удалось окружить оставшихся в живых.
Уйти от нас басмачам было некуда. Внезапное нападение вызвало среди них панику. Бандиты действовали против нас неорганизованно, но некоторые из них отчаянно сопротивлялись. Бой продолжался около часа. Заслон басмачей был полностью разбит.
От захваченных в плен узнали, что эта группа находилась в заслоне, прикрывая главные силы, которые расположились южнее в тридцати километрах возле пресного колодца. Банда насчитывала более двухсот всадников.
У разгромленного заслона изъяли пятнадцать оседланных коней, винтовки разного образца, из них большинство иностранных, сабли, кинжалы, а также несколько мешков, битком набитых мануфактурой, чаем, махоркой — из ограбленных магазинов.
Здесь мы сделали небольшой привал. Напоили коней и накормили бойцов.
Это было как раз кстати: бойцы уже третий день не ели горячей пищи. Получилось так, что басмачи словно ждали почетных гостей и приготовили на ужин мясо молодого барашка и даже голову для аксакала — все как положено по восточному обычаю…
Красноармейцы уплетали мясо, запивая его наваристым бульоном.
Солнце было на закате. Жара еще не спадала. Вдали искрились вершины барханов, освещенные последними багрово-красными лучами уходящего за горизонт солнца. С севера на юг на протяжении многих десятков километров тянулись барханы, которые казались застывшими седыми волнами сказочного моря На них росли редкие кустарники, небогатые своими красками.
После короткого привала мы двинулись в путь, к животноводческому совхозу. Ехали всю ночь и утром до восхода солнца прибыли на место.
Наша разведывательная группа за трое суток совершила двухсоткилометровый переход по пересеченной и песчаной местности. Людям и коням необходим был отдых. Бойцы засыпали на ходу. Мы остановились у одного совхоза. Нам вскипятили чай и подали в пиалках. С шутками и разговорами все приступили к чаю, стали размачивать галеты, которые были тверды, как камень.
Попов двумя пальцами держал галету, наполовину погрузив в чай, ждал, когда она хоть немного размокнет. Но так и не дождался — опустил голову на грудь и уснул с галетой над пиалкой чая.
Я тронул его за плечо:
— Попов! Попов! Пальцы обожжешь! — Но он даже не шевельнулся. Я взял его за плечи, положил на кошму и подложил под голову серый армейский плащ.
Пожилая женщина, угощавшая нас чаем, покачала головой, тяжело вздохнула:
— Бедненький! И нам нет покоя и вам от этих бандитов! У нас была одна корова — и ту они угнали с совхозным скотом. И чая нет: магазины ограбили и ушли. Хотя бы на этом успокоились, а то еще вернутся. Мужья наши убежали от них, может быть, их в живых уже нет.
Она обратилась ко мне:
— Сынок, скажи, когда вы покончите с ними? Раньше баи-манапы кровь нашу пили а теперь проклятые басмачи не дают житья.
Мамаша, — сказал я, успокаивая ее, — они будут наказаны по заслугам. Мы разобьем их и очень скоро. Эти люди подкуплены иностранными капиталистами, которые являются злейшими врагами советского народа. Больше в вашем совхозе они не появятся.
— Пусть сквозь землю провалятся! — сказала она.
— А насчет чая, мамаша, не беспокойтесь. Мы отобрали у басмачей мешок чая и три мешка с мануфактурой. Все это сдадим вашему продавцу, пожалуйста, берите. И из района вам пришлют все необходимое. Из пятнадцати коней, отнятых у басмачей, выберете себе любую лошадь — за угнанную корову. Есть и кобыла с жеребенком, можете делать кумыс.
Она была рада и все благодарила:
— Спасибо, спасибо нашим защитникам-аскерам. Муж, если живой вернется, будет очень рад, лошади у нас не было, — слезы радости навернулись на глаза пожилой женщины.
В это время зашел помощник командира взвода Хорошаев и доложил, что по тропе, по которой мы только что приехали, движется много пеших и конных.
Я задумался…
— Кто может быть?
Хорошаев сказал:
— В бинокль я наблюдал — в руках у них как будто оружие.
Я дал команду:
— Поднять людей по тревоге. Незаметно занять постройки, подпустить на сто пятьдесят метров. Открывать огонь только по команде!
Хорошаев ушел. Я вышел за ним и начал наблюдать в бинокль. Примерно пятьдесят человек конных и пеших приближались к совхозу.
Мы подпустили их метров на двести, и я крикнул:
— Стой! Слезайте!
— Мы свои. Рабочие и служащие совхоза! — голоса звучали радостью.
— Мы видели вчера вечером, как вы воевали с басмачами. Но прийти домой боялись, — наперебой кричали они.
Мы из рабочих совхоза создали боевую группу. Вооружили их винтовками, отнятыми у басмачей, а в четыре часа дня выехали в Кара-Кынды, где оставили Клигмана с двумя отделениями бойцов.
Семидесятикилометровое расстояние прошли за двенадцать часов и на рассвете были на месте.
Политрук проинформировал меня о том, что есть распоряжение командира дивизиона сегодня же выехать к колодцу Сенек. Туда он прибудет со своим штабом и взводом Митракова.
Я обратился к проводнику:
— Гали, ты знаешь пустыню? Скажи, где находится колодец Сенек и как до него добраться. Есть ли на пути колодцы?
Не задумываясь, он сразу ответил:
— Эге! Это далеко, — качая головой, указал пальцем на юго-восток, — не меньше трех дней туда ехать. Большие барханы, пески. Нет конца. Не зная туда дороги, можно блуждать, возвращаться в одно и то же место несколько раз. На пути имеется один колодец с пресной водой.
Дав людям и коням двенадцатичасовой отдых, мы снова тронулись в путь.
Наступил вечер, но жара не спадала. От раскаленного дневным зноем песка веяло нестерпимой духотой. Температура в тени была выше пятидесяти градусов.
Маршрут выбрали через совхоз, в котором были накануне. От совхоза повернули на юго-восток и взяли путь прямо на колодец Сенек.
В восемь часов вечера подъехали к двум холмам, которые выделялись на этой местности своей высотой. Они были удобны для наблюдения и обороны в случае нападения басмачей. Решили здесь заночевать, чтобы дать отдых коням и бойцам, а рано утром продолжать путь.
Наступившая ночь не принесла прохлады. Было душно. Раскаленный песок обжигал копыта коням, они беспрестанно переминались с ноги на ногу.
Фельдшер Ватолин, смерив температуру, шутил:
— В тени +60°, плюс к этому наша собственная — тридцать семь градусов. Скоро закипим, как чайники с водой.
В этот момент прибежал командир отделения и обратился к Ватолину:
— Красноармеец Бурков лежит без сознания, видимо, солнечный удар. — Фельдшер торопливо побежал оказать помощь…
Дав указание своему помощнику о боевом обеспечении, мы с политруком Клигманом взобрались на возвышенность и стали вести наблюдение над прилегающей местностью.
Пост, находившийся в западном направлении, задержал и доставил одного неизвестного человека. При обыске оружия не обнаружили, кроме большого азиатского ножа.
Задержанный стоял в трех шагах от меня, приложив правую ладонь к
