небожительницу, боясь сказать лишнее слово.
Обычно во время этих встреч Юдина играла Шуре, а он ее
критиковал, порой безжалостно. Помню еще, что Шура
занимался с ней чтением партитур Малера. А иногда они вместе
играли в четыре руки.
И так продолжалось до 1956-го года, когда между ними
произошел внезапный разрыв: теперь, случайно сталкиваясь на
концертах, они старались не замечать друг друга.
Многочисленные письма М. В. Юдиной, скопившиеся у Шуры за
шесть лет их дружбы, он уничтожил. Причиной всему этому
послужила, видимо, встреча Марии Вениаминовны с Верой
Прохоровой. О том, что такая встреча имела место, я узнала
много позже, когда прочла письмо Пастернака к Юдиной от 30
августа 1956 г., опубликованное А. М. Кузнецовым.* В этом
письме Пастернак рекомендует Юдиной Прохорову как
прекрасного человека, заслуживающего доверия, и просит
Юдину встретиться с ней.
Довольно долго я думала, что после 1956-го года Шура и Мария
Вениаминовна больше не встречались. Однако это было не так,
как видно из следующего письма М. В. Юдиной от 28.02.61,
адресованного ее ленинградскому другу, историку книги
В. С. Люблинскому*:
«Теперь должна Вам сообщить нечто величественное,
трагическое, радостное и до известной степени тайное.
Слушайте: я написала письмецо – «профессионально-деловое»
по одному вопросу в связи с Малером – Шуре Л[окшину], который его
знает, как никто. В ответ он написал мне, что очень просит меня
повидаться с ним. Я согласилась. Вчера он сыграл мне свой «Реквием»,
** Там же, с. 337.
* «Звезда», 1999, № 9, с. 175-176.
который он писал много лет, вернее «подступал к нему» и бросал и
наконец «одним духом» написал его два с половиной года тому назад.
На полный текст такового, полнее Моцарта. Что я сказала ему, когда
он кончил играть? – «Я всегда знала, что вы гений».
Да, это так и это сильнее многих, из-за кого я «ломаю копья» и равно
(теперь) только Ш[остакови]чу (не последнему…) и Стр[авинско]му.
Сыграно это сочинение быть не может ни у нас, ни не у нас, что
понятно… Это – как Бах, Моцарт, Малер, и эти двое. Он совершенно
спокоен зная, что это так и что оно не будет исполнено. Ш[остакови]ч
теперь просто боготворит его. Знают об этом немногие. Я прошу
сказать только Биме; А[лександра] Дм[итриевна] далека от музыки, с
моей точки зрения, она ей, видимо, не необходима и этим все и
сказано; ибо искусство чуждо «прохладному» отношению. Это не
«вина», а факт, люди и их строй – и должны быть разными.
М[ожет] б[ыть] и никому не надо говорить. – Я рада, что человек
осуществил свою задачу, не зря живет на свете, что я не ошиблась, веря
в него, и не ошиблась, помогая ему в обычной жизни, и была ему
другом в тяжелые дни и часы.
Вот как. Не сердитесь. Не болейте. Сердечно кланяюсь. Не сердитесь. –
М В»
Последние фразы письма отсылают, видимо, к какому-то спору,
возникшему у Юдиной с ее адресатом по поводу Шуры. Нетрудно
догадаться, о чем был этот спор. Видно также, что Юдина не приняла
точку зрения своего оппонента.
Больше Мария Вениаминовна и Шура, насколько мне известно,
никогда не встречались. Общение этих людей было разрушено.
Однако фигура Юдиной вновь возникла перед нами из этого письма,
когда А. М. Кузнецов передал нам в 96-ом году его копию. Это письмо
вывело нас из оцепенения. Мы стали собирать другие письма, а также
воспоминания о Шуре и издали их в конце концов в виде небольшой
книжки*.
2001 – 2004
* «О композиторе Александре Локшине», М.: Диалог-МГУ, 1998.
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
Две справки
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ
Локшину А. А.
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
16.03.2001 № 171-Т
Уважаемый Александр Александрович!
Сообщаем Вам, что в соответствии с «Законом о реабилитации жертв
политических репрессий…» в Государственный архив Российской Федерации
передаются только архивные уголовные дела лиц, незаконно осужденных и
впоследствии реабилитированных. В состав этих дел входят документы о
производстве следствия, проведении обысков, конфискации имущества, а также
приговор, справки о реабилитации и т. п. Сведений о проведении каких-либо
специальных «разработок» в отношении граждан эти дела не содержат.
