католического духовенства, воспитывавшагося в краях цивилизованных и привычного
к общению с людьми культурными. Католические епископии, основанные Римскою
Куриею в нашей Руси, существовали, можно сказать, только по имени, а хоть знатные
паны-католики и держали при себе капеланов, то этим капелянам, при тогдашнем
бездорожье и раскиданности населенных мест в Малороссии, трудно было ездить для
крещения детей, хотя бы их о том и просили. Королевский универсал не переменил ни
природы вещей, ни обстоятельств, и поэтому в нашей пустынной стране православие
распространялось в семьях католических, а не католичество—в православных.
Только с того времени, когда в Польше водворились иезуиты, католичество из
центров полыцизны начало растекаться по русским воеводствам последовательно и
поступательно. Только с этого же времени и со стороны нашей Руси выступили силы,
остановившие завоевательную римскую политику.
Полумонашеский и полусветский орден иезуитов утвердился в Польше при втором
избирательном короле, Стефане Баторий. Он был послан сюда Римскою Куриею для
противодействия церковной реформации, и, вслед за тем, как протестанты, под
покровом шляхетской свободы, начали присоединять к своим „зборамъ" многих
духовных и светских людей в Польше, иезуиты, пользуясь той же свободою, принялись
отстаивать древнее приобретение Римской Курии против новаторов.
Нрваторами по предмету вероучения были в Польше и в поль-
14
.
ской Руси члены великих панских домов, воспитанные за границею. Там они
видали, как с одной стороны паписты подавляли свободу совести, и как с другой
стороны люди вольные, никогда ни к чему не принуждаемые, отдавали все свои
симпатии церковным либералам. Следуя примеру последних, горячо проповедывали
они новую науку веры со слов Лютера и Кальвина, а будучи в дедичных владениях
своих такими же государями, каким Стефан Баторий был в коронных и литовских
королевщинах, обращали в молитвенные дома, называвшиеся зборами, не одни
католические костелы, но и православные церкви. Иезуиты, ирийдя к нам сперва в
Белую и Червоную Русь по следам протестантов, старались предвосхитить у них
русскую паству, как бы церковный ясыр и нашли себе могущественного помощника в
особе самого короля.
Родной край Стефана Батория, Седмиград, или Трансильвания, был самым
безопасным убежищем религиозного вольнодумства, встревожившего все западные
правительства в XVI веке. По своему воспитанию, Баторий пренебрегал католическим
догматизмом; но, сделавшись королем польским, должен был приноравливаться к
религиозному взгляду „шляхетского народа*. Не восставая против разноверия, он все-
таки стоял на стороне господствующей в Польше веры и, в её интересах, содействовал
всякому законному предприятию своих подданных. Согласно с такою политикою,
помогал он и иезуитам распространять латинскую проповедь, не только к ущербу
немецкого нововерства, но и ко вреду древней греческой ре лигии, которая водворилась
было в Польше раньше латинства. Этим способом наша малорусская церковь,
надруйнованная уже папистами, подверглась новому руйнованью, как со стороны
фанатических пионеров нововерства, так и со стороны энергических его противников.
И разум, и совесть оправдывали короля Стефана в том покровительстве, которое он
оказывал иезуитам во вред православию. Не говоря уже о государственной политике,
которая велела ему сообразоваться с видами римского папы,—на латинство смотрел он,
как на такую веру, которая распространяет в народе просвещение, тогда как вероучение
греческое было в его глазах проповедью закоснелости, вместе и бесплодной, и вредной
для умственной деятельности.
В самом деле, среди наших православников редко встречался тогда человек
образованный, между тем как польскорусские паписты своею бывалостью и ученостью
стояли иногда наравне с просвещенными Немцами, Французами, даже Итальянцами.
Иезуиты
.
15
же именно тем и славились, что „хорошо" воспитывали молодежь, и начали свою
работу в Польше основанием нескольких образцовых школ.
