Е ф и м. Девятнадцать лет. Десять по приговору да девять сверх того — за побеги.
М а т в е й. И годы сказываются… старость. Раньше, бывало, наешься своих мухоморов и чуть ли не голый на ветру пляшешь.
Е ф и м (бодрясь). Я и теперь еще в силе. Ты не знаешь меня, Матвей.
М а т в е й. Э, чего там! Порох подмок.
В школе.
Здесь собрание. Л ю д и сидят на партах, на полу, стоят. И еще много людей за дверью. Шаман говорит по-ненецки.
Ш а м а н. Эта агитатка внесла смуту в нашу спокойную честную жизнь. (Маше.) Ты понимаешь? Я говорю, хорошо, что здесь появилась русская учительница.
М а ш а кивает. М а т в е й удивленно косится на брата.
А скоро придут сюда люди с красными повязками. Они запретят вам иметь детей, пасти собственных оленей, есть мясо. Они запретят ловить рыбу, стрелять песцов и глухарей. Они посадят вас на деревянные скамейки и будут учить своим бессмысленным и пустым молитвам, которые сочинил один хитрый шаман, Ленин. (Маше.) Ты понимаешь? Я говорю, был на свете умный человек Ленин. Он сказал: «Все равны».
Маша кивает.
Люди, учит он в своих молитвах, берите жен у соседей, потому что все равны. Отнимайте оленей у хозяев, потому что все равны. Плюйте в воды священного озера, потому что ничего святого на земле нет.
Ропот.
Кто посмеет это сделать, тот будет проклят мной навечно. Все дети его будут рождаться леммингами. Вся пища его превратится в мох. Из глаз будут расти мухоморы… Бойтесь проклятия, люди! Живите честно, как жили. Леса наши велики. Пастбища необозримы. Правда, год выдался неурожайный… мало зверя, мало птицы… потому что пришли чужаки… Из-за них ушла из рек рыба… Уйдут они — река снова наполнится рыбой. Прибегут лемминги — за ними придет песец. На стланиках будет полно шишек, а значит, и белок. Терпите пока. Я помогу вам. Я советовался с духами. Они сказали: «Можешь дать своим людям рыбы из священного озера». И я дам!
Пауза. Радостные голоса.
Этой агитатке не верьте. Она плохой человек. (Маше.) Я сказал, что завтра начнем отлов рыбы в священном озере.
М а ш а. Ты умно сказал, Ефим. Справедливо сказал.
Ш а м а н. Видишь, я все им разрешаю. Все, что для них полезно. Я забочусь об их благоденствии. Они бедны и неразумны. Но они мои дети.
М а ш а. Скажи им, пусть ведут детей в школу. Скоро начнутся занятия.
Ш а м а н. Агитатка велит вам привести в этот чум своих детей. Не ведите. Она свяжет их арканом, острижет наголо и заставит есть мыло.
Возмущенный ропот. Люди вдруг поднимаются и уходят.
М а ш а. Что они? Почему ушли? Я хотела рассказать им о Ленине.
Ш а м а н. У тебя еще есть время. Ведь ты надолго здесь поселилась?
М а ш а. Пока не научу людей грамоте. Пока они не поймут, что такое социализм.
Ш а м а н. О, значит, надолго. Потому что люди никогда этого не поймут. Я шаман, и то не понимаю. Зачем нужен какой-то социализм, когда человеку и без него хорошо? Ведь главное, чтобы человеку было хорошо. А ему хорошо, когда сытно, когда удачна охота, здоровы дети, когда в чуме горит огонь. Будут шкурки, будет мясо. Наловим рыбы в священном озере — сдадим казне.
М а ш а. Казне, то есть государству. Государство произведет с вами справедливый социалистический обмен. Понятно? Другое государство вас обмануло бы… А наше печется о своих людях.
Ш а м а н (иронически). Да-да. Оно печется.
М а ш а. Оно даст вам за шкурки ружья, патроны, муку, мясо, чай… Оно будет учить бесплатно ваших детей, лечить больных. Дома вам построит.
Ш а м а н. К чему нам дома? Мы в чумах привыкли. И школы твои не нужны. Но довольно. Я не привык спорить с людьми. Особенно с женщинами. Я шаман. И люди понимают меня с первого слова. Люди слушают меня. Потому что слова мои необходимы им. (Матвею.) Я ухожу. Ты со мной. (Поднимается.)
Матвей тоже.
М а ш а. Матвей, ты вернешься? Пожалуйста, вернись.
М а т в е й. Я вернусь. (Уходит.)
На улице. Шаман, Матвей.
Ш а м а н. Не связывайся с ней.
М а т в е й (насмешливо). Мне не велят твои духи?
Ш а м а н. Тебе не велю я.
М а т в е й. Зачем ты врал учительнице? И людям врал?
Ш а м а н. Моя ложь была вынужденной. Я врал во имя спокойствия людей.
М а т в е й. Тебе велели твои духи?
