нашего ведома? Коль скоро Римский понтифик, сидя на горделивом троне своей славы, желает грозить нам и, так сказать, бросать нам указы с высоты, коль скоро он хочет судить нас и даже править нами и нашими церквами, причем не путем совета с нами, а как ему заблагорассудится, — можно ли тогда вообще говорить о братстве или хотя бы о родстве? Мы были бы
рабами, а не сынами, а Римская церковь была бы не набожной матерью своих сынов, а властной и жестокосердной госпожой своих рабов. Истина Христова позволила нам родиться не в рабстве, но в свободе — в лоне матери-Церкви. Прошу простить меня за то, что говорю подобное о Римской церкви, ибо я, как и ты, преклоняюсь перед ней. Однако я не могу вместе с тобой идти за ней куда угодно, и не считаю, что таковое вообще необходимо» [407].
Впрочем, отдельная неудача в переговорах между Римом и Константинополем еще не означала невозможности соединиться в случае общей угрозы. А она была чрезвычайно актуальной. Желая снести с престола Анаклета, Лотарь II в 1137 г. предпринял новый поход на Рим, который оборонял отряд норманнов Рожера Сицилийского. По счастью для норманна, император Лотарь II был уже стар — ему шел 63 год, и 4 декабря 1137 г. он скончался в бедной крестьянской лачужке в Тироле. А всего 2 месяца спустя умер и Анаклет. Его преемник, принявший имя Виктор II (1138), понимая бесперспективность борьбы, почти немедленно снял с себя сан. Власть Иннокентия II была полностью восстановлена. Естественно, как мудрый политик, Рожер Сицилийский тут же признал власть папы, но тот по непостижимым причинам возобновил действие отлучения, наложенного ранее на норманна и его детей.
Новым Германским королем, а затем и Западным императором был избран Конрад III Гогенштауфен (1138–1152), с которым Иоанн Комнин также завязал тесные союзнические отношения. Поскольку усиление норманнов в Сицилии несло угрозу и византийцам, и германцам, оба правителя заключили мирный договор. И хотя война Конрада III с Рожером I так и не началась, сам факт этого союза послужил сдерживающим средством для норманнов, поспешивших завязать с Константинополем мирные переговоры [408].
Как ни странно, внакладе остался лишь Римский папа. Желая примерно наказать Рожера, папа с армией направился на юг, но 22 июля 1139 г. близ города Галуччо был разгромлен сицилийской армией. Сам папа, его свита и казна попали в плен (!). Делать нечего, и Иннокентий II признал Рожера королем Сицилии, равно как и его права на все захваченные им земли. А затем отслужил торжественную мессу в храме, после чего уже свободным человеком вернулся в Рим [409].
Тем не менее, опасаясь новой коалиции против себя, Рожер I начал длительные переговоры с Константинополем, надеясь или исключить как минимум Византию из числа своих врагов, или вообще заключить с ней мирный договор. По обыкновению, Сицилийский король вел вариативную дипломатию, что-то обещая всем сразу, но всегда имея в виду исключительно собственные интересы. Когда сын Боэмунда, Боэмунд II, князь Антиохийский (1118–1130), погиб в сражении с Данишмендидами, Рожер I, как прямой родственник, в традициях Западной Европы предъявил свои претензии на Антиохию. А в Константинополь ушло посольство с предложением короля Сицилии женить одного из своих сыновей на византийской принцессе.
Внешне выгода казалась сама собой очевидной: обе державы объединяют свои усилия, а территориальные притязания утрачивают остроту, поскольку в любом случае спорные земли остаются «в семье». Однако византийская дипломатия обладала таким громадным опытом, что легко разгадала тайные мысли норманна. Предложение Рожера Сицилийского не нашло особого расположения у византийцев ни при Иоанне II Комнине, ни после его смерти, хотя и прямого отказа он также не получил.
Нам же данная история интересна тем, что она наглядно демонстрирует, насколько изменилось внешнее положение и международный авторитет Византийской империи буквально за три десятилетия. Уже не Константинополь мечтал о мире с норманнами и судорожно принимал малейшую военную помощь на любых условиях, а могущественный Сицилийский король униженно предлагал различные варианты Римскому царю, мечтая заручиться его расположением к себе.
Глава 2. «Немного я пробыл в царских чертогах...» Император-солдат
Несмотря на героические усилия императоров Алексея I и Иоанна II Комнинов, положение византийцев на Востоке все еще оставалось неустойчивым. И его осложнила измена, свившая гнездо в царской семье. В 1122 г. брат императора севастократор Исаак соблазнился мыслью о царском титуле и устроил неудачный заговор против василевса. Поняв, что впереди его ждет только суд и бесчестье, он спешно оставил столицу и перебрался к туркам. Там Исаак подговаривал султана Иконии собрать войска и напасть на Римскую империю, легализовав поход своим правом на царский престол. По счастью, до братоубийства дело не дошло — турки, которые к тому времени уже успели ощутить на себе полководческий талант императора Иоанна II Комнина, не спешили предоставить мятежному севастократору солдат [410].
Зиму с 1130 на 1131 г. севастократор Исаак провел у Трапезундского дуки Гавра, а затем перебрался к правителю Армянской Киликии Левону I (1129–1140), причем его сын Иоанн женился на дочери Левона, а затем вновь отправился в Иконию. Повсюду Исаак разжигал ненависть к Византии, а попутно тайно сносился со своей партией в Константинополе, в которую входили многие знатные сановники. По счастью, из его затеи ничего не вышло, и власть Иоанна II Комнина в Римской империи по-прежнему оставалась крепкой [411].
В эти годы Сельджукская империя переживала времена раздора, особенно кровавого в Месопотамии, Ираке и Иране. Султан Махмуд (1118–1131) умер в 1131 г. и оставил свои владения в Ираке и Южном Иране сыну Дауду. Однако султан Саджар Хорасанский (1118–1159), последний из Великих сельджуков, распорядился передать их брату покойного Тугрилу Казвинскому, правителю Северного Ирана. После этого целый ряд лиц предъявили свои претензии на наследство: Масуд Фарсский, правитель Южного Ирана, и Сельджукшах Азербайджанский. Оставшись без поддержки, Дауд благоразумно покинул Багдад, за который немедленно схватились Тугрил и Масуд. С помощью Саджара столица Ирака была присоединена к владениям Тугрила, впрочем, ненадолго — в скором времени Сельджукшах с помощью халифа Абу Мансура аль Мустаршида (1118–1135) выгнал Тугрила из Багдада.
Масуд обратился за помощью к курдам, но при Тикрите потерпел жестокое поражение от войск халифа. Это событие встревожило Саджара, опасавшегося растущей мощи халифа. А потому по его приказу курды в 1132 г. вновь напали на Багдад вместе с бедуинами Дюбаса, но вновь победа досталась Абу Мансуру аль Мустаршиду, который, желая развить успех, в 1133 г. привел свою
