груди. Слегка наклонив голову и корпус вперед, он приветствовал:
— Ассалям алейкум!
Я в свою очередь ответил на приветствие:
— Алейкум салам! Слушаю вас!
— Меня зовут Мергеном, послан сюда с письмом от предводителя ак-аскеров, от таксыра Бек-Болота, — и начал искать в карманах письмо.
За этот короткий промежуток времени я успел его рассмотреть. Ему было лет тридцать пять, был он среднего роста, плотный, безбородый, с небольшими черными усами и густыми бровями, прямым носом, загорелым бронзовым лицом. По внешнему виду спокойный, но, видно, хитрый и умный.
Вытащив записку из внутреннего кармана, он торопливо подал ее мне и встал на прежнее место. Я предложил ему присесть.
— Для приема гостей у нас нет обстановки. Но зато здесь свежий воздух, дышать хорошо, — сказал я.
Он сел на песок, сложив ноги по-азиатски.
Я развернул письмо, написанное арабским шрифтом: «Командиру Красной Армии.
Если вы не трус, встретимся с вашими войсками завтра в двенадцать часов дня в районе двух длинных холмов. Где мы находимся, скажет мой посланец. Предлагаю после вручения моего письма вернуть нашего посланца с ответом. Бек-Болот».
Пока я читал, посланец несколько раз поднимался и пересаживался на другое место.
Видимо, раскаленный дневным зноем песок не давал ему спокойно сидеть на одном месте.
Я спросил:
— Что вас беспокоит, добрый гость?
Он улыбнулся в усы и ответил:
— Песок слишком горячий, сидеть невозможно.
— Посланец тахсыра, а где же находятся два длинных холма? Далеко ли до них?
Он ответил:
— Отсюда в двадцати километрах на запад.
— А где же находится в настоящее время Бек-Болот и сколько у него басмачей? Какое у него вооружение?
— Когда я уезжал, они находились севернее в десяти километрах от двух холмов. У него около трехсот человек. Вооружены винтовками, охотничьими ружьями, саблями, пиками, у некоторых имеются и наганы.
— Сколько у них винтовок и какие? Много ли боеприпасов?
— я не считал. Примерно половина вооружена винтовками, имеются английские, персидские и беш-атар-русские (трехлинейка). А патронов по тридцать-сорок на каждого.
— Где приобрели эти винтовки?
— Не знаю точно. Говорят, что била война в форте Александровске (ныне форт Шевченко на Каспийском море) в 1919 году между Красной Армией и англичанами. Тогда ОБИ подобрали и попрятали, а сейчас они, говорят ждут оружие иа-за границы.
— А когда будет Бек-Болот со своим войском в районе двух длинных холмов?
— Не знаю.
— Почему он сегодня не хочет встретиться с нами, а завтра?
— Не знаю… не спрашивал…
— А почему именно он хочет встретиться в районе двух длинных холмов, а не в другом месте?
— Там есть колодец с пресной водой, а без воды в этих песках сдохнешь без аллаха.
— Еще какие задания они вам давали, кроме письма?
— Больше никаких указаний не получал.
— Скажите правду, от души, кто был ваш отец: богатый или бедный?
— Мой отец был середняк — до Советской власти и после.
— В колхоз вступали?
— Нет.
— Почему?
— Правду говоря, мы привыкли жить единолично, распоряжаться сами собой.
— Каким образом ты попал к басмачам? Грабите, убиваете честных людей, идете против бедняков. А ты ведь тоже крестьянин.
— Правду говоря, я случайно попал в басмачи. Но я оружия в руки не брал и никого не убивал. Басмачи меня затащили насильно. Грозили вырезать мою семью, если я не пойду с ними.
— Таких, как ты, много среди них?
— Есть…
— Как вы думаете, кто победит: басмачи или Красная Армия?
Он молчал некоторое время, опустив глаза, потом промолвил:
— Красная Армия победила белого царя вместе с его войском, а наши против аскеров, как песчинка в пустыне.
— Может быть, вы не вернетесь туда? Останетесь с нами и вместе будем бить басмачей? — спросил я его.
— А кто же доставит ответ тахсыру?
— Вот поедет и сообщит он, — указал я на проводника Гали.
Гали с презрением смотрел на посланца басмачей, как орел на лисицу, готовый броситься, вцепиться сильными когтями и задушить в один миг. Его глаза горели ненавистью и он сердито произнес:
— Вы портите чистый воздух, шайтаны! Ваша шайка разбойников мечтает вернуть старое. Но этого никогда не будет!
Не на шутку разошелся Гали. Злоба и ненависть кипели в нем, он был готов растерзать посланца.
— Скажи своим головорезам, что скоро, скоро им придет конец. Мне даже противно сидеть рядом с тобой.
Он встал, отряхнул чапан, как будто какая-то зараза пристала к его одежде, вскинул на плечо винтовку и пошел прочь крупными шагами в сторону сидевших бойцов.
У Мергена выступили на лбу крупные капли пота. Опустив голову, он молчал, долго не мог вымолвить слова. Кашлянув, хриповатым голосом начал:
— Он прав, за его презрение и ненависть ко мне я не обижаюсь. Действительно, мы портим чистый воздух. Начальник, если вы разрешите, то я останусь у вас.
— В таком случае я вам дам хороший беш-атар (трехлинейку). Завтра в двенадцать часов мы встретимся с вашим тахсыром и его войском, а вы будете лежать рядом со мной и стрелять в них. Из каждых двух пуль должны уничтожить одного басмача. Согласны?
Он встал во весь рост и произнес:
— Я согласен.
— Если мы отпустим тебя, сможешь заняться честным трудом?
— Клянусь аллахом, буду трудиться, — его глаза засияли радостью. — Пусть бог будет свидетелем, я хочу сказать правду. Мне давно стала противна эта среда. Недавно они поймали двух активистов, так издевались над ними, пытали и замучили насмерть. Это звери, а не люди. Я не один так думаю. Но уйти от них и жить мирной жизнью — боимся. Они уничтожат не только нас, но и наши семьи. Вот вы здесь беседуете со мной вежливо, как равный с равным. Если бы аскеры попали к ним, то они разговор вели бы камчой, кулаками, а потом ножом.
Тяжело вздохнув, он посмотрел на меня, глаза его затуманились.
— Как мне быть дальше, товарищ командир?
— Мерген! Ты сейчас только раскрыл всю свою душу и понял все. Советские воины-защитники свой трудовой народ в беде никогда не оставят. Мы вас завтра отпустим. Но в своем стойбище расскажите своим друзьям, чтобы они покинули бандитов. Вернувшихся к трудовой честной жизни Советское правительство прощает, а заядлые враги народа будут беспощадно наказаны. Ну, как, джигит, думаешь? Сможешь рассказать правду?
— Я понимаю. Вы мне указываете правильный путь и помогаете не только мне, но и многим другим. Конечно, разговор я должен вести осторожно и не в один-два дня, а постепенно. Вы можете мне верить!
Закончив разговор с посланцем тахсыра, мы с политруком пошли проверить организацию охраны.
В два часа ночи
