День, когда мы, отправившись на Курфюрстендамм, сначала оглядели снаружи и изнутри Мемориальную церковь кайзера Вильгельма — Gedaechtniskirche — на площади Брайтшайдплатц. Церковь, испытавшая на себе налёт авиации, сохранена в полуразрушенном виде. Около неё мы послушали колокольный звон, который каждый час раздаётся с высоты башни-руины.
Потом Оксана стояла в умиротворяющей полутьме церкви, оглядывая множество стёкол: через них струится, завораживая, свет, словно несущий синь небесных высей. Над алтарём — Вознесение Христа. Туристы, которых полным-полно, тихи.
Оксана, молчаливая, замкнувшаяся в себе, медленно выходит. Вдруг произносит взволнованно:
— Я буду здесь часто бывать.
И я позволяю себе то, о чём, спохватившись, пожалею.
— Есть у вас на Украине такое? — говорю хвастливо.
Она сухо и надменно отметает мою шпильку:
— На Украине своего достаточно!
На Курфюрстендамм её затягивают недра магазинов. Мне там тягомотно, я преданно дожидаюсь на тротуаре, между тем сравнивая с ней привлёкших моё внимание женщин. Когда она выходит из очередного магазина, вспоминаю Андрея Белого, который после прогулок по Курфюрстендамм говорил, что ходить по ней ему «курфюрстендаммно и тошно». Оксана на это сообщает:
— А у меня повысился тестостерон.
Мы спешим домой. Оксана полагает, что, прежде всего, полезно поесть. Разогревает суп с пельменями — блюдо, которое я узнал благодаря ей. Мне кажется уместным подождать у компьютера. В скайпе мне написала несколько слов одна из моих читательниц, я принимаюсь болтать с ней. Позади меня в дверях кабинета появляется Оксана.
Когда, завершив диалог с поклонницей моего творчества, я принимаюсь за суп и вдохновенно-цветисто превозношу повара, то встречаю лишь недоброе молчание. Обед окончен, и мне заявляют:
— Теперь я буду у компьютера.
Меня пронизывает боль разочарования.
— Ну… как же так?
Оксана исчезает в моём кабинете, закрыв за собой дверь. Мне предстоит узнать, что она начала искать по интернету мужчин.
* * *
Я с утра перед компьютером. Накопились весточки от моих читательниц — шлю им ответы. С некоторыми любезничаю в скайпе. Дверь кабинета открыта, мимо неё проходит Оксана — раз-второй, третий. Найдя, что виртуальных разговоров довольно, завершаю их. И слышу от Оксаны язвительно-грубое. Я-де противно угодлив с бабами, я липну к каждой, варюсь в «бурлящих связях».
Помолчав, я с весёлым видом напеваю:
С папироской в дортуарах
Вспоминаем жён чужих —
Кого в тонких пеньюарах,
А кого совсем нагих.
Сегодня 6 июня в Берлине — футбольный матч «Барселоны» и итальянского «Ювентуса». Оксана оказалась болельщицей, но о матче узнала поздно, мы не достали билетов. Ей всё равно страстно хочется к стадиону: может, кто-то продаст билет втридорого, а нет — она хотя бы подышит воздухом мирового футбола.
Выступающий за «Барселону» аргентинский футболист Лионель Андрес Месси — её секс-символ.
Я делаю вид, что равнодушен к футболу, в памяти, мол, всплывает лишь имя Марадоны. Электричка мчит нас к Олимпийскому стадиону, и моя спутница восторженно изливает на меня то, что мне хорошо известно: Месси — один из лучших футболистов современности и всех времён. Она повторяет с внутренним жарком:
— Месси… Месси!..
Перед стадионом толпа, много полиции, но ажиотажа нет. Не находим никого, кто спекулировал бы билетами. Оксана замечает ряд автобусов, требует, чтобы я узнал, не на них ли приехали футболисты. Да, на них. Она, подходя, оглядывает каждый автобус — в каком ехал Месси? Потом мы продвигаемся в тесноте толпы в одном направлении, в другом. Моя спутница в безоглядной грусти — нигде нет камеры, по которой транслировали бы матч.
Выбираемся к месту, где посвободнее. Она произносит:
— Все думают о матче, и никому нет дела до войны на Украине. — Добавляет с переживанием в голосе: — Как я хочу, чтобы, когда на Украине был бы матч, никто там не думал ни о какой войне!
* * *
Едем домой, и по дороге от вокзала я засматриваюсь на чернокожую красотку, оказавшуюся впереди нас. У меня вырывается восхищённое: как она поигрывает ягодицами! Оксана награждает меня эпитетом со словом «козёл».
— Указывать женщине, как играет жопой другая!
