Мари было невозмутимо и спокойно: лицо светской дамы, которую ничто не застанет врасплох. Но теперь, когда он снова обрёл способность на нем читать, он увидел, как оно помертвело. Он видел, что Облаков приподнял и опустил эполеты:
— Лоботрясы, — покачал головой и обратился к губернатору: — У вас замечательное мороженое. Земляника — собственных теплиц?
Бурмин нахмурился, толкнул дверь. Спросил бравого лакея:
— Где бильярдная?
Рука в белой перчатке указала.
Кии валялись на полу, на столах. Игра давно закончилась.
— Пей, Митька, пей! — Мишель шагнул к нему, задрал дно бутылки, вино полилось Шишкину по шее, по груди. Он закашлялся в кулак, согнулся пополам. Мишель весело отрезал:
— Слабак!
— Сейчас… я сейчас… — просипел Шишкин.
— Дайте я! — крикнул Алёша Ивин. Взобрался на бильярдный стол.
Мишель ухмыльнулся, сунул ему пузатую тяжёлую бутылку.
— Господа! — крикнул Алёша, глянув на этикетку. — Шампанское!
Стукнула пробка. Зашипела струя. Алёша хватал её ртом. Но только весь забрызгался.
Ротмистр Савельев заряжал пистолет, поглядывая то на одного, то на другого.
Пнув по пути бильярдный шар, Мишель подошёл к большой вазе. Все плоды губернаторских теплиц были представлены в ней, как в роге Флоры. Мишель выбрал и вытащил яблоко. Кинул Алёше. Тот неловко поймал.
— Готов? — подмигнул Мишель Шишкину.
Алёша встал на стол, хватаясь рукой за воздух. Приладил яблоко себе на темя. Он покачивался. Глаза были весёлые и мутные. На рдеющем лице плавала бессмысленная улыбка. Савельев подал Шишкину пистолет. Тот повис в его вялой руке. Шишкин опасливо и пьяно таращился, как будто не вполне соображая, что это такое он держит.
— Ну ты что? Слабак? — подзуживал Мишель. Выпил он не меньше остальных. Но держался прямо. Движения его были точными и быстрыми. А взгляд — ясным.
«Талант», — с уважением подумал ротмистр Савельев, для которого контуры мира уже начали смягчаться, плыть.
— Я… Н-н-не знаю… — Шишкин взвесил в руке пистолет. — Это… как-то… того.
— Ну? Слабак? — прицепился Мишель. — Отвечай! Тряпка? Баба?
— Решай. Пока он со стола не кувыркнулся. — Савельев добродушно-пьяно указал на шатавшегося Алёшу, который всё сжимал ладонями яблоко, а оно всё норовило скатиться с головы:
— Ну…
— Ну-у не зна-аю, — прогудел Шишкин, таращась на пистолет в своей руке. Точно не понимая, что это.
— А, да что с него взять! — Алёша Ивин спрыгнул со стола, чуть не приложившись лицом. — Книжный червяк.
Опрокинул в себя остаток вина. Отшвырнул бутыль в тропические губернаторские заросли — только листья с шорохом качнулись. Хапнул из вялых рук Шишкина пистолет:
— Митька, полезай.
— Я?
Но Мишель уже тащил его и подталкивал. Шишкина водрузили на стол.
— Савельев, держи его за ноги! — науськивал Мишель.
Митя на столе кренился и переступал, того и гляди свергнется. Савельев бросился к нему, схватил за голени.
Алёша поднял пистолет.
— Стой, чёрт!
Митя с помощью Савельева сумел принять более или менее прямую стойку.
Но теперь водило пистолет. Рука Алёши качалась. Сам же он был уверен, что всё прекрасно, рука тверда, а качается всё остальное: стены, жирная зелень в кадках, Мишель, бильярдный стол, Савельев, Митя.
— Стреляй уже! — надоело Мишелю. — Ну!
«А, — топтался Алёша, — теперь что там делать надо. Нажать?» Палец, как слепое самостоятельное существо, ощупал скобку, железный клычок. Согнулся. Крючок не поддался. Алёша не ожидал, что спуск такой тугой. Он держал пистолет впервые в жизни. Целиться он уж забыл. Соображал только: надо спешить. Надо успеть. Пока Мишель не заорёт своё: «Ты что — тряпка? Баба?» Жать. Сильнее. Ну же. На!
Выстрел бахнул, обдав пороховой гарью. С потолка на Мишеля посыпалась штукатурка. Митя стоял как стоял: с Савельевым, вцепившимся в его ноги.
Алёшу за запястье держал Бурмин. Лицо его подёргивалось. Пот катил по лбу градом. Тяжёлое дыхание заставило Алёшу задержать вдох, отпрянуть, поморщиться. Тянуло смрадом. Но сам Алёша был так пьян, что ни в чём не был уверен.
Бурмин разжал пальцы. Рука Алёши безвольно упала. Выронила пистолет.
— Идёмте, — потащил его за собой Бурмин. — Вам хватит.
Алёша испуганно потирал запястье.
Бурмин качнулся.
— А, да и вы недурно заложили, господин Бурмин, — усмехнулся Мишель.
Бурмин бросил Шишкину:
— Митя, и вы здесь. Зачем?
Но вынужден был схватиться за край бильярдного стола. Тяжёлый пустой взгляд смотрел в никуда.
— Во натрескался! — заорал Мишель, хлопнул себя по коленям. — Ай молодец!
— Господа, может, ему дурно?
— Ему? — в восторге схватил бутылку Мишель. — Кретин! Ему — преотлично!
Он стукнул бутыль на стол перед Бурминым. На лице его проступил злой восторг.
— У меня появилась идея, госпо…
Не успел он договорить, как Бурмин повалился, сбив бутылку. Она треснула об пол. Шампанское зашипело, растекаясь.
— Бля… — уронил кто-то.
Все умолкли, пьяно собирая глаза.
Бурмин лежал на боку.
— Господа… — негромко начал Митя.