Тогда было еще -рано уразуметь, что иезуитская наука стремилась не к тому, чтобы
возбуждать человеческий дух к свободной деятельности, а к тому, чтобы в области
знания поддерживать авторитет римской церкви. Притом же иезуиты усыпили
осторожность лучших людей в Польше и в польской Руси кажущимся бескорыстием
своего ордена, который подвизался для общественной пользы, довольствуясь одною
щедростью своих покровителей и приверженцев. Иезуитские коллегии, или гимназии
высших наук, вместо плодотворной образованности, давали своим питомцам
обольстительную, но бесполезную умственную роскошь, а между тем формировали их
способности так, что, выйдя в свет, блестящие молодые люди не имели силы
первенствовать в своем обществе, и делались орудиями коноводов его, иезуитов.
Баторию некогда было углубляться в метод и направление иезуитской педагогики. В
течение десятилетнего царствования своего (1576—1586) он слишком сильно был
озабочен военными и политическими делами. Он сделал, или лучше сказать—помог
сделать польскому обществу ошибку, вредоносные последствия которой проявились
только в третьем поколении его подданных.
На беду шляхетскому народу, прославленныйБаторием престол тридцать шесть лет
занимал такой король, который не имел ни его ума, ни его твердого характера. То был
Сигизмунд III, слепой приверженец римского папы, бессмысленный покровитель и
слуга иезуитов.
Баторий отдал иезуитам почти все имущества Полотского владычества, или
епископии, основываясь на том, что ИИолотскую землю сам он отвоевал у Москвы,
поэтому-то и право „подаванья хлебов духовныхъ" (jus patronatus) принадлежало не
кому иному, как завоевателю. Но, передавая церкви и монастыри из православных рук
в католические, он объявил панам полочанам, что отречется от права подаванья, если
они документами докажут, что церкви или монастыри основаны й уфундованы их
предками. Сигизмунд орудовал подаваньем духовного хлеба, не обращая внимания и на
самые документы, а так как фундушевые записи погибали в домашних усобицах,
пожарах и т. п., то иезуиты пользовались такими случаями, подобно судебным
кляузникам,—изобретали казусы к тяжбам, подучивали латинцев к захвату церковных
имуществъ
16
.
и, имея на своей стороне короля с его грамотами, умножали имущества
католической церкви на счет православной.
Да и без казуистики, без передачи достояния малорусской церкви в руки
служителей польской, Сигизмунд III подрывал весьма чувствительно „древнее русское
благочестие*, как величали мы свою веру относительно протестантов с одной стороны
и папистов с другой. Титулуясь верховным подавателем духовных столиц и хлебов, он
весьма часто раздавал православные владычества и архимандрии людям светским; а
эти люди, принявши духовный сан, жили в монастырях панами и смотрели на
подвластных попов и чернецов так, как смотрел мытник на мытницу, торговец на
„крамную комору*, арендатор на аренду.
Под патронатом чужеземных королей церковь наша теряла свое достоинство со
времен Ягайла. В царствование Сигизмунда III подавание духовных столиц и хлебов
рукою подкупною и иезуитски лукавою довело ее до последнего упадка. На
апостольских седалищах восседали в ней не только книжники и фарисеи, но даже
неграмотные мытари и грешники.
Между тем энергические строители единой, как говорили паписты, спасающей,
истинно вселенской церкви, иезуиты, втирались в наши панские дома в виде врачей,
юристов, наставников молодежи и приятных собеседников. Не любя никого вне
интересов католичества, и не видя ничего достойного уважения ни в какой вере, кроме
римской, эти религиозные пройдохи умели внушать к себе привязанность и уважение
даже в таких малорусских кружках, которые называли римского папу антихристом.
Появились они в русских провинциях Польши, как уже ска. зано, вслед за тем, когда
Лютерова и Кальвинова наука веры, пу'тем шляхетской вольности, пришла к нам из
Германии вместе с молодыми людьми, которые искали за-Границею не только самого
просвещения, но и искусства общежития. Иезуиты были не что иное, как отлично
дисциплинированные фаланги, которые папа посылал в Польшу вытеснять церковное
вольнодумство из его позиций и учить общество католической нравственности.
