детских лет:
Ой, Дунай, река Дунай, —
Путь пролег из края в край.
Ой, Дунай, Дунай-река,
Путь — ни пыли, ни песка.
На Дунай ползи скорей,
Воду мутную испей.
* * *
На фоне неба отчетливо выделялись мачты и трубы. Выстроившись вдоль берегов, спали, бросив якоря, корабли и пароходы, привязанные к толстым кнехтам стальными канатами.
На низкой и узкой полоске земли, между рекой и лиманом, выстроившись в ряд, тянулись домики. Ветряная мельница размеренно махала в воздухе своими крыльями. К северу простирались непроходимые заросли тростника, к югу бесконечной лентой тянулся пляж с увалами песчаных дюн, исчезающих на горизонте.
— Голландский пейзаж, — коротко обронил доктор.
— Совершенно верно, — согласился старший офицер. — Картина одинаковая. Местность совершенно плоская. Кругом заболочено. Высота над уровнем моря — нуль. Взгляните на город: три длинные улицы тянутся вдоль берега реки. Четвертая проложена на болоте, но ее прозвали Сахарой, потому что сюда навезли песка, чтобы хоть как-то избавиться от комаров. Вот и весь город — как на ладони. Заметьте, что все дома деревянные.
— А что, если случится пожар? — спросил доктор.
— Пожаров здесь не бывает, потому что ни одно страховое общество не страхует деревянных домов. Пожалуй, это единственный городок, не имеющий пожарной команды. Когда изредка что-нибудь загорится, то помогают тушить наши моряки и лоцманский катер «Петрел», у которого мощная паровая помпа.
— А что это за грандиозное здание, так не вяжущееся с остальным городом?
— Это Дворец Европейской дунайской комиссии. Он монументален и впечатляющ, словно резиденция губернатора в какой-нибудь колонии. В домах, расположенных вокруг, проживают высшие чиновники этой Комиссии. Посмотрите, какие это кокетливые виллы, увитые плющом и глицинией. Целые панно из зелени, беседки, обсаженные деревьями аллеи, цветочные клумбы, спортивные площадки. Все симметрично, все расчерчено по линейке. Чистота, порядок, английский комфорт. Крошечный островок, кусочек цивилизации среди первобытной пустынной дельты.
«Мирча» медленно шел по каналу, преодолевая течение, и так близко к берегу, что с палубы можно было видеть через окна, что делается в домах.
Доктор рассеянно смотрел на непрерывную цепь кофеен, контор и консульств, которые вытянулись вдоль низкой набережной.
Работа в порту закончилась, все расходились по домам. Улицы были полны народу. Сквозь открытые двери питейных заведений доносились звуки скрипок, взвизгивания гармоник, лихое гикание, рыбацкие песни, хриплые от ракии [15] и морской сырости голоса.
В некоторых окнах махали проходящему бригу носовыми платками. Множество глаз следило из-за занавесок за медленным движением корабля.
— Сулина — один из самых оригинальных городов на всем земном шаре, — снова заговорил старший офицер.
Доктор повернул к нему голову, чтобы лучше слышать.
— Да, да, вы не удивляйтесь. Вы сами сейчас убедитесь. Разве существует где-либо на земле подобное положение? Вот послушайте: сходишь на берег здесь, в румынском порту, идешь вдоль набережной по первой улице, которая ведет к дворцу Комиссии, и вдруг — стоп. Улица перегорожена. Стоит деревянный забор, выкрашенный зеленой краской, и преграждает дорогу. Глядишь, словно баран на новые ворота, как это можно было бы сказать, не будь этим воротам лет этак семьдесят и не обветшай они давным-давно. Разве есть на свете другой такой город, где бы улицу пересекал забор, обозначающий настоящую границу между двумя государствами?
— Как так двумя государствами? — недоуменно спросил доктор.
— Именно между двумя государствами. Извольте: справа от забора — Румыния, слева — Европейская дунайская комиссия. Можете полюбоваться на цвета двух государственных флагов: справа от забора развевается румынский трехцветный флаг, слева — флаг Комиссии, белый, с голубой и красной полосой и буквами ЕДК.
— Да… странное положение, — удивился доктор.
— Так вот, этот забор — государственная граница. Со временный Рубикон. Суверенность Румынского государства простирается только до этого забора. Местные власти не смеют и шагу ступить на территорию Комиссии, так как она пользуется правами нейтралитета, той привилегией, которая осталась со времен капитуляции турок.
— Как, и только из-за того, что Комиссия имеет собственный флаг, она считается государством? — удивился доктор.
Старший офицер торжественно подтвердил:
— Вот именно. Перед нами самое настоящее независимое государство, государство в миниатюре, однако совершенно суверенное, обладающее тремя наиважнейшими функциями: оно имеет право издавать законы; имеет свой суд; приводит в исполнение все свои постановления… Государство в государстве, — добавил Нягу, посмеиваясь над недоумевающим доктором. — Как говорится: в одних ножнах два меча — над страной два палача.
— Какой же смысл в существовании этой Комиссии? — спросил доктор, совершенно сбитый с толку.
— В те времена, когда Турция не могла, а Россия не хотела поддерживать устье Дуная в состоянии, пригодном для навигации, после Крымской войны была создана временная Европейская комиссия для проведения гидротехнических работ, чтобы корабли великих держав могли подниматься по Дунаю за румынским хлебом, в котором они нуждались.
Мы, присоединив Добруджу, стали хозяевами устья Дуная, унаследовав его от турок. Теперь Комиссия не соответствует новой обстановке, она уже устаревшее учреждение, она — анахронизм, не имеющее себе подобных исключение, единственное на всем земном шаре. Хотя Комиссия и создавалась как организация временная, она процветает и сейчас, ведь недаром говорится, что нет ничего более постоянного, чем временное явление. Пестрое местное население, состоящее из аборигенов и иностранцев, взирает на нее с уважением и подобострастием. Уже полвека длится глухая борьба между национальной властью и властью международной.
— Быть вынужденным поселиться в этом месте — это, наверно, ужасно! — проговорил доктор.
— Конечно, ради собственного удовольствия здесь никто не живет. Никто не пожелает отдать себя добровольно на съедение комарам. Но нужда или жажда наживы многих влечет сюда, в дельту. Кстати сказать, жизнь этого маленького космополитического порта не лишена своеобразия и интереса. Она имеет свое очарование и особую живописность. Это единственное место в стране, где можно наблюдать подлинную портовую жизнь. Другие наши порты — это просто города, а Сулина — только порт, никакого города здесь нет. Все население кормится одним лишь портом. Кроме того, Сулина не имеет ничего общего со всей остальной страной. Здесь такая же жизнь, как и в колониях. Левантинская торговля привлекает сюда авантюристов всех мастей, охочих половить рыбку в мутной воде Дуная. Здесь полное смешение рас, народов, типов и наречий.
Маленький мирок учреждения, именуемого Комиссией, так сказать, Европа в миниатюре, с ее декорациями, кулисами и особым протоколом, ведет собственную, отдельную жизнь. Это строго замкнутый и четко очерченный круг, куда не может проникнуть никто посторонний. Служащие Комиссии держатся исключительно обособленно, скрывая под маской безупречной вежливости свою весьма слабую связь с местным населением, среди которого временно они оказались, будучи высажены у самых врат Востока.
— Экипажу готовить швартовы!
Громкая команда вахтенного офицера резко оборвала
