В его взгляде появилась жёсткость.
— Уже закончились.
— Ещё восьмое число, — тихо проговорила я. — Которое вот-вот наступит.
Кирилл пожал плечами.
— Всего лишь один день. Что он может изменить?
Он говорил, словно…
… Словно новогодняя сказка была готова закончиться бесповоротно.
— С тобой, — медленно сказала я, — определённо что-то не так этим вечером.
— Вполне может быть. Но это уже моё дело. — Кирилл кивнул. — Для тебя всё закончилось. Роман дописан, осталось лишь ждать реакции читателя. Выспись.
— Словно я смогу заснуть, — пробормотала я.
А ведь смогу.
Смогу, потому что Кирилл сказал, что всё будет хорошо.
Я встала на цыпочки, обнимая его. И поцеловала в губы. Он не отстранился, но отклика я тоже не почувствовала.
— Спокойной ночи, — прошептала я. — Приходи, когда разберёшься с делами. Я буду ждать.
Он еле заметно покачал головой.
— Ложись. Я надолго.
И вышел, не прибавив ни слова.
Чёрт. Что он собирается делать? Будет шантажировать олигарха незаконными миллиардными сделками, чтобы он взял мой роман в печать? Подделает мою родословную и докажет, что я — потерянная в детстве племянница Стивена Кинга, а значит, пренебрегать таким автором никак нельзя? Свяжет Марину и запрёт в подвале, пока книга не появится на прилавках магазинов?
Я очень надеялась, что насчёт связывания и подвала у него были другие планы. Но, судя по его лицу, этой ночью Кирилл бы идею не одобрил.
Я вздохнула, ложась под одеяло.
Что-то ждёт меня утром?
— Кирилл, — прошептала я, кладя голову на подушку. — Не делай глупостей, а?
Меня разбудил поцелуй в губы. И тяжёлое мужское тело, рухнувшее на меня со всей дури. Кирилл удерживал вес на локтях, но я охнула всё равно.
— Ты чего? — сонно пробормотала я. — Темно же ещё.
— Четыре утра, — с торжеством сообщил Кирилл. — Ты когда-нибудь читала до четырёх утра?
— Ну, пару раз… — Я проморгалась и уставилась на него. — Ты это к чему вообще? Хочешь подбросить мне пару романчиков для лёгкого чтения?
Вместо ответа он перекатился на бок, сдирая с меня одеяло и прижимая к себе, и поцеловал.
— Да ты совсем голенькая, — жарко прошептал он, жадно гладя мой живот. — И я собираюсь подло этим воспользоваться.
— Только после того, как ты расскажешь, зачем меня разбудил.
Кирилл, не слушая, уже целовал мои плечи. Его рот накрыл грудь, и я вздрогнула, изгибаясь в его руках. А потом его губы скользнули ниже, и я тихо заскулила: несмотря на то, как мне только что хотелось спать, тело проснулось мгновенно.
Его язык уже был на моих бёдрах, дразнящий палец прошёл по пупку, руки жадно гладили нежную кожу.
Я шлёпнула его по ладони.
— Ёжик! Выкладывай!
Он засмеялся, поднимая голову.
— Ирина читала твой роман до четырёх утра. А потом решила мне позвонить. Она в восторге, ежонок.
Я моргнула.
Это было…
Приятно. Очень приятно.
Ровно так же приятно, как получить один хороший отзыв от любого читателя. Совершенно любого.
Вот только именно этот отзыв стоил миллион.
— Кажется, — выдохнула я, — мне надо быть в куда большем восторге.
— Ты просто в шоке, маленькая, — мягко сказал Кирилл, поглаживая мои бёдра. — Просто представь, что ты — начинающий автор, твой роман дочитали в издательстве и приняли. Так понятнее?
Его глаза поблёскивали в темноте, а на лице играла знакомая ироническая улыбка.
— Да, — тихо сказала я. — Понятнее. Просто до конца до сих пор не верится.
— Ей понравилось, ежонок. Это самое главное.
Кирилл приподнялся.
— Я сейчас собираюсь грубо, жёстко и властно взять девушку, заработавшую миллион своими прекрасными ручками, — сообщил он. — В конце концов, имею я право получить свою долю гонорара натурой?
— Раз уж этот будущий бестселлер писался через твою постель и всё такое прочее, — сдерживая смех, подтвердила я. — Но будь понежнее с начинающим автором, а? А то я пойду жаловаться в блоге на злого издателя, как у нас авторов принято. Ещё и скриншоты приложу.
Я осеклась, вспомнив фотографии.
Кирилл тут же скользнул вверх и меня обнял.
— Никто тебя не обидит, и никто не помешает издать этот роман, — прошептал он. — Обещаю.
