Время останавливается в третий и последний раз.
— Я люблю тебя, — шепчу я, и, наконец, теряюсь в его ласках, голова слишком кружится, чтобы вспомнить другие слова, их нет, они все исчезли вместе с самым первым прикосновением. Кажется, мне сейчас достаточно, чтобы Кирилл дотронулся до меня одним кончиком пальца, чтобы я взорвалась, перелилась за грань…
Он не касается меня пальцами. Кирилл целует меня в живот, а в следующий миг входит в меня, заполняя целиком, и я наконец взрываюсь, рассыпаясь осколками сверхновой, когда неведомая точка во мне вспыхивает белым.
Мне хочется обхватить его ногами, но у меня нет сил. Поэтому я всего лишь провожу рукой по его щеке, шепча что-то бессвязное, а Кирилл ловит мои пальцы, прикусывает их, и у меня снова жарко вспыхивает всё внутри, я хочу ещё, хочу его бесстыдно, развратно и на глазах у всего мира, и мне плевать, сколько фотографий окажется в чьём паблике, есть только я и Кирилл, навсегда, навсегда…
Кирилл стонет мне в губы, двигаясь быстрее, скользя одной рукой по моему телу, и я едва успеваю за его ритмом. Наши взгляды встречаются, и у меня перехватывает дыхание: он глядит на меня так, словно делает снимок в этот момент. Словно хочет запомнить меня навсегда.
— Ежонок, — выдыхает он. — Прости меня.
— Что за… — начинаю я, но его губы заставляют меня замолчать.
А потом между нами уже нет места нежности: я изгибаюсь, запрокидывая голову, пока Кирилл берёт меня быстро и грубо. Прикусывает основание шеи, сжимает грудь, стонет, вколачиваясь глубже, а я, ослабевшая от напора, могу только хрипло, неровно дышать, и сама не замечаю, как короткие ногти впиваются Кириллу в спину. Но он не возражает. Он хрипло дышит сам, его грудь блестит от пота, а я льну к нему, как кошка. Раскрываю губы, обволакиваю два его пальца ртом до конца, и слышу стон. А секунду спустя эти же пальцы жадно врываются между моих ног, и мир окончательно меркнет в новой ослепительной вспышке.
Секунду спустя Кирилл обхватывает меня и стонет, вжимая моё тело в простыни. Стоит в апогее Луна, застывает время, и сейчас мы двое — в маленьком кармане реальности, который вмещает только нас двоих, и обещает счастье.
Вот только…
Оно не вечно, вдруг поняла я.
И заметила, что время снова пошло. Мысли всегда выдёргивают нас из счастья в настоящую жизнь, правда?
Я лежала у Кирилла в объятьях и чувствовала, как где-то тикают секунды.
— Почему я это чувствую? — спросила я вслух.
— Что, ежонок?
— Что каникулы кончаются.
— Может быть, потому, что они и правда закончились. — Кирилл провёл рукой по моим волосам. — Завтра нам предстоит разговор.
— Какой разговор?
— Серьёзный.
— Завтра уже наступило, — сообщила я.
— Не считается.
Я села в постели.
— Кирилл… — очень тихо и твёрдо сказала я. — Говори.
Он потёр глаза.
— Я чудовищно устал, ежонок. Очень. Плюс завтра, скорее всего, предстоит не самый приятный разговор с Олегом.
Я коснулась его плеча.
— Я могу помочь?
Кирилл покачал головой.
— Ты уже всё сделала, и сделала правильно. Документы подписаны, роман сдан, тебе осталось только сидеть и наслаждаться. И выспаться.
— А Марина? — прошептала я. — По-моему, мы о ней забыли совершенно зря.
— Я всё помню, — ровно произнёс Кирилл. — И допекать тебя она не будет.
Мне всё больше не нравилось ощущение неправильности происходящего.
— Почему? — спросила я в упор. — На что ты намекаешь? Как ты помешаешь Марине рассказать жене нашего заказчика, что я ворую чужих женихов?
— Никак.
— Тогда что ты будешь делать, когда она это расскажет? И Ирина вышвырнет мой роман в окно?
Кирилл поднял на меня взгляд.
— Ты правда хочешь это знать? Сейчас? В половине пятого утра?
— Ты-то это уже знаешь, — резонно произнесла я. — Почему я не должна?
— Потому что это… — Кирилл закрыл глаза. — Нет. Утром.
— Я не засну!
