узел катастрофы. Если бы в ночь на воскресенье не пили водку, ничего не случилось бы. Не окажись на улице эти проклятые кошки, Вяйно Алликмяэ не лежал бы сейчас в морге. А Ирена несла в себе гнетущую тяжесть тайны. Она знала больше других, она могла спросить: почему? Почему он это сделал? И почему доверил свою страшную тайну Ирене Урмет, слабой женщине, которая успела в первом же порыве крикнуть, что Алликмяэ покончил с собой. Эйно не обратил на это внимания. Он не должен узнать правду никогда, так лучше для него, так лучше для всех. Желание покойного, его завещание, каким бы странным оно ни было, священно. Бедная Валли, она тоже никогда не должна узнать правду.
Они шли по знакомой улице.
— Вот здесь эти проклятые кошки и поджидали.
— Да, роковые кошки, — ответила Ирена, не разжимая губ.
Ах, как громко прозвучали в ту ночь выстрелы. Какая грубая шутка! Но этот человек вовсе не шутил. Все было учтено, уже тогда он заметал вокруг себя следы, он шел навстречу смерти, которой хотел придать вид несчастного случая.
Каждая мелочь вдруг обрела огромное значение. Как же все это было? В машине ехали молча. Эйно сидел впереди, Ирена сзади слева, рядом с ней Алликмяэ. Вяйно вдруг сказал, что из-за кошек придется чистить пистолет. Позже он опустил голову на грудь Валли и сказал, что так он мог бы ехать в бесконечность. Идущий на смерть не говорит обычным языком. Во всем намеки, прощание и заметание следов. Они в воскресенье собирался пить. Кто бы мог различить в этой похвальбе страшную мысль? Почему он это сделал? Что загнало его в тупик? Невозможно, невозможно поверить, чтобы такой человек совершил какую-нибудь гадость, от которой пришлось бежать в последнее для человека убежище. Пресыщение жизнью? Невероятно!
Очевидно, Теа услышала, как хлопнула калитка, — она выбежала на крыльцо им навстречу.
— Как хорошо, что вы пришли! Роби утром улетел на Сааремаа. Я даже не могу его известить, чтобы он, по крайней мере, вернулся ко дню похорон.
— Как Валли все это переносит? — спросила Ирена шепотом, словно покойник был тут же в комнате.
— Ох, лучше не спрашивай. Вы увидите... Я сама ничего не могу сделать, да и какой совет тут можно дать. Человек живет, живет рядом с тобой и вдруг — его больше нет. Пойдемте сюда, в комнату, Валли там.
Они вошли в спальню Раусов, освещенную настольной лампой с зеленым абажуром. Валли сидела на широкой супружеской постели, опустив одну руку на пальто, валяющееся тут же, другой застегивая и расстегивая пуговицу своей серой кофточки. Лишь на мгновение подняла она глаза на вошедших, но этого оказалось достаточно. Ирена зарыдала и бросилась обнимать несчастную вдову.
— Валли, мы твои друзья... Мы тебя одну не оставим... Мы пришли сказать тебе это, — всхлипывая, лепетала она слова, тон которых был важнее всего остального.
— Спасибо, Ири... — прошептала Валли, глядя в сторону сухими глазами.
— Это ужасный удар для нас. Он был моим лучшим другом, — сказал Эйно после долгого молчания.
— Я пошла в магазин, он захотел молока, обещал перестать пить... Когда я вернулась, он лежал скрючившись на полу. Я сначала крови не увидела, пуля застряла в голове.
— Кто его оперировал? — вдруг спросила Теа.
— Значит, он еще был жив, когда ты вернулась из магазина? — бессмысленно спросил Эйно.
— Он умер несколько часов назад, на операционном столе, — ответила Теа за вдову, мысли которой были где-то далеко.
— Так я пойду... — Валли собиралась еще что-то сказать, но Теа забрала у нее пальто, говоря, что об уходе не может быть и речи.
— Надо гроб заказать. И мне сказали, что...
— Не думай сейчас об этом. Завтра. Сегодня уже ничего нельзя сделать. Завтра займемся всем этим. Тетя Махта обещала присмотреть за малышами, так что я тебе помогу. И Ирена и Эйно тоже. Мы обо всем позаботимся. И поможем тебе во всем.
— Конечно, конечно, — сказала Ирена, вытирая глаза. Глядя на энергичную Теа, она кое-как взяла себя в руки. — Тут уж ничего не изменишь. Знаешь что, пойдем сегодня ночевать к нам?
— Валли останется здесь. У нас места много.
— Я не знаю, куда я пойду, — сказала вдруг Валли надрывающим душу голосом и принялась истерически повторять: — Куда я пойду? Куда я пойду? Боже мой, куда я пойду?
— Ты действительно пойдешь к нам сегодня, — сказал Эйно спокойно, как только мог.
— Но почему? — не поняла Теа.
Урмет увлек Теа в переднюю и, вешая пальто Валли на крючок, сказал тихо:
— Не обижайся, Теа, но попробуем немножко разобраться в ее психике. Только позавчера здесь была вечеринка, веселье. Понимаешь?
— Боже мой, ты прав, Эйно! Удивительно, что она вообще ко мне пришла.
— Это хорошо, что она пришла, но оставлять ее здесь на ночь нельзя.
— Понятно. Знаешь, я с удовольствием тоже пошла бы к вам, чтобы хоть в эту первую ночь вокруг нее было больше людей. Вдвоем с Ири мы справимся, верно?
— Ничего против этого не имею.
— Мужчина все-таки хорошая опора. Роби как назло в командировке. Я звонила Лээсу, и знаешь, что он сказал? Он сказал, что для выражения соболезнования ему не обязательно приезжать. Все же пообещал, что выяснит насчет похорон — кто в министерстве должен этим заниматься.
— Ах так, он пообещал? Тогда я не буду по этому вопросу с ним связываться. Ну, шаблон похоронной процедуры для такого парня известен. Организаторы найдутся. А что толку в наших венках и некрологах? Вяйно не вернешь. Последний знак внимания, не больше. И что его так тянуло к водке? Я говорил здесь же, в Иванову ночь, но он увернулся. Ладно, пойдем в комнату. Скоро поедем к нам. Я бы вызвал такси, потому что...
— Звони, иди сразу звони. А я приведу все в порядок.
Кто знает, как прошла бы ночь в квартире в Кадриорге, если бы не Теа, которая, казалось, умела приспособиться к любой ситуации. Пока Ирена и Эйно говорили с вдовой, пытаясь ее утешить, Теа упаковала все кухонные принадлежности и увязала все оставшиеся пакеты с книгами. Нельзя же из-за трагического происшествия задерживать людей, которые должны завтра
