощение идиотизма. Сиреневые обои в гостиной, например. Сиреневый в жилом помещении? Не ночной клуб же. И светильники такие нуарные, в виде черных свечей в канделябрах. На кухне все дверцы шкафов прозрачные, чтоб лучше было видно бардак на полках, надо полагать. Ладно, вчера там вроде еще был порядок, но после того, как сокровище искало чай и свои печеньки…
Сашка ловит себя на мысли, что следовало бы прибраться. Помимо беспорядка на кухне, Всеволод Алексеевич еще и в ванной комнате бедлам устроил, нейтральный шампунь без запаха искал среди ста пятидесяти бутылочек Зарины. Туманов не самый аккуратный в быту человек, но дома Сашка на такие мелочи внимания не обращает. Ну разлил что-нибудь, ну перевернул, подумаешь. С тряпкой она за ним не бегает, так, прибирается по мере возможностей и по ходу дела. Но здесь, на Арбате, она себя чувствует хуже, чем в гостинице. Она будто даже не в гостях. В музее каком-то, где