— Но Марина…
— Забудь про неё.
— Но…
Его палец лёг мне на губы.
— Забудь. Здесь только ты и я.
Глава 47
Он снова поцеловал меня, и я послушно разомкнула губы, отдаваясь ему целиком, забывая себя в его руках, прижимаясь всем телом. Я верила ему целиком, без оглядки, и его слова успокаивали, дарили тепло. Вчерашний холод уходил, сменяясь вкусом поцелуев, прерывистым дыханием, горячей кожей.
— Подмышки, — прошептал Кирилл, поднимая мою руку и проводя по чувствительной подмышке кончиком языка. — Так хочется тебя защекотать до полной беспомощности.
Его губы и язык продолжали меня ласкать, спускаясь к груди. Я откинулась на подушку, судорожно вздыхая. В голове шумело. Неужели всё, ради чего я писала, сбылось? Всё получилось, мой роман и впрямь издадут, реклама даст продажи, и… я тихо рассмеялась. О чём я только сейчас думаю?
Я согнула ногу и с дразнящим видом провела Кириллу пальчиками по бедру. Он перехватил мою ступню и поцеловал.
— Не хочу никуда отпускать тебя этой ночью, — тихо сказал он. — Вообще не хочу тебя отпускать.
— А я не хочу отпускаться, — прошептала я. — Я даже, кажется, готова поехать с тобой в Штаты.
Вопреки моим ожиданиям, Кирилл не обрадовался. Просто внимательно посмотрел на меня:
— Почему, ежонок?
— Ну… кажется, я верю в себя чуть-чуть больше. — Я слабо улыбнулась. — Работу терять жаль, конечно. Но если писать по десять не самых плохих романов в год, и найти какой-нибудь способ их продать — рано или поздно я не останусь голодной на обочине у мусорки, если ты меня бросишь, верно?
Да, по десять, спокойно подумала я. Какого чёрта я буду стесняться, что пишу быстро? Если начну лениться и работать в разы медленнее, потеряю нить истории в своей голове, и мой текст станет только хуже. Всё просто.
Возможно, через год я выгорю. Возможно, через три года всё изменится, и я сама улыбнусь своим теперешним мыслям. Но я сегодняшняя думаю и творю именно так.
Кирилл молчал.
— Что? — тихо спросила я. — Ты ведь говорил: будут и литературные порталы с выкладкой по главам, и другие способы заработать на книгах. Не то, что я не выживу в «Макдональдсе» уборщицей, если мы расстанемся, но было бы здорово получить за свои романы немного денег.
Он покачал головой.
— Наверное, я не понимал до конца, как для тебя это важно. Стоять на своих ногах, сделать себе имя, не зависеть ни от кого. Возможно, я зря осуждал Марину, упрекая её в излишнем прагматизме. А она просто боялась за своё будущее.
Кирилл улыбнулся. Тепло, спокойно, открыто.
— Я очень рад за тебя, ежонок, — прошептал он, и его лицо оказалось совсем рядом. — Тебя заметят, запомнят…
— И никогда, никогда, никогда не будут печатать.
Мы вместе рассмеялись. А потом я поцеловала его снова.
Мои любимые широкие плечи, подумала я, обхватывая их ладонями, гладя, сжимая. Твёрдый затылок, густые волосы, карие глаза. Всё, о чём я когда-либо мечтала. Всё, что я обрела в своей новогодней сказке.
Мы целовались так долго, что у меня кончился воздух, и я оторвалась от его губ, задыхаясь.
— С ума схожу по тебе голой в моей постели, — прошептал Кирилл. Его пальцы скользнули по моему подбородку. — Сегодня ночью я без тебя не могу.
И завтра, подумала я, обнимая его крепче. И всегда.
Я не заметила, кто согнул мои ноги в коленях, он или я. Я почувствовала ладони Кирилла на своих бёдрах, ощутила, как он разводит их в стороны, как кончики пальцев погружаются в горячую влагу, и я издаю тихий стон, а с губ Кирилла слетает хриплый рык, и прежде, чем я успеваю опомниться, он ныряет туда, ко мне, где я раскрыта и уязвима, и приникает, как к драгоценному источнику, а по моему телу пробегает электрический ток, и пальцы комкают простыню, словно я вишу на краю обрыва и пытаюсь уцепиться. Словно через меня бежит горная река и тащит меня вниз по течению к Кириллу, к его губам, языку, пальцам, ласкающим сведённые вместе ступни. Я никогда раньше не испытывала такого, этого бешеного напора, удивительной открытости и одновременно беззащитной нежности, без слов говорящей мне, как я для него драгоценна. Любима. Долгожданна.
