Ознакомительная версия.
Представление Мессии и Бога в неразрывном единстве, как это и было позже принято в христианстве, вероятно, могло явиться основанием для предъявления Иисусу (как Человеку) обвинений в посягательстве на основы иудейской религии. А конкретно – в идолопоклонстве. Возможно, по этой причине Он не объявлял себя Мессией публично и практически никому не говорил открыто о Своей мессианской роли. Причем, роли необычной по тогдашним представлениям. Исследователь не может сбрасывать это обстоятельство со счетов. Бог, о котором говорил Иисус, и с которым каким-то образом был неразрывно связан, как уже сказано, мог ассоциироваться с «богом иным». А поклонение такому богу Тора относила к числу самых тяжких и наиболее опасных преступлений, именуемых идолопоклонством и богохульством. Поэтому нельзя исключать, что деяния Иисуса (например, отпущение грехов) и Его слова (например, «Я и Отец одно»), могли быть расценены как Его необоснованные притязания на мессианский (и даже более высокий) статус.
Вряд ли стоит сомневаться в том, что информацию об этих словах и делах кто-то мог донести до ушей первосвященников. Какие-то слухи о претензиях Иисуса на единосущие с Богом-Отцом, наверняка, стали им известны еще до суда. Иоанн пишет: «И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин. 5:18).
Об ином понимании Бога
Кажется очевидным, что еврейский Бог Яхве и христианский Бог-Отец – это один и тот же Бог. Сам Иисус, раскрывая смысл первой из всех заповедей, говорил: «Господь Бог наш есть Господь единый» (Мк. 12:29). Ориген писал: «Иисус есть Сын Того же Самого Бога, который даровал закон (Моисею) и послал пророков»51. И все же с самого начала иудейско-христианского противостояния этот Бог понимался по-разному. Он так и не стал единым для большинства иудеев и христиан. Еще первомученик Стефан высказал в суде мысль о конце ветхозаветной эпохи и, по сути, обвинил иудеев в измене истинному Богу и идолопоклонстве.
Многие полагают, что основания для иного понимания Бога дал Сам Иисус. Оно существенно отличалось от того понимания, которое укоренилось в тогдашнем иудейском обществе, воспринимавшем Яхве как исключительно национального Бога. Причем, единого и единственного. Т. Моммзен отмечал, что «никакой другой бог не был с самого начала настолько богом лишь своего народа, как Яхве, и ни один бог не оставался всегда таковым, независимо ни от времени, ни от места»52. Может быть и по этой причине Иисус ни разу не выступил с обличением идолопоклонства. Ведь иное понимание Бога лежало в основе диспозиции правовых норм, квалифицировавших это преступление как самое тяжкое из всех, предусмотренных Моисеевым законом.
Между тем из высказываний Иисуса следует, что иудеи не познали истинного Бога: «…Меня прославляет Отец Мой, о Котором вы говорите, что Он Бог ваш; И вы не познали Его, а Я знаю Его…» (Ин. 8:54,55). Апостол Павел пришел к убеждению, что истину эту «никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1Кор. 2:8).
А. П. Лопухин в «Толковой Библии» восклицает: «Нет, – это правда – иудеи на самом деле совсем не знают истинного Бога!». Надо признать заслуживающими внимания утверждения Джона Ричиза (Н. Т. Райт приводит их в своей книге) о том, что «фарисейский иудаизм ошибочно (по крайней мере, не вполне адекватно) представлял себе истинного Бога, Иисус же „трансформировал“ эти воззрения в правильные», изменив «базовые представления о Боге, человеке и мире». Он, по сути, выступил Обличителем того искаженного представления о Боге, которое сложилось у иудеев. В этой связи, с учетом господствовавших тогда в фарисейской среде представлений о Боге и невысокого уровня правосознания иудейских первосвященников, логично допустить, что у них были некоторые основания для постановки вопроса о богохульстве и идолопоклонстве Иисуса.
При этом обвинители Иисуса стремились представить все таким образом, что делают это по закону. Но по какому закону?
3. О Законе и об отношении к нему Иисуса
Большинство историков и богословов считают, что при рассмотрении дела Иисуса были допущены «грубейшие» и «вопиющие» нарушения Закона. Иногда приводят длинные перечни таких нарушений. При этом, как правило, не уточняется – какие именно законы были нарушены. Такого рода перечни можно, например, найти в работах Э. Лозе, Х. Коэна, А. Гумерова и других авторов.