Сообщаем также, что документы, включающие сведения об оперативно-
розыскной деятельности, в соответствии с действующим законодательством
являются секретными и на государственное хранение не передаются.
К сожалению, в научно-справочном аппарате Государственного архива
Российской Федерации, в том числе в переданной на настоящий момент из
Управления ФСБ РФ по г. Москве и Московской области части именной
картотеки на лиц, подвергшихся политическим репрессиям и впоследствии
реабилитированных, архивного уголовного дела в отношении Есенина-
Вольпина А. С. не обнаружено.
Для получения интересующих Вас сведений рекомендуем обратиться в
Управление ФСБ РФ по г. Москве и Московской области по адресу: 101000, Москва, ул. Б. Лубянка, д. 14.
С уважением
Заместитель директора архива
О. В. Маринин (подпись)
ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ
А.А. Локшину
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Управление регистрации архивных
фондов
16.02.01 № 10/А-Л-63
Москва
По поручению руководства ФСБ России Ваше заявление рассмотрено в
Центральном архиве Службы.
Сообщаем, что каких-либо сведений и документальных материалов в
отношении Локшина Александра Лазаревича в архиве не имеется.
Заместитель начальника Управления......Н.А. Чичулин (подпись)
ПРИЛОЖЕНИЕ 4
В Останкинский межмуниципальный (районный) народный суд
СВАО г. Москвы
Истец: Локшин А.А. <адрес>
Ответчики: ЗАО «Эхо Москвы» <адрес>,
Бунтман С.А. <адрес>
27 апреля 2001 г.
Отзыв на исковое заявление о защите чести и
достоинства
ЗАО «Эхо Москвы», рассмотрев исковое заявление Локшина
А.А. о защите чести и достоинства, считает его необоснованным
по следующим основаниям:
I. В соответствии со ст. 152 ГК РФ обстоятельствами, имеющими
значение для рассмотрения и разрешения дела о защите чести и
достоинства, является совокупность признаков, позволяющих
определить, было ли вообще умаление «доброго имени»,
заявленного истцом, а именно, (а) факт распространения
сведений; (б) порочащий характер этих сведений; (в)
несоответствие их действительности. При отсутствии
совокупности указанных обстоятельств нельзя считать
утверждения истца правомерным. Сомнительно утверждение
истца, что мнение Бунтмана С.А. является порочащим, т.к. в
основу оценки сведений как порочащих положен не
субъективный, а объективный характер. В Постановлении
Пленума ВС РФ от 18 августа 1992 г. N 11 «О некоторых
вопросах, возникающих при рассмотрении судами дел о защите
чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан
и юридических лиц» специально отмечено, что «порочащими
являются несоответствующие действительности сведения,
содержащие утверждения о нарушении гражданином или
организацией действующего законодательства или моральных
принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном
поведении в трудовом коллективе, быту и другие сведения,
порочащие производственно-хозяйственную и общественную
деятельность, деловую репутацию и т.п.), которые умаляют честь
и достоинство». Нельзя не отметить, что Бунтман С.А. высказал
только свое мнение, которое является сугубо субъективным, а
не данными фактического характера. [Здесь и далее курсив мой.
– А.Л.] Так, исходя из положении Конституции РФ, ст. 29,
каждому гарантируется свобода мысли и слова, каждый имеет
право свободно распространять информацию любым законным
способом, кроме государственной тайны. Обращаем Ваше
внимание, что в передаче участвовали, кроме Бунтмана С.А.,
Парин А. и Карпинский И., радиопрограмма была построена в
виде дискуссии, и слова Бунтмана, которые стали предметом
спора, не опровергались собеседниками. Кроме того, участники
«И музыка, и слово» четко указали, что необходимо
разбирательство, некое расследование для подтверждения или
опровержения слухов∗ (из толкового словаря Ожегова С.И. слухи
– это молва, известие о ком-чём-н. (обычно ещё ничем не
подтверждённое)). Но это только мизерная часть передачи,
радиопрограммы «И музыка, и слово». Передача создавалась для
радиослушателя и была направлена на открытие для многих уже
