Софи Оксанен - Когда исчезли голуби

Ворота лагеря были открыты. Нигде никого не было. Мы ринулись вперед. Я был так слаб, что бегом мои движения можно было назвать лишь с большим трудом. С чердака никто за нами не последовал.

Выбежав за ворота, мы направились в сторону леса. Я закрыл рукой рот, зажал пальцами ноздри. Беглецам стреляли в спину, среди деревьев лежали трупы. Мы не в силах были смотреть друг на друга, я старался не смотреть на землю, не смотреть по сторонам, не смотреть туда, откуда шел жар. Ни на обуглившиеся стволы, ни на белизну свежесрубленных деревьев, ни на то, что было между ними — торчащие отовсюду руки и ноги, в обуви и без. Я устремил свой взгляд вперед и вдаль. Я решил, что буду искать глазами первый деревенский дом, где смогу переодеться и попросить еды. Кто-нибудь обязательно мне поможет. Я скажу, что немцы ушли. Я буду смотреть только вперед. И никогда больше не вспомню о том, что оставил позади. Настал час, которого все мы ждали и к которому готовились. Немцы ушли, а русские еще только идут, чтобы завоевать нас. Мы не пустим их на нашу землю.

Столичный салат был съеден, кофе выпит. Товарищ Партс готов был заказать еще один, хотя от раздражения это бы его все равно не спасло. Он сидел в кафе “Москва” уже который час, а Объекта все не было, юнец опаздывал, и товарищ Партс не знал, когда наконец вернется домой. Возможно, только после закрытия кафе. Партс хлопал глазами, стараясь не заснуть. Новое задание Конторы было, безусловно, знаком доверия, но поначалу вызвало шок.

Партс смотрел на фотографию Объекта на столе конспиративной квартиры — бакенбарды, юношеские прыщи, свойственное молодости самодовольство и кожа, которой едва коснулась жизнь, — и не понимал, что происходит, он и сейчас все еще не понимал. Его подключили к операции, цель которой — выявить очаги антисоветской деятельности в студенческой среде. Новый объект Партса, двадцатиоднолетний молокосос, входил в подозреваемую группу. Предстояло выяснить, где, когда и с кем он встречается. Работу над рукописью продолжать можно, но не в ущерб новому заданию.

Когда Партс вышел на улицу после получения задания, камни мостовой показались ему скользкими, несмотря на погожий день, тошнота предвещала скорую мигрень. Отношения с Порковым были доверительные, рукопись продвигалась, и в отношении ее не было никаких нареканий. Три года, выделенные на написание книги, еще не прошли. Однако Партс больше не будет отчитываться перед Порковым, ему назначили нового “опекуна”. Ставшая последней встреча с Порковым прошла абсолютно нормально, в ней не было ничего, что могло бы вызвать подозрения. Неужели кто-то заметил, что он украл записную книжку? Но почему тогда никто не потребовал ее вернуть? Может, он допустил какие-то другие ошибки? Следует ли считать новое задание понижением по службе? А может, и самого Поркова перевели на другую должность за какие-то прегрешения? В новом задании Партса не было никакого смысла: для слежки у Конторы были всегда свои люди, он же, хоть и прошел небольшой курс, предложенный Конторой, все равно не чувствовал себя специалистом в этом деле. Его конек — разбираться в почерке. Тем не менее Контора решила поручить это дело именно ему. Контора, которая обычно не лишала особо отличившихся работников возможности работать в той же сфере.

Вместе с данными, касающимися Объекта, Партс должен был вернуть Конторе предоставленную документацию, в том числе и полученную от Поркова самую свежую версию “Перечня материалов, запрещенных к публикации в прессе, в программах радио и телевидения”. Партс сомневался, дадут ли ему новую версию, когда она появится, могут счесть, что это нецелесообразно. И хотя он уже практически наизусть знал все рекомендации справочника, ему не понравился унизительный приказ вернуть материалы. Это было предупреждение, способ напомнить, кто есть кто. Но пишущую машинку все же позволили оставить.