Можно сказать, что о правовых нарушениях пишут практически все исследователи столь необычного процесса. Только вот выводы из этого христиане и иудаисты делают разные.
«Суд их имел только наружный вид суда, – отмечал Иоанн Златоуст, – на самом же деле был не что иное, как нападение разбойников». Приведенное мнение преобладает среди богословов. Суть его в том, что суд над Иисусом представлял судебную расправу, заранее предрешенную и проведенную с многочисленными нарушениями древнееврейского закона, «не имевшую, по выражению И. Восторгова, ни форм, ни добросовестности законного судопроизводства».
Что касается еврейских авторов, то многие из них перечисляют допущенные синедрионом нарушения в обоснование того, что этого суда вообще не было. Его выдумали евангелисты. Другие, пытаясь найти логичное объяснение этим нарушениям, утверждают, что суд над Иисусом был политическим судом, не имевшим отношения к религиозному законодательству. Третьи, такие, как Х. Коэн, детально исследуют нарушения закона с целью доказать, что Иисус обвинялся и был осужден лишь римской властью, а члены синедриона, пытаясь спасти Иисуса, умышленно пошли на эти нарушения, демонстрируя нелегитимность суда.
Позиция автора, в целом согласного с тем, что при рассмотрении дела Иисуса «правосудие было поругано», все же существенно отличается от общепринятого подхода. Представляется, что в данном случае правильнее и точнее говорить не о допущенных нарушениях Закона, а о применении судьями исключений из общих правил древнееврейского судопроизводства по делам о богохульстве и идолопоклонстве. Автор пришел к такому выводу, поскольку синедрион в те годы мог руководствоваться законоположениями, которые существенно отличались от норм Моисеева закона.
Основной вопрос, который всех интересует: почему (или – за что) судили Иисуса? Но при этом мимо нашего внимания проходит еще один, прямо вытекающий из первого вопроса: в нарушении какого закона обвиняли Иисуса, и по какому закону синедрион мог Его осудить? По ветхозаветному закону? По саддукейскому кодексу? Или на основании разработанных фарисеями норм устного закона?
Попробуем разобраться. И начнем с того, что иудейское право являлось системой права, основанной на Законе, который Бог дал иудеям через пророка Моисея53. Причем дал единожды – на весь период Завета. Его никто не мог изменить или дополнить.
Общеизвестно, что базовые положения древнееврейского права пронизаны идеей справедливости и милосердия. Сказано в Торе: «Не творите кривды в суде; не лицеприятствуй убогому, не угождай великому; по правде суди ближнего твоего» (Лев.19:15)». Как считают многие исследователи, при таком положении синедриону было практически невозможно вынести невиновному смертный приговор. В этой связи нередко приводят выдержку из трактата «Маккот» о том, что синедрион, раз в семь лет осуждающий человека на смерть, именуется кровавым. Столь же часто цитируют Сальвадора, выделявшего четыре основных принципа еврейской уголовной юриспруденции: точность в обвинении, гласность в разбирательстве, полная свобода для подсудимого и обеспечение защиты от ошибок со стороны свидетелей54.
Необходимость соблюдения этих принципов всегда обосновывалась и увязывалась с ценой судебной ошибки. Она была невероятно высока. Ведь каждая такая ошибка удаляла от Израиля величие Бога.
Однако все сказанное – лишь одна сторона древнееврейского закона. Другая – до сего времени остается малоизвестной.
Иудейский закон не оставался неизменным. Он постоянно эволюционировал, законотворчество в Иудее развивалось, принимались новые законы. Их называют Устной Торой.
Согласно раввинистическим представлениям Устная Тора (устный закон) появилась одновременно с Письменной. Между тем, ученые давно доказали, что Устная Тора, а главное, представление о том, что она тоже дарована Богом, начали формироваться лишь во II – I веках до н. э. Впервые упомянул об устном законе И. Флавий, написавший об унаследовании фарисеями древней традиции. Однако, как отмечал Л. Шиффман, у фарисеев «нигде не встречается утверждения о том, что эти традиции были даны на Синае». Письменная же фиксация Устной Торы произошла только в начале III в. н. э. Это был итог многолетней работы таннаев-законоучителей, коллективный труд которых называют Мишной. Ее можно назвать первым кодексом, в котором нашла письменное закрепление устная правовая традиция. И в то же время – комментарием Пятикнижия. А Талмуд (в узком смысле) – комментарием к Мишне55.
Ознакомительная версия.
