бабушке и рассыпаясь в поклонах. Агафья Кирилловна, зажав рот, без звука смеялась.
А сегодня Вовка упорно молчал после истерики мамочки. Но это был пустяк по сравнению с тем, что сотворила старуха. Она поднялась из-за стола, расправила передник и сказала:
– Может, хватит из себя корчить дуру!
Ксения, не веря ушам, повернула к домочадцам голову.
– Что сказала? – спросила она, побледнев и задрожав, как осиновый лист.
– Плюю на тебя, вот что! И отрекаюсь… Будь ты проклята, лиходейка! Пресвятая богородица, услышь молитву рабы Агафьи: пусть сдохнет анафема от мук, не дай ей прощения ни на том, ни на этом свете! – Выпалив всё это, она упала на колени: – Пресвятая владычица, прими проклятие от сердца, аминь!
Слеза покатилась и застыла на её сухой щеке. Вовка замер, как завороженный, по нему прокатилась дрожь.
– Терпела долго, – уже спокойно закончила бабка, – но больше нет никаких сил.
Вовка и моргнуть не успел, как мамочка оказалась возле бабушки и потащила её к двери, уцепившись за кофту и крича:
– Вон из квартиры!
Глаза её готовы были выскочить из орбит, слюна брызгами летела на пол. Агафья Кирилловна застонала. Не помня себя, Вовка подлетел к матери и вцепился ей в руку. Ксения, отпустив мать, ударила Вовку по голове, он отлетел к двери и ударился о косяк.
– Собирайся, Вовочка, – проговорила Агафья. – Побудем у Леонтия, а потом уедем к Ваське, лишь бы подальше от анафемы.
Когда Агафья с Вовкой ушли, Ксения, возбуждённая, не сразу вспомнила, отчего она пришла такая расстроенная. Наконец вспомнила: на работу позвонили из милиции и сообщили, что нужно ей ехать за пойманным сыном.
Чуть успокоившись, она оделась и подсела к зеркалу, чтобы подкрасить губы, но, взглянув на себя, кинула помаду на пол. «Куда идти с такими пятнами?» – застонала.
А пятна, багровея, спускались со щёк на шею, и стали чесаться. Проклятие матери ударяло ей по голове. Она отмахивалась от страшных слов, чувствуя их тяжесть, но не подозревая, что материнское проклятие не останется для неё без страшных последствий.
Однако идти всё равно надо было. Она медленно направилась к автобусной остановке, размышляя, как вести себя в милиции. «Разыграю страдание, а лишь придём домой, внушу, что пусть оставит меня в покое и постарается больше не попадаться сотрудникам». Чтоб исключить малейшее сомнение в исполнении задуманного, она стала думать о том, что младший сын является виновником её несчастий. «Теперь и на работе узнают, что сын сбегал из дома… Узнает и он. Поймёт ли? Простит ли? Эх, если бы не узнал…»
Она подошла к зданию милиции. Успела помечтать: «Вхожу, а сотрудник, взяв меня за руку, сообщает, что сын попал под поезд. Рядом с сотрудником врач – на случай, если мне будет плохо…» Перед входом в здание её остановил милиционер, дюжий, с наглыми глазами. Сразу преобразившись, Ксения спросила его бархатистым голосом:
– Не скажете, где тут детская комната?
– Гражданочка, разрешите, провожу, – расплылся милиционер в безобразной улыбке, облизывая губы.
– Сделайте одолжение, – пропела Ксения.
– Вот эта самая дверь, – показал сотрудник.
– Благодарю, – проворковала Ксения и направилась в конец коридора, чувствуя спиной нагловатый взгляд.
«Чересчур волнуюсь» – с досадой подумала она. Признаки не нужного волнения были налицо: кончики пальцев рук онемели. Она робко постучала в дверь; не услышав ответа, шагнула через порог. За письменным столом, перебирая бумаги, сидел сотрудник. Внимательные, умные глаза глянули на женщину. Она представилась.