Дома, включив телевизор, я узнаю, что «Барселона» выиграла со счётом 3:1. Месси не забил гола, но мяч, посланный им, вратарь «Ювентуса» Буффон отбил прямо в ноги Луису Суаресу, который и послал его в ворота. Я сообщаю это Оксане, которая на кухне готовит ужин, жду эмоций, но встречаю лишь полное отсутствие интереса ко мне и к моим словам.
После ужина она закрывается в кабинете. В спальню, где мне ничего не остаётся, как смотреть телевизор, не доносится ни звука. Проходят десять минут, час — явно по полной используются возможности скайпа. Но вот она забегает в спальню возбуждённая, в глазах пламень того, от чего оторвалась.
— Я ещё пять минут, ладно?!
— Да мне-то… — отзываюсь как можно небрежнее. — Где он живёт?
— В Берлине. — Она упархивает.
Пять минут выросли в полчаса. Звук распахнувшейся двери кабинета, чуть слышные быстрые шаги по коридору к спальне.
— Ещё пять минут!
Я мрачно перевожу взгляд на настенные часы.
— Полпервого.
— Только пять минут! — настойчиво бросает она, исчезает; стукнула, захлопнувшись, дверь кабинета.
Я не могу отвязаться от формулы: мужчина+женщина+мужчина (один пока что виртуальный или, точнее, «скайпный»).
Когда она приходит и одаряет меня словом «Всё!», на часах — второй час ночи.
Я в ярости:
— Наглая бабёнка!!!
* * *
Ласковое располагающее к неге утро. Мы в парке Тиргартен меж могучих деревьев на берегу пруда. Оксана сидит у самой воды на широком престаром пне, я возле неё. Попиваем пиво из горлышек пластиковых бутылок. По воде скользят плавунцы, стрекозы, пролетая, посверкивают крылышками в свете солнца. Я рассказываю, что во время прогулок по Тиргартену, где много укромных уголков, идиллических местечек вроде этого, где мы сейчас, я придумал детскую повесть «Маленькие странники, или Почти сказочная история». Она разошлась по интернету, мне пишут, и, разумеется, я отвечаю читателям.
— Читательницам, — едко поправляет Оксана.
— Ну почему же… и мужчинам, — произношу я твёрдо.
— Про ответы мужчинам не знаю, а ответы бабам слышала, — и она, по-детски кривляясь, передразнивает меня: — «Ваши красивые глаза подметили», «Вы меня вдохновили», «Как мило вы произнесли…»
— Но это не флирт, я не завожу интима, это разговоры о произведении! — стараюсь возражать по возможности убедительнее. — Это не то что… — я угрюмо умолкаю.
— Что? — она колко смотрит мне в глаза. — Я не могу слушать мужчину?
— И что он говорит? — произношу насмешливо.
— Он зажжёт для меня свечи, расстелет белую скатерть…
— Ф-ф-фу! какая замусоленная пошлятина! — у меня гримаса искреннего отвращения.
— Он говорит: «Я глажу твои волосы», — растроганно произносит она.
— Мужчина гладит женщину по волосам, когда та делает ему минет, — говорю наставительно-спокойно.
Она не смущена.
— Называет меня роднуленькой.
Я срываюсь, доказывая, что она надобна ему, чтобы кончить, требую сказать, какие слова он слышал от неё в ответ.
— Зачем орать? — прерывает она меня.
Ловлю её взгляд в сторону на аллею. На ней остановился прохожий, глядит на мою спутницу с выражением: «Вам нужна помощь?» Я надеваю широкую улыбку, человек продолжает поглядывать.
Оксана бархатистым тоном говорит о друге, называя его уменьшительным именем: она ему сразу понравилась, он сказал, чтобы она убрала руку от подбородка.
— Для женщины хорошо, когда её хотят, — произносит непринуждённо.
Все мои усилия сосредоточены на том, чтобы не раскрыть рта: иначе я опять заору.
— Наверно, он моя судьба, — говорит она так, что я не улавливаю притворства, как мне этого ни хочется.
Он зовёт её встретиться там-то или там-то, обещает «забрать», подъехав на машине к самому дому. Она пока не соглашается.
* * *
Возвратились домой, она снова с ним в скайпе, а я в спальне записываю в записной книжке: «Хорошо бы вернулась Галенька». Я знаю, что в книжку заглядывают, и запись будет обнаружена.
Когда Оксану отвлекает приготовление ужина, я сменяю её у компьютера и при открытой двери завожу в скайпе фривольный диалог с виртуальной подругой в Петербурге, с которой мы не общались более года. Потом в спальне до часа ночи мы с Оксаной орём друг на друга так, что, вспоминая об этом позже, я удивляюсь, почему соседи не вызвали полицию. Мне с кривлянием бросают на все лады: «Хорошо бы вернулась Галенька». Крики о «бабах», с которыми я «варюсь в связях», я перекрываю криком о зажигающем свечи мужике, язвительно называя его уменьшительным именем. Я ярюсь: пусть она бежит к нему на свиданку! пусть выйдет на тротуар, и он подъедет и заберёт её!