— Заснёшь. Я, например, уже сплю.
Он не собирался мне ничего рассказывать, мрачно поняла я. По крайней мере, сейчас.
Я зябко обняла себя за плечи. Мне было неуютно, и я не понимала, почему. Почему-то очень хотелось одеться.
Я пожала плечами, подошла к шкафу и надела простенькую хлопковую ночнушку.
Завтра придётся собрать вещи, подумала я. Не будет же Кирилл отвозить меня на работу каждый день отсюда. Да и его родители вернутся: не годится их стеснять. Может быть, мы снимем вместе квартиру, пока он не уедет в Штаты?
… Пока мы не уедем.
Я мечтательно улыбнулась. Может быть, если я буду жить на другой стороне Атлантики, и впрямь через пару лет написать роман на английском?
Вот только когда пишешь роман, в первую очередь хочешь рассказать историю. Историю, которая льётся сама, которую нельзя не рассказать, которой живёшь и дышишь, о которой только и думаешь, забывая обо всём.
И именно на английском у меня такой истории пока ещё не было. А пока её нет, не стоит и писать, ведь верно?
А вот на русском мысли просто роились в голове. Я тайно улыбнулась про себя. Кажется, через месяц я буду стучаться к Кириллу с новой рукописью романа. Вот только у меня такое ощущение, что следующий роман снова будет о нём.
Чёрт. Наваждение какое-то. Хоть иди и пиши космическую фантастику о коварных и притягательных инопланетянах, честное слово.
Я надела ночную рубашку и повернулась к Кириллу.
Он уже спал. Полуоткрыв рот, раскинув руки, и тревожно хмурясь во сне.
Очень хотелось его поцеловать. Но я побоялась его будить.
Просто устроилась на краешке кровати, поцеловала его ладонь и закрыла глаза, счастливо обхватив подушку.
Мы будем вместе. Это самое главное.
Ах, да, ещё и миллион. Совсем выпало из головы.
Я сонно улыбнулась. Но почему-то сейчас это было совсем неважно.
Глава 48
Кирилла не было в спальне, когда я проснулась. Но его запах остался на простынях, и я с наслаждением его вдохнула.
На столике лежал мой телефон. Я улыбнулась. Ну да, я ведь дописала роман. Контроль за моим свободным временем закончился.
Восьмое января. Завтра на работу, но я не буду об этом думать.
Выйдя из душа, я открыла шкаф и присвистнула. Да, вещей мне собирать придётся видимо-невидимо. И, кажется, одного рюкзака мне не хватит.
Я сделала себе пометку разобрать шкаф после завтрака. В крайнем случае запихну всё в пакеты и отнесу в багажник. Хорошо, когда есть машина.
Заправив постель, я оделась, положила телефон в карман джинсов и на миг задержалась взглядом на кровати.
Здесь мы занимались любовью. Здесь Кирилл в первый раз оказался рядом со мной на простынях и рассказал о своём проекте. Здесь…
Здесь мы провели все новогодние ночи вместе.
Мне ужасно не хотелось покидать эту спальню. Но, может быть, любовью можно заниматься не только ночью? И мне удастся притащить сюда Кирилла перед завтраком?
Я улыбнулась самой себе в предвкушении, и оставила дверь приоткрытой. Кажется, совсем скоро простыни вновь окажутся смятыми. Боги, как мне этого хотелось.
Но ещё больше мне просто хотелось обнять его с утра, потереться щекой о щёку и стоять рядом, пока он выпекает блинчики.
Сегодня будет счастливый день. Последний день новогодних каникул — но не последний день сказки.
Кирилл стоял в гостиной перед камином спиной ко мне, и разговаривал по телефону.
— Именно так всё и было, — произнёс его ровный голос. — Лира — близкая подруга моей сестры, которая недавно пережила тяжёлое расставание, и я помогал ей, как мог. Измышления Марины Резновской по поводу моего воображаемого романа с этой девочкой меня совершенно не интересуют.
Я замерла на ступенях. Что происходит?
— Конечно же, она жила в одном доме со мной, — с лёгким раздражением сказал Кирилл. — Как ещё она могла написать роман меньше чем за две недели? Кроме того, ей просто некуда было идти. Сейчас роман закончен, мне больше нет необходимости контролировать творческий процесс, и она уедет. Сегодня же я помогу ей отвезти вещи и устроиться на новой квартире, и мы с ней больше не увидимся.