– Что-то вы долго шли, – покачал укоризненно головой мужчина. – Целого дня не хватило прийти за сыном…
– А где он? – спросила она, оглядывая комнату, как будто её сына где-то могли спрятать. Зло улыбнулась: – Его пальто, устряпал!
Мужчина убрал в стол бумаги, быстро встал и, прихватив шляпу с подоконника, на ходу сказал о побеге сына. «Из-за меня не уходил с работы» – подумала Ксения, выходя вслед за сотрудником, с подчёркнутою досадой на лице.
– Чтобы такое больше не случилось, приезжайте сразу же после извещения, – насмешливо взглянув на неё, сказал он.
– Не знаю, как вас называть… – начала Ксения оправдываться, брезгливо морщась на пальто сына, которое попыталась сложить…
– Называйте сотрудником.
– Хорошо… У меня болеет мама, и я с ней пробыла долго в больнице, – соврала она, не моргнув глазом. – И как же мальчик мой выглядит? Опишите.
– Он вас боится, – сотрудник взглянул с презрением на Ксению. – Когда он вспоминал вас, на него невозможно было смотреть. Вот и всё, что я могу сказать. Извините, нам в разные стороны. – Они вышли из здания.
17
Ксения закурила. «Как же легко стало, с плеч будто гора свалилась» – вздохнула она. Продолжая путь, подумала о том, что зря отказалась ехать на годичные курсы повышения квалификации. Хотя не поздно ещё согласиться. А с кем квартира? Надо мать и Вовку вернуть домой. Размышляя, она двигалась, утратив ориентир. Очнулась от стука трамвая у кинотеатра «Октябрь». В руках её пальто сына. Захотелось избавиться от него: «Не могу осязать мерзавца, хоть и осчастливил побегом… Надолго ли?»
С афиши, что была над главным входом в кинотеатр, смотрели выразительные глаза женщины. Она как будто отталкивалась тонкими руками от невидимого, паря над заглавием фильма и словно всматриваясь в лицо Ксении.
Ксения решила посмотреть фильм. Вступив в зрительный зал, она смутилась: ей показалось, что все смотрят на неё, элегантную женщину с поношенным пальто в руке. «Проклятый, гадёныш…» – заскрежетала она зубами.
Но вот фильм начался. Она рассеяно смотрела на экран, но, когда сосредоточилась, её заинтересовал сюжет: мать потеряла сына. Очень тяжело складывалась судьба женщины. Не обошли её пороки. Ксения чувствовала растущую напряжённость в зале, слышала шёпот. Но вот на экране мелькнула нескладная фигурка маленького человечка в чёрной одежде. Он стал часто мелькать в сложных ситуациях, в которые попадала женщина; и зрителей зала поразило его благородство. Он жертвовал собой ради грешницы, которую полюбил, желая её спасти. И спас, и вернул ей сына. Зал погрузился в тишину. Казалось, зрители не дышали. А человечек как будто обрёл невидимо большие размеры. Самоотверженность и готовность отдать капитал и жизнь ради любимой женщины заставила людей в зале глотать комки в горле. Мать встретила сына! В зале, было хорошо слышно, плакали. Невольно попав под влияние зрителей, их восприятия, Ксения тоже пролила слёзы. И её душа вдруг посветлела, как будто что-то тёмное вытекло из неё вместе со слёзами. Но ей стало плохо: кончики пальцев омертвели, сердце кольнули иголки. Захотелось выскочить из зала. Она стала массировать пальцы, подбородок. А маленький человечек, словно желая довести всех зрителей до инфаркта, принёс последнюю жертву – жизнь ради спасения падшей женщины.
Ксения неожиданно подумала: «Почему я жестока к детям? Ведь и сама я во многом виновата, что они отдалились от меня».
Фильм закончился. Смахнув пальцами слезинки со щёк, Ксения пошла к выходу. На лице её