Ш а м а н (сурово). Духи сказали мне — сюда скоро приедет Петька Зырян. Помнишь того нищего рыбака? Отец еще выиграл его в карты.
М а т в е й. Приедет… зачем?
Ш а м а н. Чтобы отобрать в колхоз наших оленей. Чтобы стать нашим бригадиром. Он отберет и твоих оленей, Матвей. Угони их подальше к морю.
М а т в е й. Я не погоню твоих оленей.
Ш а м а н. Олени наши общие, Матвей. Ты получишь свою долю, когда здесь все успокоится. А пока нам лучше держать оленей вместе.
М а т в е й. Я не погоню твоих оленей.
Ш а м а н. Тогда ты не получишь свою долю.
М а т в е й. Я охотник.
Ш а м а н. Охотнику разве не нужна упряжка?
М а т в е й. У меня есть.
Ш а м а н. Нет. Пока ты болел, я принес твоих оленей в жертву. Я хотел, чтоб ты поскорей выздоровел.
М а т в е й. Я не просил тебя об этом.
Ш а м а н. Меня не надо просить. Я брат твой старший, заботливый брат. И я принес их в жертву.
М а т в е й. Ты просто жулик. Хитрый и ловкий жулик.
Ш а м а н. Ружье у тебя тоже мое. Оставишь его в моем чуме. Или погонишь оленей. Тогда я дам тебе две упряжки и второе ружье. Дам собак, дам зарядов. Спирту дам, сколько хочешь. Но к этой агитатке ты больше не пойдешь.
М а т в е й. Я мужчина. И я сам знаю, куда и к кому мне ходить. (Оттолкнув Шамана, идет в школу.)
Ш а м а н. Ты пожалеешь об этом, Матвейка. Со мной нельзя ссориться. Ты пожалеешь.
М а т в е й захлопнул за собой дверь.
Время смут, время раздоров. (С болью.) Я хочу мира на земле! Я хочу мира… Но как поселить покой в души людей? (Вскидывает руки, падает на колени.)
С т а р и к и у костра.
Е ф и м. Все началось с этой девчонки. Пришла она — ушел покой. Навсегда ушел из нашего стойбища.
М а т в е й (нежно). А ведь она маленькая была. Юркая, как белочка.
Е ф и м. Агитатка.
М а т в е й. Я называл ее белочкой.
Е ф и м. Ты при ней становился похож на тайменя, изливающего свои молоки.
М а т в е й. Рядом с ней все время было то холодно, то жарко. А в лесу я видел ее перед своими глазами. Иду, бывало, с охоты, все возле школы пройти норовлю. Выскочит Маша на крылечко, руку протянет. У-узенькая такая ладошка, с ножны охотничьего ножа. В руки взять ее боязно, не то что пожать. Осмеливаюсь, беру. А сам глаза отвожу в сторону.
Е ф и м. Таймень в пору икромета.
У школы М а ш а. М а т в е й возвращается из лесу с мешком орехов.
М а ш а. Ань торово, Матвей! Нынче много орехов, правда?
М а т в е й. Да, много. Орехов много.
М а ш а. Ты насобирал уже пять мешков.
М а т в е й. Это тебе. (Ставит свой мешок.) Все белки любят орехи.
М а ш а (с притворной строгостью). Почему ты зовешь меня белкой?
М а т в е й. Потому что зову. (Помедлив.) Потому что ты маленькая и пушистая. Все белки любят орехи.
М а ш а (смеется). Все белки любят орехи. Неужели я и вправду похожа на белку? Нет, правда, похожа?
М а т в е й. Чистая правда.
М а ш а. Ты превосходно говоришь по-русски. А я уже нормально по-вашему говорю? Хой ниня пирця пя вадедесава. Понятно?
М а т в е й. На холме растет высокое дерево. Понятно.
М а ш а. Матвей Нянданя нюдако нганоханмингаха. На маленькой лодке плывут Матвей и его брат. Правильно?
М а т в е й (насупившись). Неправильно. Мы с братом плывем на разных лодках. Ты быстро освоила наш язык. И все же, когда будешь говорить с детьми, зови меня, а не Ефима.
М а ш а. Договорились. Но почему ты все время пугаешь меня Ефимом? Он совсем не такой уж страшный. Временами мне даже жалко его.
М а т в е й. А мне тебя жалко. Ты ничего не понимаешь.
М а ш а. Ты невежлив со мной, Матвей. Я учительница. (Смеется.) Какой ужас! Завтра начнутся занятия. Представляешь? Уже завтра! Бо-оююсь!
М а т в е й. А Ефим не боится. Он никогда и ничего не боится. Но учит, и его слушают. Но с тех пор как появилась здесь ты, слушают меньше.
М а ш а. Настанет день — и совсем перестанут слушать. (Тихо, смущенно.) Матвей, ты говоришь со мной… и никогда в глаза мне не смотришь. Почему?