Коллега в углу зала заказал себе стакан воды. Партс отвернулся, ему было стыдно за мужчину. В городе ходил анекдот: почему шпионы, когда пьют кофе, прищуривают один глаз? Потому что, как и все русские, опасаются, что торчащая из стакана ложка в глаз попадет. Партс в свое время тоже смеялся над этим анекдотом, но сейчас ему было не до смеха, в коллеге можно было за версту узнать человека из Конторы: сидит за пустым столом и наблюдает. Возможно, таков новый метод работы — дать понять людям, что Контора видит все. Сам Партс в такие методы не верил. Ему казались более надежными естественность и неприметность, поэтому он даже подумывал, не приударить ли за какой-нибудь секретаршей с фабрики — с женщиной можно подолгу сидеть в кафе, не привлекая внимания. Однако ухаживания требовали времени и денег, и Партс выбрал более простое решение: он будет изображать учителя, который проверяет контрольные работы, или писателя. Наличие бумаги и ручки позволяло тут же записывать все, что происходит, для отчета понадобится просто переписать все начисто. Чувство унижения, вызванное получением нового задания, Партс решительно сбросил с себя вместе с пальто еще в гардеробе и, поднимаясь по лестнице на второй этаж, держался прямо и непринужденно помахивал портфелем. Люди приходят в кафе расслабиться, поэтому он должен делать вид, что расслабляется.

Ситуация казалась необъяснимой еще и потому, что одновременно с новым заданием ему наконец-то назвали издательство — “Ээсти Раамат”, — а также имя будущего редактора. Товарищу Поркову не дали завершить это дело, хотя ему причиталась половина аванса. Новый “опекун” не выказал интереса к деньгам, в связи с чем Партс решил, что может наконец-то покинуть сторожевую будку на фабрике. Однако вместо того, чтобы тратить освободившееся время на рукопись, ему приходилось следить за сопляками студентами. Поход в издательство был в высшей степени странным: директор издательства говорил раздраженно и все время поглядывал на дверь своего кабинета. В коридоре то и дело слышались шаги сотрудников Главлита, Партс сам уже с порога узнал одного из них по выражению ничего не видящих глаз. Редактор нервно дергал воротничок рубашки, за которым прятался страх за должность. Следить за выражением его лица было так забавно, что досада, связанная с новым заданием, слегка утихла. О рукописи никто ничего не спросил, конверт с купюрами был передан молча, а в коридорах издательства на него смотрели как на протеже неких влиятельных кругов — нежное прикосновение власти ощущалось на щеках, и он кожей чувствовал восторженные вздохи главлитовцев. Возможно, он напрасно расстроился, возможно, он все понял неправильно, возможно, Контора всего лишь считает его многоплановым специалистом и дает возможность показать себя в новом качестве. В любом случае избавление от фабрики “Норма” уже было прогрессом, как и подписание договора с издательством.

В течение вечера уверенность Партса все же дала сбой. Объект так и не появился, и казалось, что ничего не происходит. Партс положил рукопись между тарелкой с шоколадными трюфелями и кофейником и оттачивал фразы. За столиком, где обычно сидел Объект, две девушки обсуждали, успеют ли они получить пропуск на остров Сааремаа до дня рождения живущего там отца или нет. В кафе ввалилась шумная группа студентов-технарей и подсела к девушкам. На весь стол заказали четыреста граммов коньяку и кофе. Коллега пристально следил за девушками. Партсу их лица были незнакомы, на фотографиях, показанных ему на конспиративной квартире, девушек не было. В воздухе повисло ожидание, вся компания нетерпеливо ерзала и беспокойно переговаривалась: никто, казалось, не заводил серьезных бесед, кто-то крутил в руках студенческий билет, кто-то все время поправлял фуражку [16] и теребил козырек — всех привлекал коньяк и печенье “Валери”. Только тут Партс заметил, что одна из студенток в брюках. Партс поморщился и погрузился в бумаги, крутя в руке карандаш, но одновременно продолжал наблюдать за веселой компанией, неподвижной фигурой коллеги и за всем происходящим в кафе. Расположившиеся за соседним столиком двое мужчин наполнили стаканы ликером из графина. Золотистый Lõunamaine раззадорил пыл того, что помоложе: он схватил печенье с тмином и захотел поделиться им со своим другом, но проделал это странным образом — положил половинку себе в рот и без помощи рук передал ее в приоткрытые губы партнера. Тот, что постарше, время от времени закуривал, спички вспыхивали, и их пламя отражалось в блестящих глазах. Партс угадал движения ног мужчин по еле заметному колыханию скатерти. В тот момент, когда голень молодого коснулась голени старшего, ноздри у обоих вздулись, а скатерть покачнулась. Они смотрели друг на друга, но взгляды уже путались в простынях. Партс зажмурился. Все это настолько завладело его вниманием, что он не заметил, как в зале появился Объект. Один ли он пришел, давно ли уже стоит посреди кафе? Партс обвел глазами посетителей, ища новые лица и отмечая тех, кто ушел. Коллега в углу смотрел прямо на Партса, в углу его рта дрожала улыбка, в глазах появилась насмешка. Партс перевел взгляд на любимый столик Объекта и обратно в зал. Необъяснимо. Объект пропал.